Либерал – слово бранное

    В советское время слово «либерал» не употреблялось в политическом контексте, - оно обычно использовалось в благодушно-снисходительном тоне по отношению к руководителю, недостаточно жестко спрашивающих со своих подчиненных. Из того же ряда и определение «идеалист», характеризующего не философские воззрения человека, а его оторванность от действительности, зачастую предающегося беспочвенным мечтаниям и грезам. Совсем не случайно, что подобные «невинные» словечки постепенно утратили свою чуждую классовую сущность и превратились в идейно нейтральные обороты речи.

     Бытие определяет сознание. Ни благонамеренная воля «вождей», ни органы пропаганды, ни «лекторы по распространению», ни «воспитательная работа с массами» не сможет противостоять той могучей силе воздействия на общественное сознание, которое оказывают на человека господствующие отношения в сфере производства и распределения материальных и культурных ценностей. Именно эти отношения составляют экономический базис, способ общественного производства, который и определяет идеологические, культурные, правовые и прочие взгляды людей. Сама жизнь есть главный воспитатель и политработник. Это прекрасно понимают марксисты, настроенные отнюдь не примирительно по отношению к буржуазному лексикону. Так, В. И. Ленин советовал ожидавшим суда товарищам по партии: 

    «Юристы самые реакционные люди, как говорил, кажется, Бебель. Знай сверчок свой шесток. Будь только юристом, высмеивай свидетелей обвинения и прокурора, самое большее противопоставляй этакий суд и суд присяжных в свободной стране, но убеждений подсудимого не касайся, об оценке тобой его убеждений и его действий не смей и заикаться. Ибо ты, либералишко, до того этих убеждений не понимаешь, что даже хваля их не сумеешь обойтись без пошлостей». 

    Либерал для Ленина просто профессиональный болтун, которого следует держать на «коротком поводке», использовать как «полезного идиота». 

    Совсем не так обстояло дело в горбачевскую перестройку. Провозглашенная «гласность» широко открыла врата безудержной глупости, воинствующему невежеству, предрассудкам и мифам, доселе дремавшим в глубинах общественного сознания. Подобный эффект проявляется у водолазов в виде кессонной болезни, при резком снижении внешнего давления. В человеке вскипает кровь, что ведет к нарушению жизнедеятельности внутренних органов и чревато самыми печальными последствиями. 

    И последствия не заставили себя долго ждать. При всей кажущейся стихийности, процессы оглупления советских людей направлялись из самых высоких кабинетов, имея целью подавление любых трезвых, научных, марксистско-ленинских взглядов на происходящие события. Тогда из неформального казенного лексикона, слова стали обретать  политическую составляющую, ложиться в основу т. н. «политического плюрализма», удобной идейной оболочки классового господства нарождающейся буржуазии. В этой «мусорной корзине» идей и мнений именно либерализм занял господствующие позиции, зачастую скрываясь под самыми разными личинами, мимикрируя, исходя из текущей политической обстановки, помнится, даже изображая собой «ленинские принципы социализма» и прочие «передовые методы хозяйствования». 

    В чем его суть? Либерализм распространяет законы животного мира, звериной борьбы за выживание на человеческое общество, исходя из того обстоятельства, что человек также принадлежит к биологическому виду и в анатомическом отношении является животным. Однако анатомией всё сходство и заканчивается. В животном мире нет разума, там действуют слепые инстинкты и рефлексы, которые направлены на сохранение вида и не имеют целью осмысленное преобразование окружающей среды к своему удобству. 

    Но усилий одного человека совершенно недостаточно, чтобы создать себе комфортную среду обитания. Нужны согласованные усилия миллионов и миллиардов людей в течении длительного периода времени, что никак нельзя обеспечить простейшим инструментарием естественного отбора, которым только и располагает природа. При всём своем могуществе, имея в распоряжении миллиарды лет и триллионы безжизненных миров, природа не смогла бы методом стихийной игры молекулярных соединений создать простейшую микросхему, даже малой степени интеграции, вроде знаменитой К155ЛА3, которая, имея копеечную себестоимость, миллионами выпускалась советскими предприятиями микроэлектроники. Замечу, без всяких оглядок на догмы либерализма, существовавших где-то в параллельной реальности, без т. н. «частной собственности» и «эффективных собственников», тех навязанных советским людям постыдных анахронизмов, которыми давно уже в народном фольклоре без матерных сопровождений не пользуются. 

     Научный анализ современного способа общественного производства, политическая экономия, находятся под негласным запретом, подменяется псевдоученой болтовней на темы «экономических проблем», в рамках того либерального дискурса, который сегодня мимикрирует под «патриотизм», «консервативные ценности», «традиции» которые можно наполнить каким угодно содержанием.

Подобная практика хорошо освоена еще с тех времен, когда партийная бюрократия, использовала эти определения, приписывая к ним прилагательное «советский» - советский патриотизм, советские ценности, традиции и т. д. 

     Либерализм также использует многозначительность слов, чтобы замаскировать истинные цели, свою главную задачу – защиту интересов крупного капитала и финансовой олигархии. Можно петь сколь угодно красивые песни о «правах человека», дабы скрыть их единственную сущность – «священное и неприкосновенное право частной собственности», превращающее все остальные «права» и «свободы» в издевательство и надругательство над человеком. Конечно, там можно найти «права» разных «сексуальных меньшинств» и ЛГБТ-сообществ, «права» на демонстрации и забастовки, нужные рядовому труженику не более чем «пассатижи в финской бане», как некогда пел В. Высоцкий. Не некая мифическая «свобода», а право частной собственности есть идейная основа либерализма. Остальное лишь цветастые декларации для простаков. 

Возьмем, например, воспеваемую либералами «конкуренцию», которая, якобы, ведет к улучшению потребительских качеств продукции и снижению её стоимости. Да, так было в «золотую эпоху» становления капитализма, основанного на мелкотоварном производстве. Но где сейчас та мелкотоварность, где те гениальные одиночки, изобретатели и предприниматели? Оглянитесь вокруг, мы живем в мире монополий и транснациональных корпораций. Экономическая конкуренция давно умерла, на смену ей пришла политика протекционизма, санкций, «мягкой» и грубой силы. 

В XVII – XVIII веках либерализм нес революционное содержание, в корне противоречащее интересам аристократии и дворянства, вполне сравнимое по радикальности идеям большевиков. И завоевание власти буржуазией проводилось вовсе не в белых перчатках. Через революции и кровавый террор буржуазия прокладывала свой путь в будущее. Для нового способа производства требовались не рыцарские турниры, не подати с крестьян, не самодурство феодалов, требовалась свобода экономической деятельности, требовался вывод производителя из под гнета аристократической «номенклатуры». Требовались новые государственные формы надстройки, соответствующие изменившимся экономическим условиям. Тогда либерализм сыграл свою положительную историческую роль, обеспечив грандиозный рывок в развитии производительных сил общества. 

Начав с утверждения равенства, с признания того, что люди равны от рождения, либерализм скатился до оправдания самых диких и вызывающих форм неравенства, не имеющих никакого морального права на существование в цивилизованном мире. И что говорит либерал по такому поводу? Сочиняет басни про «усердного» работника, который своим прилежным трудом добился всего сам? Если аристократия «обосновывала» право на неравенство своим происхождением, то либерал это социальное непотребство даже оправдать вразумительно не способен. Я уж молчу о наших новоиспеченных «либералах», к идейной полемике не готовой абсолютно и сводящих любые возражения к брани, к непременному поминанию «совка» и Гулага. 

Вообще, советский либерал – это малоизвестная в «цивилизованных» странах социальная группа, близкая может быть к религиозным самобичевателям, публично, плетьми истязавшим свою плоть. Не знаю, какой в этом заложен смысл, но в советском «самобичевании» смысла не было совсем. Представьте себе ситуацию, когда в гости к советскому либеральному интеллигенту приходит благообразного вида старичок и раскладывает перед ним на столе документы, обличающие его прадеда в причастности к «репрессиям». Он показывает пожелтевшие фотографии, тычет пальцем в подписи на приговорах, зачитывает показания очевидцев. Что делает наш интеллигент? Хватается за голову, закатывает глаза, возводит руки горе, благодарит гостя за правду. После чего достает старые фамильный альбом и начинает тщательно вырезать все свидетельства существования своего недостойного предка. 

Как в тех же обстоятельствах поведет себя типичный обыватель из какой-нибудь «цивилизованной» страны? Он на пороге выслушает гостя, обвиняющего его прадеда во всех смертных грехах, после чего нанесет хук правым кулаком в челюсть, а левым – в печень. Достанет из портфеля его «документы» и начнет заталкивать их в рот лежащему «правдолюбу». Что, говорите, не либерально это? Напротив, это высшая форма западного либерализма, охраняющего частную жизнь от любого вмешательства. Это моя семья и моя страна. И не смей касаться их своими немытыми руками. Если в советском обществе были бы такие «либералы», без лишних разговоров бившие в челюсть любого, кто криво посмотрит на Советский Союз, на Великую Революцию, на Ленина, на Сталина, на коммунизм, на советскую власть, на всю нашу историю, я, без колебаний, тоже влился бы в их ряды.