«Меня обнулили»

Текст: Наталия НехлебоваФото: Наталия НехлебоваФото: Наталия Нехлебова для ТД

Андрею Журавлеву 78. Много лет он проработал на угольной шахте в Горловке. Жил в Артемовске (Бахмут). Родной город покинул в апреле 2023-го из-за военных действий. Вот уже полтора года Андрей Иванович — гражданин России, но пенсии добиться не может. И таких шахтеров десятки. От них требуют бесчисленных справок, копий приказов и подтверждающих документов, бесконечно гоняют из одного учреждения в другое, не пытаясь вникнуть в суть дела: многие архивы обращены в пепел. А люди, погубившие свое здоровье в шахтах и выбравшиеся из зоны боевых действий, чудом остались живы. Но это не спасает их от унижений, издевательств и произвола

Андрей Иванович с женой живут в маленькой однокомнатной квартире в Москве, которую им снимает сын. Судьбу своего дома в Артемовске они не знают. Ничего из вещей забрать не удалось — только паспорт, военный билет и трудовую книжку. Андрей Иванович — суровый, прямой, четкий — листает пожелтевшие страницы трудовой книжки, показывает на дату, 1985 год, и запись: «Был переведен подземным учеником забойщика…» Приказ «180 к», и короткая синяя подпись начальника отдела кадров.

«Вот здесь начальник отдела по кадрам не поставил дату выхода приказа, — объясняет Андрей Иванович. — Из-за этого у меня весь подземный стаж не учли».

В Украине он получал пенсию с 1997 года, и претензий у пенсионного фонда не возникало.

У Журавлева все руки в голубоватых крапинках и черточках. Тоненькая голубая полоска на лбу. Человеку, который не знает, что такое работа в шахте, может показаться, что это следы осколочных ранений.

«Нет, — отвечает Андрей Иванович. — Следы ранения, мельчайшие осколки от мины (так называемые стальные иголки), у меня в легких и других частях тела. Миллиметр в диаметре и четыре миллиметра длиной. В правом легком у меня осколков примерно 0,4 кубических сантиметра. А это, — он показывает сухие жилистые руки с голубоватыми крапинками, — крошки угля. Они остались под кожей. Когда работаешь отбойным молотком в забое, разлетающиеся куски угля оставляют порезы, в них попадает угольная пыль, получается такая “естественная татуировка” на теле. У меня вся спина в такой “татуировке”».

«Чувствовали себя как в гробу»

Андрей Иванович по образованию инженер. После окончания МВТУ им. Баумана работал программистом: занимался расчетом траекторий полета космических аппаратов в конструкторском бюро города Королева на самой современной в то время ЭВМ в Советском Союзе. Каждый месяц сдавал кровь. За всю свою жизнь он сдал почти 20 литров крови. Получил награду как почетный донор СССР. В 1977 году Андрей Иванович переехал с семьей в Артемовск — город, где он вырос. Нашел работу программистом на предприятии «ВПКБ-соль». Через четыре года отдел, где он работал, сократили. Его третьему сыну в то время было всего три месяца. Андрею Ивановичу удалось восстановиться на работе через суд. Но руководству предприятия не понравилось, что простой инженер смог отстоять свои права. Была аттестационная комиссия, на которой не оказалось ни одного программиста, и главный инженер обвинил Андрея Ивановича в том, что он «бесконтрольно» работал над поставленной задачей несколько лет.

«Все знали, что это ложь, — вспоминает Андрей Иванович. — Каждый понедельник в отделе были планерки, где рассматривался ход выполнения задания. По результатам этой аттестации я был переведен слесарем четвертого разряда в механический цех. С такой записью в трудовой я не мог искать работу инженера».

Так в августе 1984 года Андрей Иванович начал работать в угольной шахте им. Изотова горнорабочим очистного забоя, а потом перешел в забойщики. Проработал в шахте около 13 лет. Зарплата шахтера была гораздо больше, чем у инженера: средний заработок Андрея Ивановича при начислении пенсии был 732 советских рубля. Благодаря работе в шахте он смог построить дом для своей семьи. Но навсегда лишился здоровья.

Горняки шахты им. Н. Изотова перед спуском в забойФото: Первенцев / «РИА Новости»

«Все эти годы я отбойным молотком добывал уголь. В забое жарко: 30 градусов. Поэтому мы работали только в штанах (к концу смены они были мокрые от пота), и уголь падал на спину. Серьезных травм у меня не было, но ушибов, порезов и ссадин предостаточно. Однажды из-под ног ушла стойка-крепление. Я пролетел полтора метра по крутопадающему пласту, получил сильный ушиб ребер. В другой раз — травму глаза: мельчайшая частица угля поцарапала зрачок. Спустя несколько лет работы появилось профессиональное заболевание — бурсит. Это воспаление околосуставной ткани от частого перемещения на коленях и локтях. У меня было пять таких воспалений. От ношения респиратора на лице стала появляться экзема, трижды лежал в больнице. А после примерно 10 лет работы от физического воздействия летящих мельчайших частиц угля на глаза развился конъюнктивит».

В 1996 году у Андрея Ивановича обнаружили запыление легких (пневмокониоз). Сейчас ему тяжело дышать: достаточно пройти по комнате, чтобы начать задыхаться. Кроме того, из-за работы в шумной обстановке он частично потерял слух. Сейчас слышит только со слуховым аппаратом.

«Шахтерский труд тяжелый, опасный и вредный. В учебном комбинате нас предупреждали: если человек начинает работать в шахте сразу после совершеннолетия, он рискует не дожить до 50 лет. После двух лет работы у меня начало неметь бедро, на котором приходилось лежать во время работы в забое. В советское время на работу нас возил автобус, но вскоре после распада СССР автобус “отменили”, и пришлось добираться общественным транспортом. Около пяти километров — туда и обратно — шел пешком. В шахте тоже нужно было пройти до участка и обратно от одного до пяти километров, при этом нести не менее семи килограммов веса: самоспасатель, рабочий инструмент и воду для питья. Идти часто приходилось по воде и грязи. Чтобы попасть на рабочее место, нужно было пролезть до 70 метров вниз или вверх туда и обратно. Место непосредственной работы — “щель” в пласте угля, от 40 до 200 сантиметров. При работе в щели 40 сантиметров, куда с трудом пролезало тело, мы, шахтеры, чувствовали себя как в гробу. За время моей работы в шахте каждый год уносил жизни не менее двух человек, а в один год умерло восемь шахтеров».

«Так я остался без документов»

В мае 2022 года в Артемовске начались военные действия. Андрей Иванович вспоминает, как прилетали самолеты из Горловки и бомбили военные склады. Жена Журавлева уехала из города в сентябре. Он остался охранять дом: опасался мародеров.

«Мы надеялись, что все быстро закончится. Никто не думал, что так будет. Вначале, даже когда бомбили, мы ничего не боялись. Потому что бомбили исключительно военные объекты».

Страшные бои за Артемовск (Бахмут) длились 224 дня. Все это время Андрей Иванович оставался в своем доме, который строил всю жизнь ценой работы в шахте. К началу 2023 года город был разрушен наполовину, а в мае — практически полностью. К весне в городе оставалось не больше пяти тысяч жителей. До начала военных действий в Артемовске жила 71 тысяча человек.

Сгоревшие и разрушенные дома рядом с домом Андрея ИвановичаФото: из личного архива героя

«В июне 2022 года начались регулярные обстрелы города, — рассказывает Андрей Иванович. — В один день три мины упали недалеко от меня, на соседней улице. С июня в городе отключили газ, с августа — свет и интернет, с середины ноября — мобильную связь, с декабря — воду. Зато мусора стало очень много: на улицах лежали кучи в рост человека. Перестал работать хлебозавод: хлеб привозили из соседних городов, в основном бесплатно, до апреля 2023 года. От минометного огня один за другим загорались частные дома, погибали люди. Четверо моих знакомых погибли, трое получили ранения. 14 октября 2022-го произошло несколько пожаров на моей и соседней улице, целых домов оставалось все меньше и меньше». 

Потом вокруг дома Андрея Ивановича разорвалось 10 снарядов, в его дом попало два. Вылетели стекла, посекло и пробило крышу и стену, взрывной волной выломало входную дверь.

«5 апреля снаряд-ответка, летящий к миномету в соседнем дворе, попал в дерево напротив моего окна и взорвался, — рассказывает Журавлев. — Мельчайшие осколки прошили деревянный щит, которым я загородил окно, и проникли в комнату, где был я. Сразу почувствовал боль в пальце. Он начал кровоточить, и лишь потом я ощутил текущую из вены на шее кровь. Я один, уже темно, кровь из вены хлещет. Я понял, что надо идти искать помощь».

В 700 метрах от дома Андрея Ивановича находилось оборудованное убежище, где была медсестра. Там работал генератор, раздавали еду, имелся теплый душ. В убежище жили около 30 человек.

«Я донор, сдавал много крови, и у меня никогда не было проблем после сдачи крови. А тут я шел и шатался, едва не терял сознание. Я потерял много крови, но дошел».

В убежище Андрею Ивановичу наложили жгут, остановили кровотечение. Он переночевал там и отправился домой за документами. На улице шла перестрелка. Андрей Иванович подождал, пока она стихнет, и вернулся в убежище. Там он оставался неделю. С собой у него были все документы (диплом, документы на дом, пенсионная карточка, паспорт, военный билет) и вещи первой необходимости.

Через два дня в убежище пришли российские военные и начали эвакуировать людей. Андрей Иванович не мог нести сумку с документами, потому что еле держался на ногах. От нагноения пальца у него поднялась температура. Он взял только самое необходимое.

Андрей ИвановичФото: Наталия Нехлебова для ТД

«Так я остался без документов, — заключает Журавлев, — без свидетельства о браке, диплома о высшем образовании, пенсионного удостоверения, удостоверения ветерана труда, удостоверения почетного донора СССР, документов на дом… Мы шли перебежками — от дома к дому, так как попали под минометный обстрел. Все дома стояли разбитые. Пройти по тротуару невозможно. Все завалено обломками шифера, стекла, поваленные деревья, провода, из земли торчали неразорвавшиеся мины, шел дождь, везде была грязь. Весь город черный от пожаров. Нас привели на базу, угостили чаем, кофе с печеньем и конфетами, курящим предоставили сигареты. Мне оказали необходимую медицинскую помощь — сделали перевязку. Составили список эвакуированных…»

Всю неделю у Андрея Ивановича гноился палец руки, поврежденный осколком. Врачи сказали, что есть угроза потерять кисть. За ним приехали сыновья и отвезли в Москву, где его сразу же положили в больницу и сделали операцию. Осколки не доставали: они оказались очень мелкими. Нога, в которой тоже были осколки, опухла и перестала слушаться, но за два месяца врачам в Москве удалось ее вылечить.

Ждите ответа

Андрей Иванович и его жена получили гражданство России. В июле 2023 года они пришли в отделение Социального фонда России (СФР) района Южное Бутово узнать, какие документы необходимо подавать на пенсию. 

«Там нас встретили с раздражением, — рассказывает Андрей Иванович. — Мы спрашивали, нужны ли документы о детях. У жены трудовая осталась в Артемовске. Мы спрашивали, как с этим быть. Раздраженная женщина отвечала нам: “Ну откуда я знаю!”»

В итоге Андрей Иванович подал документы на пенсию и три месяца ждал от СФР ответа. На телефонные звонки ему отвечали, что «ничего не известно». Пришлось идти подавать снова. Спустя время ему сообщили, что документы направлены в ДНР и решение по ним еще не пришло.

В конце декабря 2023 года Андрей Иванович направил письменное обращение в СФР с просьбой ускорить процесс назначения пенсии. Еще через месяц он получил официальный ответ.

«Заместитель директора филиала № 4 Вайсман Т. В. ответил мне вот что. — Андрей Иванович выбирает из десятка бумаг с ответами одну и читает вслух. — “Вы являетесь получателем пенсии по старости в Донецкой Народной Республике, в городе Артемовске. 19.07.2023 было зарегистрировано ваше заявление о назначении социальной пенсии по инвалидности, поданное в МФЦ района Северное Бутово”… Абсолютно все в этом ответе неправда! Я был получателем пенсии в Украине, а не в ДНР. В ДНР я находился при эвакуации всего неделю. Заявление о назначении пенсии я подавал в районе Южное Бутово, а не Северное. Это отчетливо видно на бланке моего заявления. Я не подавал заявления о назначении мне пенсии по инвалидности. У меня нет никакой инвалидности!»

В этом удивительном ответе Вайсман Т. В. также сообщил Журавлеву, что до настоящего времени сведения о пересмотре и выплатное дело не поступили.

Интересно, что под этим письмом стоит дата — 19 января 2024 года, но пришло оно в электронном виде только 26 января.

«У них всегда неделя уходит на то, чтобы электронное письмо отправить, — объясняет Андрей Иванович. — Они никуда не торопятся» .

Хождение по мукам

Наконец в феврале 2024 года, спустя семь месяцев ожиданий, Андрею Ивановичу назначили пенсию — 9772 рубля 5 копеек. Это минимальная в России пенсия по старости.

«Я почти 13 лет работал на основных специальностях угольной шахты, — сурово говорит Журавлев. — Подземный стаж удваивался при расчете пенсии. Таким образом, мой общий стаж работы был 49 лет и восемь месяцев. Я получил статус ветерана труда Украины. В советский период мне полагалась максимальная пенсия среди рабочих и служащих, а моя украинская пенсия (при конвертации гривны в рубли летом 2022 года) не менее чем в три с половиной раза превышала пенсию, которую мне назначил Социальный фонд России».

Но это еще не конец истории. Через пять дней Социальный фонд России прислал Андрею Ивановичу новое извещение. В нем говорилось, что он… не является получателем пенсии и социальных выплат от СФР.

Март 2023 года. Дом Андрея Ивановича. Прилет двух снарядов: в стену (45-й калибр, пробил стену дома и сжег забор, Андрей Иванович прятался в подвале) и снаряд из гранатомета, который пробил крышу, когда хозяин находился в комнате, и, к счастью, не разорвалсяФото: из личного архива героя

То есть в одном письме сообщалось, что пенсия назначена, а в другом — что ее получателем он не является. Пожилому человеку снова пришлось идти в отделение Социального фонда России района Южное Бутово, чтобы понять, в чем дело.

Там ему сказали, что в его трудовой книжке в пяти записях отсутствуют даты выходов соответствующих приказов (но присутствуют их номера и указаны даты при поступлении в шахту и переходах на другие работы).

«Это послужило основанием не включать мой подземный стаж работы в общий пенсионный стаж! В моей трудовой книжке при увольнении с шахты стоят две отчетливые гербовые печати с номером приказа, датой его выхода и подписью инспектора отдела кадров, подтверждающие весь период моей работы в шахте. Неужели этого недостаточно, чтобы верить документу?» — возмущается Андрей Иванович.

В отделении Социального фонда России Андрея Ивановича заверили, что надежда есть: они направили запрос в архив шахты им. Изотова, ликвидированной в 1997 году, — попросили подтвердить его подземный стаж. И с тех пор очень ждут ответа. И Андрею Ивановичу посоветовали ждать. И он ждал — еще семь месяцев.

В конце августа 2024 года его терпение кончилось.

Андрей Иванович сам направил письмо в министерство угольной промышленности ДНР с просьбой подтвердить его подземный стаж. Результат превзошел все ожидания. Через месяц ему прислали в электронном виде архивную справку на 13 листах с электронной подписью замминистра угольной промышленности. В справке указывались: даты поступления, увольнения и перемещений внутри предприятия, количество спусков в шахту по месяцам, описание рабочего места, больничные листы, обучение на курсах по подземным специальностям. Всю эту информацию предоставило архивное управление Горловки.

«Я не понимаю. Они же говорили, что посылали запрос в архив! — восклицает Андрей Иванович. — Я обратился в министерство угля и энергетики ДНР в Донецке, и через 24 дня мне прислали пакет документов на 13 листах. Представляете? А СФР меня уже полтора года за нос водит! Это или разгильдяйство, или саботаж, или просто негласное указание урезать пенсии всеми возможными способами!»

Присланные документы Андрей Иванович в сентябре 2024 года направил в Социальный фонд России. И что же? Ровно через месяц ему пришло электронное сообщение — с отказом в перерасчете пенсии. Отказ мотивировали длинной выпиской из документов, согласно которым он должен обратиться и представить документы в отделение СФР по месту жительства. Андрей Иванович отослал документы в отделение Социального фонда по месту жительства через «Госуслуги». Через 12 дней пришел ответ: «Ваше заявление о перерасчете размера пенсии не подлежит рассмотрению в связи с непредставлением документов». Снова пришлось идти в отделение и разбираться — ведь все документы Андрей Иванович предоставил. Как выяснилось, документы нужно было принести на бумажных носителях!

Андрей Иванович опять написал в министерство угля и энергетики ДНР с просьбой выслать документы на бумажных носителях. Оказалось, что они их уже высылали, но ему об этом не сообщили. Они пролежали месяц на почте, и их отправили обратно. Их выслали снова. В январе 2025 года (то есть через 19 месяцев после подачи заявления на пенсию) Андрею Ивановичу наконец зачли подземный стаж и начислили прибавку к пенсии… три тысячи рублей. Таким образом, теперь его пенсия составляет 12,5 тысячи рублей.

Трудовая книжка Андрея ИвановичаФото: Наталия Нехлебова для ТД

«В Украине мой подземный стаж удваивался (так в СССР было для тяжелых, вредных и опасных специальностей), — негодует Андрей Иванович. — Мне было присвоен статус “ветеран труда Украины”, а расчетный пенсионный стаж составлял 48 лет. По пенсионному закону РФ все это обрезали, и мой расчетный пенсионный стаж оказался 26 лет и один месяц — и никакой скидки на тяжелый подземный труд, который вызвал у меня столько заболеваний. Меня просто “обнулили”. Мне уже кажется, эта борьба за пенсию будет вечной. Я не доживу! На каждом шагу мне отказывают. Почему-то никак не учитывается, откуда мы приехали, что мы пережили… Несмотря на то что в украинских паспортах — моем и жены — стояли штампы о браке, их не переставили в российские паспорта. Требовали свидетельство о браке, которое было утрачено. При этом рядом с нами находился наш сын со свидетельством о рождении, где родителями были записаны мы, — не помогло! Нам пришлось снова пожениться, чтобы они поставили штамп!»

Теперь, чтобы получить прибавку к пенсии, пожилому человеку нужно предоставить справки о заработной плате…

Особенно горько Андрею Ивановичу оттого, что ему отказали в дополнительных выплатах как почетному донору.

«Я уже 16 месяцев пытаюсь восстановить положенную мне как почетному донору ежегодную выплату (17 423 рубля 58 копеек), — вздыхает он. — Год назад я получил архивную справку почетного донора СССР, которая по закону РФ от 2000 года приравнивается к оригиналу. В казначействе Красного Креста сказали, что им архивная справка не указ, потребовали на основании этой справки получить соответствующее удостоверение, а удостоверения времен СССР сейчас не выдают! Наконец в мае 2024 года вышел приказ Минздрава, восстанавливающий все-таки силу архивной справки, но только почему-то до 30 ноября 2024 года. Вот и отправил я ту же самую архивную справку путешествовать во второй раз и опять получил отказ, так как не предоставил удостоверение почетного донора или его дубликат, что противоречит последнему, майскому приказу Минздрава… Все эти чиновники знают, что я беженец, знают, откуда я приехал. Но никто не хочет мне помочь».

Обычное дело

В изматывающей борьбе за свою пенсию находятся очень многие бывшие шахтеры из Артемовска. И другие пенсионеры.

«Это обычное дело. К нам регулярно обращаются украинские беженцы, которым отказали в пенсии или назначили минимальную, — говорит Светлана Ганнушкина, председатель комитета “Гражданское содействие”. — Мы проводили опрос среди украинских беженцев, какие у них проблемы есть сейчас. Обращались старики, которые всю жизнь работали, имеют инвалидность, но им назначили такую крохотную пенсию, что на лекарства не хватает. Эти пожилые люди пишут обращения с просьбой назначить им пенсию в Социальный фонд России снова и снова. Это длится годами. Их в ответ просят собрать все новые и новые документы или просто отвечают не по существу. Они снова пишут, и им снова отвечают не по существу…

Проблема пенсий такая масштабная, что 13 декабря 2024 года даже был принят закон “Об особенностях пенсионного обеспечения граждан Российской Федерации, имеющих периоды работы на территориях Украины”. Согласно ему, необходимо учитывать при начислении пенсии “стаж на территории Украины с 1 января 1991 года по 23 февраля 2022 года”. Иногда СФР при начислении пенсии засчитывал стаж только в СССР, так как остальные годы люди уже работали в другом государстве — в Украине, а не в России. Но это только один из пунктов, по которым СФР не учитывает годы работы. Основная проблема в том, что трудовой книжки Социальному фонду недостаточно для назначения пенсии. В ней очень часто обнаруживаются какие-то недочеты, и СФР требует от беженцев подтвердить стаж и зарплату справками из архивов предприятий, которые в результате боевых действий обратились в пепел. СФР как будто игнорирует тот факт, что города, дома этих пенсионеров разрушены, многие бежали оттуда в чем были. Но от них по-прежнему требуют бесчисленные справки и подтверждения тяжелых условий труда, льгот, зарплаты за все годы работы… Где их найти в сгоревших городах?»

Украинская ССР. Шахта имени Ю. А. Гагарина. Щитовой агрегат для отработки мощных угольных пластов крутого паденияФото: Валерий Шустов / «РИА Новости»

Александру Кулакову 62 года. Он проработал забойщиком в шахтах больше 20 лет, с 1986-го по 2009-й. Два с половиной года служил в Афганистане. У Александра Владимировича несколько профессиональных заболеваний. Бронхиальная астма, вибрационная болезнь, разбиты коленные суставы. Один коленный сустав заменен железным протезом. Во время боев за Артемовск он был ранен. В начале февраля 2023 года ему с женой и другом-шахтером удалось выбраться из охваченного огнем города.

Первое время они жили в пункте временного размещения в Шахтерске (ДНР). Там после КТ легких у Александра Владимировича и его друга Владимира диагностировали туберкулез. Их поместили в туберкулезный диспансер на пять месяцев. Через неделю после выхода из диспансера Владимир умер. На вскрытии выяснилось, что туберкулеза у него не было, а была начальная стадия рака легких. Противотуберкулезное лечение сильно ослабило организм, уничтожило иммунитет.

«Они же шахтеры. У них легкие черные. Решили, что туберкулез», — предполагает Татьяна, жена Александра.

Александр Владимирович получил российское гражданство и 15 марта 2023 года подал все необходимые документы для оформления пенсии. Сделать это было очень непросто. В отделении Социального фонда в Шахтерске огромные очереди. Нужно сперва отстоять очередь, чтобы получить талончик на прием. Потом прийти в назначенный день и отстоять очередь, чтобы подать документы.

«Попасть в это отделение — как Зимний штурмовать, — вспоминает Татьяна. — Мы там целый день дежурили, чтобы талончик получить. Потом в назначенный день ждали приема. У нас был талончик на прием в два часа дня, но приняли нас только в полвосьмого вечера».

Выяснилось, что Александру Владимировичу нужно подтвердить свои профессиональные заболевания, чтобы переоформить инвалидность и получить надбавку к пенсии за потерю трудоспособности. Для этого необходимо пройти обследование в больнице Донецка, а потом получить заключение нескольких врачей в Шахтерске. Сложнее всего оказалось получить заключение невролога Шахтерска. Женщина уходила в отпуск, брала отгулы, просто отказывалась принимать. Попытки попасть к ней на прием заняли несколько месяцев. В итоге заключение врачей из больницы в Донецке оказалось просрочено и нужно было начинать все сначала. Снова ложиться в больницу и обходить врачей в Шахтерске. 

«Когда мой муж это узнал, я не знаю, как он живой остался, потому что нервы же, измучили они нас, — рассказывает Татьяна. — У него такое состояние эмоциональное, просто страшное стало… Нам пришлось опять ехать в Донецк, под эти обстрелы, в больницу…»

Подтверждение инвалидности Александр Владимирович получил только через полгода после того, как первый раз прошел обследование в Донецке.

В Украине его пенсия составляла 37 тысяч гривен (88 тысяч рублей по текущему курсу). В России ему назначили пенсию 27 тысяч рублей. Из 20 лет стажа учли только 12. 

«Я не знаю, почему так, — говорит Александр Владимирович. — Я пытаюсь в Социальном фонде добиться ответа. А они мне отвечают: “Скажите спасибо и за это”».

Жене Александра удалось добиться для него еще дополнительных выплат как ветерану Афганистана — четыре тысячи рублей. Итого 31 тысяча.

«Меня бы и эта пенсия устроила, — говорит бывший шахтер. — Но у нас же дома нет. Нам жить негде. Сейчас в Таганроге снимаем жилье. И надежды никакой, что когда-нибудь свое появится».

Руки Андрея Ивановича со следами работы в шахте — «естественными татуировками», которые остаются на коже, если уголь попадает в ранкиФото: Наталия Нехлебова для ТД

Александр Владимирович ходит с трудом, ему нужно менять сустав на втором колене. Вибрационная болезнь проявляется онемением рук, ног. Из-за неврологических последствий ранения у него сильные боли в шее, он не может поворачивать голову. Он и его жена надеются на перерасчет пенсии. Они уже заплатили 15 тысяч юридической фирме, которая составила заявление с просьбой о перерасчете и направила его в СФР. Прошло уже три месяца — ответа до сих пор нет.

«Пенсионеры обращаются к юристам, адвокатам, которые, естественно, не бесплатные, — говорит Светлана Ганнушкина. — Они выходят в суд, обжалуют решение СФР. Суд выносит постановление снова рассмотреть обращение. Его рассматривают и опять отказывают. И так по кругу бесконечно. Надо выходить в суд с требованием обязать СФР назначить пенсию. Только так! Мы с каждым случаем работаем индивидуально. Пишем обращение непосредственно председателю Социального фонда Российской Федерации Чиркову Сергею Александровичу. После этого — у нас были случаи — пенсию назначали. Нужно уметь переписываться с СФР. Часто они отвечают, не рассмотрев доводы обращения. Тогда нужно писать снова: “Вы не рассмотрели доводы такие-то и такие-то. Прошу ответить, почему эти доводы не рассмотрены”. Они по закону обязаны ответить… Как правило, мы решаем вопрос с пенсией. Но это очень длинный процесс, и нужно набраться колоссального терпения — и заявителю, и юристу, который бьется с этой системой. Конечно, далеко не у всех пожилых людей есть на это силы и время».

Отказ без причины

Андрей Кравченко 20 лет работал забойщиком на двух шахтах — в Горловке и Дзержинском. Сейчас ему 55 лет, он живет в Бердянске. Семь месяцев его заявление о назначении пенсии, поданное в пенсионный фонд Шахтерска, оставалось без ответа. Андрей Анатольевич предоставил трудовую книжку и справки с предприятий, где он работал, — о льготном стаже, о зарплате, о тяжелых условиях труда.

 В марте 2024 года ему отказали в назначении пенсии.

«Причину отказа не объяснили, — говорит Кравченко. — Сказали обращаться на горячую линию СФР в Мелитополе. Там мне ответили, что не знают причину отказа, и посоветовали обратиться обратно в отделение в Шахтерске».

В конце концов Андрею Анатольевичу удалось выяснить, что в пенсии ему отказано, так как СФР не может подтвердить стаж его работы в шахтах.

Погрузка угля на шахте Горловки. Украинская ССРФото: «РИА Новости» / «РИА Новости»

«Я не понимаю, какое им еще подтверждение нужно, если все документы я предоставил», — недоумевает он.

В марте Андрей Анатольевич забрал документы из отделения СФР в Шахтерске и подал в отделение в Бердянске. Прошло 10 месяцев, ответа до сих пор нет. С 2017 года Кравченко на пенсии. Получал 20 тысяч гривен (это 48 тысяч рублей). Сейчас он получает только социальную пенсию, которую назначают тем, кто не работал, то есть 10 тысяч рублей. У него, как и у всех шахтеров-пенсионеров, есть профессиональные заболевания: тугоухость, радикулит. К тому же в шахте он получил тяжелую производственную травму, провел в больнице полгода. Сейчас бывший шахтер вынужден работать в Бердянске сторожем, чтобы иметь возможность оплачивать аренду квартиры.

«Без помощи мы не проживем»

Андрей Иванович Журавлев показывает фотографии своего дома в Артемовске с разбитой крышей.

«Это был дом моей бабушки и моей матери, я его перестроил. Вот сюда прилетела мина, — показывает он другую фотографию. — А второй раз я был вот в этой комнате. Снаряд летел, зацепился за ветки вот этого дерева, и через окно прошли мелкие осколки. Я получил около десятка осколков».

Андрей Иванович показывает еще две фотографии.

«А вот это соседский дом, он сгорел. А это тоже дом на нашей улице, в него прилетела большая мина. Он сутки горел. Воды не было, тушить нечем. У нас очень много знакомых погибло».

Бывший шахтер показывает видео — дрон с камерой облетает руины Артемовска. Бесконечные черные переломанные скелеты зданий, выжженная угольная земля, и мертвые, обглоданные снарядами деревья.

Андрей Иванович показывает разрушенные дома в родном городеФото: Наталия Нехлебова для ТД

«Знакомый ездил в Артемовск летом 2023 года. Хотел какие-то документы забрать. Ему пришлось надеть выданную военными маску противогаза: был ужасный трупный запах. Ведь почти под каждым домом в подвалах, засыпанные обломками, лежат тела. Город, скорее всего, не будут восстанавливать. Там нет никаких производств. Там нет порта, как в Мариуполе… Мы с женой почти четыре тысячи рублей в месяц тратим на лекарства. И проезд дорогой: в поликлинику доехать — это 67 рублей в одну сторону на автобусе, а если еще на метро нужно ехать, то в два раза дороже получается. Мы не только на свои пенсии жили в Артемовске, мы еще и детям помогали, а теперь без помощи сына не проживем! Мне 79 лет скоро, жене 78, понятно, что жизнь уже на закате. Хочется свой угол, хочется жить на свою пенсию и не быть обузой. Мы так много для этого работали».