Палата № 7. Роман умер, или Да здравствует роман!

Игорь ФУНТ

Антон Рамов. Крымские фолии. — М.: АСТ, 2024. — 160 с. (Городская проза). ISBN 978-5-17-154521-5

«Народ русский без Севастополя и Таврии — не богоносец!» 
Фраза из книги

Это — странный, но удивительный текст про «великий нищий» народ с имперскими амбициями с… переходами в пост-мета-реализм. «Лёгкое» чтиво в кавычках — с тяжёлыми последствиями (без кавычек): «Мы живём в двух параллельных юридических, психических, административных, метафизических реальностях». — Речь в романе идёт об альтернативном континууме. Где всё в России перевёрнуто с ног на голову. Крым — оккупирован Украиной, Керченский мост взорван, властвует непонятно какая по счёту «чумная беда» — злой микроб: «Эпидемия, вирус… Воспользовались враги нашей слабостью и стратегической недальновидностью. Ничего, вернём, обязательно вернём. Я вообще сам с Феодосии, мне, думаете, не больно?..» — сетует главный герой за потерянный крымский Рай, где он провёл детство, юность, встретил любовь…
Президент в государстве — некий либерал «Анатольевич», постоянно прячущийся от кого-то в бункере. Рассказывающий тут и там: дескать, Крым — не бутерброд, чтоб его туда-сюда передавать да переворачивать. Сам он, «Толич», — пришёл к власти вслед за Дм. Медведевым. Крым же оказался утраченным — в пору очередной эпидемии очередного «ковида». 

Действо повествования — происходит в (относительно) недалёком будущем: примерно в 2026-м. Но каком будущем?.. Дело в том, что временны́е рамки книги раздвигаются аж до 2040-х годов! Идёт четвёртая вирусная волна. Все спешно валят из Москвы (где имеется ул. Удальцова, кстати), постепенно превращающейся в гетто, вглубь России: собственно президент — уже в Самаре (Куйбышеве), где по расписанию включается комендантский час. Тем не менее каждый бывший питерец-москвич мечтает(!) о куйбышевской прописке. Многим столичным улицам даны географические названия: Феодосийский бульвар, Ялтинский проезд, Керченский тупик, Крымский мост-2 — в счёт народной боли по завоёванному врагом Крыму. Из Ленинграда, разделённого на две части: Петербург и Сант, люди смываются от эпидемии по Ладожскому озеру на… Сахалин.
Всё сие похоже на сон, но… В том-то и цимес, что само повествование мало чем отличается от сна: где Ленин похоронен на Новодевичьем, а Курилы стали мечтой бывшей элиты. И — начавшись с довольно инфантильных зарисовок о столичных прелестях, — сюжет плавно перетекает в сугубо научную ипостась в Главе о литературе и практическом писании («Картина 13. Радио»). По косточкам разбирая способы и приёмы современных (и не только) авторов: въяве отмечая исчерпа́ние традиционной прозы. Предлагая зрителю свежевыстраданный сплав «экранной» прозы и «театрализованной» публицистики: дескать, нынешней книге нужны «новые выразительные приёмы, иные художественные средства. Я бы определил их как импрессионистские — берёте несколько как бы несвязанных мазков и ловко выстраиваете их в одну картину!» — И ведь что получается. Данная книга-конструкт таким образом и выстроена, как предлагает автор. Она сотворена в аккурат пластами: от реальных «дворово-гаражных» — до фантастических. Осуществляя свои же предначертания новой прозы, нового видения процесса чтения. Делая его чрезвычайно завлекательным: не претенциозным, а — именно аттракционно мощным, свистяще «за уши» захватывающим. 

Идея, бесспорно, не эврика: продюсер-музыкант-актёр Ричард Макгуайр протащил эту тему в знаменитом графическом комиксе «Здесь» в финале 1980-х. Вот пара картинок из того комикса, — недавно ставшего фильмом Here с «бегущим» Т.Хэнксом, — вполне коррелирующих с фантасмагорией А.Рамова:

Дабы долго не рассусоливать да рассуждать, лучше пробежаться по мнемоническим слоям книги. Так будет схематично очерчен отнюдь и отнюдь не простой (где-то даже скрытый за завесой рассуждений об истории старинных танцев — фолий) авторский замысел:

• Крайне тонко высмеянное лицемерие телеведущих;
• Критика некоторых (до сих пор на слуху) либеральных радиопрограмм;
• Неплохо поймано реальное кухонное роптание народа, боящегося (при «Анатоличе») всего и вся;
• Непременные взятки на украинско-русской границе — вне зависимости от всяких политических режимов;
• Серьёзные проблемы реновации, и особенно серьёзные — во сне, снах! — коим отдано прилично печатного места;
• Так же во сне, забытьи проанализированы глобальные проблемы застроек, парковок, архитектуры, ипотеки, прописки — вплоть до рекультивации мусорных свалок;
• Вред от просмотра телепередач (ну, это святое!);
• Критика сегодняшней литературы (опять святое!);
• Контроверза: Литература и Пандемия… (смешно);
• Умеренная критика патриотизма, — возведённого в культ.

Вывод: хоть и не но́во, но — жёсткое обсуждение проблем в безобидных старушечьих снах — прекрасная находка, сравнимая разве что с Чеховым, Гоголем, да и Пелевиным, почему нет?

Далее…

По обыкновению пособирал в тексте, я их называю — «гениальностями»:

«А не надо было тогда этот Крым захватывать. В нём вся причина. Я тебе говорю. Не захватили б тогда — не потеряли бы потом! И санкций бы не было, и вируса этого».
*
«Мат висит в воздухе, как пар в общественной бане».
*
«Отмечаются слуховые галлюцинации, постоянно слышит голоса президента страны, Ульянова-Ленина, депутатов Госдумы, членов Совфеда, ведущих ток-шоу на федеральных каналах, радиоведущих и т. д».
*
«Я всю жизнь слышала соседей, лифт, машины во дворе, такси-вертолёты, пролетающие во Внуково из Кремля и обратно… только к восьмидесяти наконец полностью оглохла и теперь отдыхаю».
*
«Выпить под Новый год, конечно, — святое, но зачем уж так…»
*
«Открою вам тайну, друзья, не грузовики в России все дороги портят, а яхты».
*
«Вот он, дух крымский, свежий, родной. Хоть с трудом, но прижился там эвкалипт теплолюбивый. Так и мы, сугробов северных сыны, приживаемся в нём. Вросли в него. Вернёмся в него. Наш он, наш».
*
«Картина мазня какая-то, но политически верная...»
*
«“Современный роман” — это чистый оксюморон. Остроумная глупость. Живая смерть».

Вывод: «Вот такую книгу я бы с удовольствием прочитал сам и рекомендовал друзьям и ученикам, да! — восклицает автор. И тут же полемизирует: — Вы мне можете возразить — импрессионизм не нов, он же родом из XIX века! — Отвечая себе: — И да, и нет: тогда его не поняли, не осознали, насколько он опередил и определил своё время». — Тут — в самую точку: да, уважаемые господа. 
Объясню… 

Подобно вышеупомянутому комиксу Макгуайра, пред нами — абсолютно импрессионистский роман. Состоящий из зримо не взаимосвязанных меж собою событийных паттернов. Ломающий границы временного континуума и замшело-приевшегося восприятия: пришёл-выпил-уснул-проснулся-покакал. Это — необычная, сверхоригинальная оптика «давней-недавней» истории, «непрошедшего прошлого» сквозь призму многих персонажей А.Рамова, от «больших» до «маленьких»: с бесконечным юмором и бескрайней любовью к родине, России, её людям, в конце концов. Без пафоса и притязаний.

Для чего эта книга?

Для того, скажу как читатель: чтобы разглядеть себя-обывателя изнутри. Как бы вывернутым наизнанку. Чтобы понять следующее:

• Дело — не правителях. Точнее, не только в правителях.
• Дело — в каждом из нас поимённо.
• Дело в нашей с вами сопричастности в повседневном строительстве общей юдоли, жизни, — плохой-хорошей: — иной вопрос. Главное — быть на корабле, со всеми, держась за руль и направляя паруса вперёд и вверх — к беспощадно жгущему (и ждущему Россию) феодосийскому Солнцу.

Примерно так, ребята… 

А из главы про радио вообще можно соорудить шикарную публицистическую, особняком стоя́щую на полке статью про Кафку, Достоевского, де Сада. И отдельное спасибо — за небольшой объём произведения, вместившего в себя ленинский многотомник минимум, сталинско-брежневские труды — максимум. (Звучит гимн Советского Союза. Все встают и плачут от счастья…) Конец.

P.S. Забыл сказать, ребзя… Ключевое. Тут в книге — главный герой крадёт из Третьяковки одну известнейшую картину Куинджи, чтобы… «Да что вы, ей Богу: хватит спойлерить! — кричит мне из окна старенького автомобиля «Вольво» некий говорливый шебутной таксист по имени Владимир Владимирович: — А то читать будет ваще неинтересно!». — НеКонец.

Аннотация книги А.Рамова здесь