Балтийское небо против Воздуха. Почему разучились снимать подвиги

Помню «Балтийское небо» посмотрел ещё в детстве. Фильм старинный, ещё на чёрно-белой плёнке. Помню как переживал детской душой за военных лётчиков над блокадным Ленинградом. И ощущение кино правдивого, почти документального.

С той поры нас какими только кинопродуктами не кормили. Дошли и до ленинградских лётчиков. Совсем недавно «порадовали» народ негодной киноподелкой «Воздух». Вроде и место действия, и время те же. И про подвиги тужились, рассказать пытались. А насколько разное вышло кино.

С детства «Балтийское небо» запомнилось чем-то долгим тягучим. Оно такое и есть, картина добрых три часа идёт. Только смотреть её на порядок интереснее нынешних побрякушек.

Сегодня пересматривал другими глазами. Думал, наскучит, брошу. А нет, оторваться не смог.

Причём с той же поры люблю книжку Чаковского про блокаду. Да и четыре фильма в советские годы по той книге вышли очень достойные. Но в «Балтийском небе» блокада всё-таки другая, да и литературная основа тоже более чем достойная.

В фильмах по Чаковскому снято очень здорово, за душу берёт, но снято красиво, по театральному. Каждая сцена обыграна мастерски. В жизни так не бывает.

А вот «Балтийское небо» сначала кажется простеньким. Безыскусным, что ли. Думаешь, недокрутили что-то, недоиграли эмоцию.

А изюминка ровно в этом. Через четверть часа уже не помнишь, что перед тобой художественная картина. Ей веришь, вот она подлинная жизнь такая и есть. Без надрыва и истерики, страшная и будничная. Где горе за закрытой дверью, а подвиг «без брызг», как долг, как работа, как жизнь.

Тот самый гражданский лётчик, ставший комэском

И да, тогда ещё помнили зачем очки лётчику. Нет, не для того, чтобы красиво фотографировать на женском личике. С кровавыми следами от очков, списанными с новостей про врачей-героев и потёртости от ковидных масок.

Это в «Воздухе» авторы слабо представляют себе что такое самолёт. Поэтому все лётчицы у них в закрытых кабинах непременно в очках. Которые обзор ухудшают, врага не увидишь, а ветер, верите ли, через закрытый фонарь не хлещет.

А вот в «Балтийском небе» даже в такой мелочи точно. Открытая кабина или с парашютом прыгать – очки на лице. А когда воздушный бой с закрытым фонарём – тут очки на шлеме, как им и положено.

Вот из таких деталей и собирается почти кинохроника. История-то незамысловатая. Прибыл в часть гражданский лётчик. Почему гражданский? А других нет, некомплект страшный, кому город защищать.

И никаких полоумных подростков. Лётчики в эскадрилье – взрослые мужики, даже если им по 19 годков. Без истерики, без страданий не по делу. Нормальный коллектив.

Я представляю как в нынешнем бы кино или сериале обыграли убитого лётчика. Который на последних силах дотянул машину. Да там бы экран от крика трясся.

Но здесь всё буднично, без пафоса. Откинул командир фонарь, обнял за шлем убитого товарища. И всем без слов понятно, машина спасена, а вот за штурвал уже сесть некому.

А какой там командир эскадрильи, как блистательно играет его молодой Ульянов. Нет, он не притворяется добреньким начальником, он груб и суров.

Ульянов суров, мрачен, но командир отменный

Даже неприветлив с новым лётчиком. Потому как ждал человека с боевым опытом, а прислали гражданского пилота. Но справедлив и командир эскадрильи отменный.

И даже не сказать, чтобы в картине был какой-то отдельный сюжет. Как мы привыкли, конфликт, завязка, непременно сильно пьющий злодей особист, непременно любовный треугольник. Истерика за истерикой.

Нет, ничего этого нет. Просто жизнь, страшная блокада Ленинграда, служба каждый день. Детали, много-много деталей, маленьких историй, которые, будто, ничего и не связывает. Не как в театре, как в жизни.

Вот юной Гурченко сообщают, что её мать убита при строительстве укреплений. Смогли ли похоронить? Увы, немец бомбит, не подобраться. Вы только старику отцу не говорите.

И опять театральности не получилось. Потому что старик всё понял прекрасно. Но ушёл бормоча, что она ещё вернётся. Только рыдание из-за закрытых дверей. Как это снято!

Или та же Гурченко в разгар блокадной зимы добирается до давно брошенной квартиры. Дом не топится, все заиндевело, на зеркале толстый слой пыли.

А в шкафу чудом сохранилось её летнее платьице, туфли. Как украдкой она скидывает ватник и наряжается в одежду мирного времени. Всего миг между бомбёжками, но как это пронзительно! Совсем девчонка ещё!

Родной дом в осаждённом Ленинграде

А вот история про пацана, который ищет по квартирам младенцев. Потому что родителей не стало от голода. И таскает их в импровизированный «дом малютки» на квартире.

Как обыденно и страшно это звучит – семерых нашёл, одного не донёс по холоду, жалко. И как выпаивают кипятком спасённого младенца, больше ведь нечем.

Спасли младенца, срочно чайник на буржуйку

А вот мы снова в боевой эскадрилье. Опять не рисованные на компьютере воздушные бои. Нет, обед за общим столом. Что может быть скучнее?

Но и тут – заметили, лётчик оглядывается каждые сорок секунд. Потому что в бою нельзя не оглядываться. Плохой признак, был другой боец, так же начал оглядываться, нервы не в порядке, а в следующем бою его сбили.

И как не заметить – каждый раз за столом всё меньше авиаторов. И только молчаливый кивок на вопрос девушки с кастрюлей – он не придёт.

А вот молодой Ролан Быков общается с прилетевшим комиссаром. Хочется настоящего дела, а как политруку приходится стенгазеты малевать. Как жить с этим?

А тот объясняет тоже просто и буднично. Служба у нас такая. Я вот даже простыни для бойцов выбивать помогаю, даром что большой комиссар. Не только боем живёт армия.

А вот пронзительная история паренька, который ходит на разбомбленное поле собирать картошку. Потому что никакая лопата промёрзлую землю не возьмёт. А бомбы берут.

И как севший на неисправном самолёте лётчик, отводя глаза просит дать ему сумку паренька. И украдкой бросает в неё лётный шоколад и нехитрый паёк. Швыряет сумку подальше от машины и улетает.

А вот бойцы копают рвы. Какое знакомое лицо – да это же молодой таможенник Верещагин! Да нет, точно Луспекаев!

Луспекаев хорош

Только здесь его из лётного училища исключили за пьянство. Способный был лётчик, но с бутылкой не сдюжил. И копает землю уже в пехоте.

А ведь некомплект лётчиков страшный. Ну-ка, дадим бойцу ещё один шанс. Оправдаешь доверие? Как загораются надеждой глаза артиста!

И как буднично он погибнет в дальней разведке на самолёте. Шла мерная передача по радио и прервалась. И только последнее слово повторил, «вижу танки» и только шорох помех. Без слов понятно.

Вот бы тут нынешние драматизму накрутили. Но нет, мы даже лица убитого лётчика не увидели. А пронимает до костей, потому что настоящее.

Детали, детали, кино из деталей. Вот дорога жизни по замёрзшей воде. И смертельно усталый водила грузовика с хлебом.

И котелок, прицепленный сзади, который на каждой кочке лупит водителя по голове. Чего бы не перевесить? Да это специально, иначе заснёшь.

И так буднично пассажиру, Вы бы вещички отложили, товарищ командир. Потому что в любой момент провалимся в полынью. Вам в ту дверь прыгать, мне в эту. Если вообще успеем.

И какой ужас на другом конце этой дороги. Когда сильный здоровый мужчина, командир эскадрильи на пару часов оказывается в ледяном, умирающем от голода городе.

И как случайно встреченная женщина отказывается взять у него хлеб. Как, это мне? Не может такого быть!

И как товарищи говорят, что эвакуировать её с детьми нельзя. Все машины загружены. Вот если бы она оказалась женой известного лётчика, вот же даже статья о нём есть… И у комэска даже бровь не дрогнула, жена и есть, и дети мои, поедемте документы пробивать.

А вот молодые лётчики прибыли в часть. Как это похоже на «В бой идут одни старики» и насколько по-другому. Нет, тут тоже молодость бьёт ключом и шахматы на табуретке, и прыжки через окно.

И шахматы на разлинованной табуретке

Только у Быкова это картиннее, водевильнее в чём-то. Хотя тоже очень и очень точно. Но там театр, а тут жизнь.

И комэск вглядывается в лица бойцов совсем без радости. И первый вопрос ожидаем – да сколько же Вам лет? Тут не до песен, тут война.

А как здорово снят первый трамвай в Ленинграде! Когда после бомбёжек еще едва успели расчистить пути. Когда на поворотах трамвай толкают руками. Лишь бы ехал.

Не в трамвае дело. Символ мирной жизни, знак, что Победа будет. Что кончилась зима, что пошёл хлеб, что наши войска давят врага, разрывая страшное кольцо.

Первый трамвай после бомбежек

И да, тот самый гражданский лётчик, что так не понравился старому комэску в исполнении Ульянова, уже сам принимает эскадрилью. Всего год прошёл, а будто целая жизнь.

Кино без сюжета, - скажут критики? Длинно? Затянуто? Без художественных красивостей? Всё так.

Даже любовная линия не закончена. Влюбился в героиню Гурченко молодой лётчик. Да чем там кончилось, так в картине и не скажут. Опять деталь, эпизод, маленький мазок в большом полотне. Не как в кино, как в жизни.

Вот этой жизненности остро не хватает кино современному. Не могут они про подвиги снимать, в голове шаблоны американских боевиков. Там бросивший водку лётчик Луспекаева не в чести, там очередного Рэмбо подавай.

Удивительная картина «Балтийское небо». Если хотите, чтобы дети и внуки что-то поняли о нашей истории – покажите им её. А разные «Воздухи» в утиль.