Как японцы под Сингапуром ассимметрично ответили «Владычице морей»

10 декабря 1941 года недалеко от Сингапура японской авиацией были потоплены два самых мощных британских корабля в этом регионе. После этого вопрос падения самой важной военно-морской базы стал делом времени, а не принципа. Говорят, что фраза «у короля — много!», которой британские моряки провожают взглядами свой идущий на дно корабль, зародилась в Ройял Неви еще в 18 веке, если не раньше. Дословно она звучит «King has a lot». Впрочем, дальше наблюдаются разночтения.

Так, одни считают, что «много» относится лишь к числу кораблей Его Величества. Другие — что моряки таких образом печально острили насчет «множества денег» у своего монарха, — которые для восполнения потерь его флота теперь пойдут «в распил» подрядчикам при строительстве новых судов. Также одни приписывают произнесение фразы всем моряками гибнущего судна, другие — лишь его капитану и старшему помощнику. В любом случае основная сверхзадача невеселой шутки видится в желании хоть как-то поднять настроение незадачливым «мореманам», — чуть не составившим компанию своему утонувшему «месту службы». Дескать, это еще не беда — король еще кораблей наделает. Главное — сами живы остались…
10 декабря 1941 года этот образчик «черного английского юмора» звучал у восточного побережья Малаккского полуострова дважды. И то если только его произносили в более «демократической традиции» — всей уцелевшей «братвой». Поскольку среди выживших после гибели линкора «Принц Уэльский» ни адмирала Томаса Филипса, ни командира корабля Джона Каттерола не было.

Карта сражения:

​

Командиру линейного крейсера «Рипалс» Уильяму Теннанту, правда, в той «мясорубке» повезло больше — он не только не ушел на дно со своим кораблем, но в феврале следующего года даже получил контр-адмиральские погоны, а в 1948 — и адмиральские. По большому счету, в повышении в звании для Теннанта ничего парадоксального нет. Да, потерял корабль, — но не сразу же, причем — сделал для его спасения все, что мог, и даже больше. Уклониться от 19 японских торпед — причем не юркому и легкому эсминцу, а кораблю весом под 30 тысяч тонн — это действительно требует немалого мастерства. А что еще 5 торпед и одна авиабомба (из всего сброшенных на оба корабля с 34 бомбардировщиков!) оказались роковыми — так тут уже вступает в дело просто статистика больших чисел.
Собственно, именно эта самая статистика очень больших чисел в конце концов и привела британские военно-морские силы к самому тяжелому поражению начала англо-японской войны. Которая была начата Японией 7 декабря 1941 года — одновременно с известным нападением на Перл-Харбор. Есть мнение, что штабы в Лондоне и Вашингтоне недооценили способности японского флота (да и армии тоже) «воевать на несколько фронтов». И просчитались в этом, — получив одновременно чувствительные удары и в центре, и на западе тихоокеанского региона. Впрочем, в Индокитае «потомкам самураев» было намного легче, чем с Гавайями. Хотя бы потому, что их войска могли продвигаться почти лишь сухопутным путем хоть до Австралии — лишь преодолевая при этом относительно небольшие проливы. В отличие от той же американской базы в Гонолулу, — отделенной от Японии тысячами миль самого большого на земле океана. 
Соответственно, еще перед началом атак на британские, американские и голландские базы между Тихим и Индийским океанами, японцы оборудовали себе очень неплохой «плацдарм» в Сиаме — Вьетнаме, по-современному. Который до этого являлся французской колонией. Но после того как Франция в июне 1940 г., по итогам эпического разгрома, устроенного ей Гитлером, фактически капитулировала — Сиам оказался в ведении «правительства» Виши. Слишком бессильного (да и деморализованного), чтобы всерьез воевать с серьезным противником (тем более — союзником Германии). Но в тоже время формально вполне независимым, чтобы тот же Берлин мог с невинным видом наблюдать за тем, как его японские союзники «оттяпывают» изрядные куски от индокитайских колоний якобы «свободной» Франции. Так что аннексированный осенью 1941 г. Сиам стал отличной базой для продвижения японской экспансии на юг и запад Индокитая. Которое и было начато сразу же после 7 декабря 1941 — войны с Лондоном и Вашингтоном. 

***

Нельзя сказать, что британские штабисты не видели этой угрозы. Собственно, для ее предотвращения туда в качестве усиления и направили два мощных корабля — линкор «Принц Уэльский» и линейный крейсер «Рипалс» («Ответ»). Первый был вообще новейшим образцом, спущенным на воду меньше года назад. Второй, правда, имел куда больший послужной список, успев повоевать в морских сражениях еще в Первую мировую. Но тоже имел неплохие характеристики. Вообще «линейные крейсера» отличаются от линкоров лишь чуть меньшим водоизмещением — и более тонкой броней. А так, мощь их орудий главного калибра (в данном случае — 381 мм, 14 дюймов), скорострельность, дальнобойность — вполне идентичны с линейными кораблями. Потому их и называли не просто крейсерами, — но еще и «линейными». Они, также как и линкоры, могли принимать участие в сражениях флотов, занимая место в «линии» самых грозных кораблей своих эскадр. В то время как уже даже «тяжелым крейсерам» делать это рекомендовалось лишь в крайнем случае. А уж «легким крейсерам», эсминцам и другой «мелочи» надо было избегать «линейного боя» всеми силами — во избежание быстрой и бессмысленной гибели от огня самых мощных кораблей противника, даже не успев причинить им хоть какого-нибудь урона.
В тоже время утверждения в некоторых источниках образца «ах, не потопи японцы «Рипалс» и «Принц Уэльский» — они бы самурайские эскадры сразу бы на ноль помножили» — явное преувеличение. Чего-чего, а мощных боевых кораблей у «Страны восходящего солнца» было на тот момент более чем достаточно. Учителя ж у них были хорошие — те самые англичане, внушившие микадо, что он рулит «великой морской державой», и выдавшие обильные кредиты для постройки действительно мощного океанского флота. В первую очередь — для того чтобы «загнать русского медведя в берлогу», — что японские «прокси» британских «гешефтмахеров» не без успеха пытались осуществить в ходе неудачной для Российской империи русско-японской войны 1904—1905 годов. Ну а потом, войдя во вкус, побыв некоторое время союзниками Антанты в Первую мировую — японцы решили, что обойдутся и без стратегических партнеров-патронов. И будут строить собственную великую Японскую империю сами — за счет владений, явных и неофициальных, принадлежащих дряхлеющим европейским «хищникам» и набиравшим силу США. 
Так что только полный состав 2-го японского флота, как раз и занимающегося Юго-Восточной Азией, состоял из десятков только тяжелых крейсеров, трех десятков эсминцев — да и линкоры с авианосцами там были тоже. Как бы их смогли «разогнать одной левой» всего пара, пусть и действительно мощных британских линкоров, пусть и с поддержкой аж 4 эсминцев — тайна сия велика есть. Собственно, это отлично понимали и в британском Адмиралтействе. Еще в августе 1941 г. планируя отправить на потенциальный индокитайский театр боевых действий 6 линкоров, авианосец и внушительную численность эсминцев к февралю 1942 г. Но основная причина того, что этот план не осуществился даже не в том, что японцы их опередили — и, после того как в начале февраля 42-го пал Сингапур, — посылать подмогу стало уже, в общем, некуда. Иначе ее могла постигнуть участь 2-й Тихоокеанской эскадры адмирала Рождественского при Цусиме, — продолжавшей идти по роковому курсу, прорываясь во Владивосток, хотя Порт-Артур к этому времени был уже 5 месяцев как захвачен японской армией. 
Главная причина была в другом — в реальном отсутствии у Британии столь масштабных ресурсов флота, который она могла бы безболезненно отправить с европейского театра боевых действий. Собственно, именно поэтому, после того как в Лондоне смогли отправить на восток хоть какое-то флотское подкрепление, — ему пришлось вместо боев с японскими эскадрами больше тихонько сидеть на секретной базе на Мальдивских островах — и не отсвечивать. Чтобы не повторить печальную судьбу своих сослуживцев, добрая треть из которых погибла в бою 10 декабря 41 года у побережья Малайи.

***

На беду британских адмиралов, неплохо понимающих неутешительный для них расклад сил в Индокитае, — над ними было более высокое начальство. В лице своего премьера — сэра Уинстона Черчилля. Который хоть в годы Первой мировой и побывал в кресле Первого лорда Адмиралтейства (то есть — морского министра), — но опытным флотоводцем, понятно, от этого не стал. Поэтому и настоял на отправке в Сингапур «Принца Уэльского» и «Рипалса», успевших придти в пункт назначения 2 декабря. Примечательно, что еще 5 декабря, за два дня до начала войны, Адмиралтейство, поняв обреченность на бессмысленную гибель двух своих линкоров, попыталось эвакуировать их в безопасное место, в австралийский пост Дарвин. Но вскоре приказ премьера вернул их обратно…
Отсиживаться в сингапурской гавани адмирал Филипс резонно не захотел. Даже не только потому, что его соединение было предназначено в первую очередь для разрыва морских коммуникаций противника. Которые он в эти дни более чем успешно использовал для доставки все новых и новых подкреплений, занимающих Малаккский полуостров, приближаясь к Сингапуру. Для прерывания которых в ходе высадки у Куантана, к северу от Сингапура, флотоводец и вышел в свой последний рейд. Просто ему уже был известен печальный пример Перл-Харбора. Где даже многочисленная зенитная артиллерия флота и береговых батарей не смогла помешать японским торпедоносцам пустить на дно «львиную долю» стоявшего в гавани американского флота. Более чем убедительное доказательство того, что отныне такие гавани безопасным местом для стоящих в них на якоре судов считаться уже не могут. Впрочем, как успел убедиться в последние минуты своей жизни тот же адмирал — безопасность даже самым мощным кораблям не гарантирует и открытое море, возможность маневра, готовность отражать налеты вражеской авиации. А не только отсутствие воскресной «расслабухи» — как в главной базе Тихоокеанского флота США 7 декабря 41-го…

***

Особенно это плохо, когда противник слишком уж многочисленен. В немалом числе источников часто можно встретить размышления по поводу якобы «утраченных возможностей» в том трагическом для британской эскадры бою. Начиная с фактора отсутствия в ней новейшего авианосца «Индомитебл» — только-только прошедшего испытания.

Дескать, если бы он чуть раньше не сел на мель близ гавани Кингстона на Ямайке, — то сумел бы защитить полусотней базировавшихся на нем самолетов свои линкоры от смертоносных атак японских торпедоносцев и бомбардировщиков. 
Нет, конечно — посадить на мель в совершенно спокойном месте (а не под вражеским обстрелом или бомбардировкой) новейший редкий корабль — это, конечно, действительно событие! Ладно там сейчас, — когда в военном флоте Новой Зеландии суда, стоимостью свыше 100 млн долларов топят «мореманши», назначенные на капитанский мостик исключительно по «гендерно-инклюзивным причинам» — в силу принадлежности к крайне почитаемому ныне ЛГБТ-сообществу в его «лесби-модификации». Но тогда ж ведь даже в британском законодательстве для «альтернативных» предусматривалась уголовная ответственность, — отмененная лишь относительно недавно, с началом похода за торжество «толерастических» ценностей. Но представим на миг, что злосчастный (точнее — счастливый, но об этом чуть позже) «Индомитебл» не был бы посажен на мель «головотяпами» на его мостике — и вовремя пришел бы в Сингапур, присоединившись к эскадре Филипса. Да, спору нет, полсотни его самолетов — неплохой аргумент против авиации противника. Но — отнюдь не такой уж «неубиваемый», как это пытаются показать сторонники «теории упущенных шансов». Просто хотя бы потому, что общая численность японской авиации в ходе операции по захвату Сингапура с окрестностями превышала 650 машин! А противостояло им с английской стороны лишь 158! Вчетверо меньше. Почти по сюжету знаменитой песни Высоцкого:

Их восемь — нас двое.
Расклад перед боем
Не наш, — но мы будет играть…

Ну, добавилось бы к английским самолетам еще полсотни, отставание уменьшилось бы с 4 до 3 с лишним раз — и что? Просто японское командование послало бы в помощь 85 своим бомбардировщикам и торпедоносцам еще и истребители — вот и все. И финал бы изменился мало — разве что на дно ушел бы еще и авианосец. По сути — не боевое судно, так — плавучий аэродром и при этом еще и огромная «бочка с авиационным бензином». Недаром в современных флотах авианосцы по отдельности не ходят — лишь в составе полутора-двух десятков кораблей сопровождения, составляющих «авианосную ударную группу» (АУГ).

***

Еще большую усмешку могут вызвать сожаления о том, что «адмирал Филиппс не вызвал воздушной поддержки из Сингапура, которая достигла зоны боя лишь спустя полчаса, как линкоры ушли на дно». — Да, не из-за злого умысла, — а просто соблюдая радиомолчание, чтобы не оказаться обнаруженным противником прежде времени. Ну все же — ведь эта «пресловутая» поддержка составила аж целых 8 истребителей! Однозначный суперкозырь против восьми десятков пусть даже только тяжелых самолетов японских с экипажами по 5-6 человек, в воздушном бою имеющих возможность отстреливаться от нападения даже не пулеметами, — а авиационными пушками на турелях своих машин. 
Куда более реально упущенным шансом на более благополучный исход выглядит крайне низкое количество приданных британским линкорам «легких сил» — всего-то 4 эсминца. Из которых, кстати, ни один не был потоплен — уклоняться более легким суденышкам от торпед и бомб всяко легче, чем их «старшим братьям» в десятки тысяч тонн водоизмещением. Хотя с другой стороны, по ним-то японские пилоты особо и не «работали», — не желая тратить драгоценные торпеды и бомбы на всякую мелочь. Но все равно, будь у англичан эсминцев (да хоть и бронекатеров!) побольше — они бы могли сыграть роль того самого сопровождения вокруг главных кораблей «ордера» — линкоров. Плотным зенитным огнем просто не давая к ним приблизиться. Дальность хода-то авиационной торпеды Тип-91 — всего два километра, а 40-мм зенитные восьмиствольные автоматы «Пом-Пом» добивали вдвое дальше, вынуждая вражеских летчиков идти под их огнем минимум 2 километра до точки сброса торпед.
Хотя удалась бы такая защита гипотетически большим числом судов эскорта — тоже далеко не факт. На «Принце Уэльском» вышеупомянутых «Пом-Помов» было 4 (32 ствола!) — на «Рипалсе» — 3 (24 ствола). При этом потери японской авиа-армады в 85 машин составили целых 3(три!) самолета. Плюс еще один, потерпевший аварию при возвращении на базу. Так и приходит в отношении английских зенитчиков анекдот о незадачливом водителе, попавшим в ДТП «права купил, машина купил — ездить не купил…». В данном случае — «метко стрелять» из вполне эффективных и скорострельных зенитных пушек. Впрочем, даже такие горе-«Соколиные глаза» (вспоминая романы Фенимора Купера) на том же «Принце Уэльском» (как и на «Рипалсе») до поры до времени как-то умудрялись пусть немного, но хотя бы отгонять японцев своим огнем. Пока их командиры, показывая чудеса кораблевождения, искусными маневрами уводили тяжелые корабли с курса вражеских торпед. Но когда пара из них все же попала в корпус линкора — из строя вышли 5 из 8 питающих электрогенераторов. Притом что тяжелые «дуры» восьмиствольных зениток можно было ворочать лишь с помощью электропривода. При этом, судя по всему, ни аварийного аккумуляторного питания, ни резервных сетей, позволяющих перекоммутировать подачу электроэнергии от генераторов уцелевших, на корабле не было. Или же они тоже вышли из строя, — а «дивизион обеспечения живучести» оказался не на высоте. В силу чего очень скоро сотни и этих «ремонтников» и других моряков линкора оказались уже на глубине — потери только экипажа линкора составили 321 человек — еще 513 ушло на дно вместе с «Рипалсом»…
Ведь когда японские «Мицубиси» пошли в свою последнюю атаку на «Принц Уэльский» — их ожидали «полигонные» условия. Почти потерявший ход и управление могучий корабль, орудия которого, лишенные тока к электроприводам, молчали. Соответственно, будущие «кандидаты в камикадзе» как в тире положили в корпус линкора, как «под линеечку», еще шесть торпед. Что уже оказалось несовместимым с жизнью даже такого гиганта, — способного часами вести бой с равными противниками, обмениваясь снарядами «циклопических» пушек весом в 871 кг. Правда, «начинки» там было от силы под 200 кг — в отличие от торпед, содержащих взрывчатки порой вдвое больше. И обладающих поэтому намного большей эффективностью, — что показал в том числе бой возле Куантана. В ходе которого более легкий «Рипалс» был потоплен даже на час раньше «Принца».

***

Тем не менее сожаления, особенно западных авторов, насчет того, что «с гибелью британских линкоров судьба Сингапура была решена» — верны лишь отчасти. Да гибель кораблей сама явилась лишь частным случаем обреченности расположенных там основных баз Британии! Да и США с Голландией тоже — в Индокитае, Филиппинах, Малайзии. Слишком уж они были далеко от своих «метрополий» — и длинное «плечо» мешало снабжать их должным образом техникой, пополнениями и боеприпасами. И главное — Англия была занята куда более важной для нее схваткой с Гитлером в Европе, США — необходимостью защитить свое собственное западное побережье от возможного японского десанта. Так что кораблей для подкрепления в этом районе у союзников в войне с Японией просто не было. А четырехкратное превосходство в авиации, с бомбардировкой британских аэродромов скоро ставшее еще более многократным, — еще больше усугубляло этот фактор. 
Чем-то это напоминало ситуацию перед падением Севастополя в конце июня 1942 г. — когда в ходе операции «Охота на дроф» Манштейн задействовал максимальные силы Люфтваффе для атак на Черноморский флот СССР. Командующий которым адмирал Октябрьский тогда принял тяжелое, но единственно верное решение — запретив выход надводных кораблей с баз на побережье Грузии. А с подводных лодок много подкрепления-снаряжения в осажденный Севастополь не навозишь… В итоге город-крепость пал под ударами неприятеля, — но страна смогла сохранить самый мощные на Черном море боевые корабли. Внесшие важный вклад в освобождения города русской славы в мае 1944-го. 
Подобно советскому флотоводцу изначально планировали поступить и его британские коллеги из Адмиралтейства. Спасти флот, — а не «сжигать» его в попытках ненамного отсрочить неизбежное. Правда, получилось это у них лишь в 1942 г. — когда Черчилль уже больше не давил приказами базировавшихся на Мальдивах корабли идти в самоубийственные атаки. Хотя да — ценой этого стала потерянная Юго-Восточная Азия. Возвратить которую удалось лишь к концу войны, — когда после поражения Германии и британцы, и американцы смогли бросить все свои силы на Японию. И то без советской поддержки в Маньчжурии и Корее все равно не справились. 

***

Еще одним дежурным моментом после потопления двух британских линкоров стал тезис о том, что «этим была закончена эпоха традиционных морских сражений». Дескать, с тех пор главную роль стала играть авиация — и несущие ее авианосцы. Тезис тоже не совсем точен. То, что впервые два столь мощных корабля были потоплены вражескими торпедоносцами не на стоянке (как японцами в Перл-Харборе или теми же англичанами в ходе операции «Катапульта» после капитуляции Франции с выводом из строя флота бывшего союзника) — это действительно факт. Но с другой стороны, необходимость задействования для этого почти сотни тяжелых боевых самолетов, притом что ПВО англичан оказалась однозначно не на высоте — как раз контраргумент в этой стройной теории. Да, вскоре было тоже сражение при атолле Мидуэй, — когда японские и американские эскадры не видели друг друга, воюя лишь с помощью ударных эскадрилий, поднимаемых с авианосцев. 
Но при этом продолжали происходить и «классические» морские битвы между противниками — с применением привычного артиллерийского и минно-торпедного вооружения. Как, например, два сражения в Яванском море. В ходе первого из которых, 27 февраля 1942 г., японская эскадра имела всего в полтора раза больше эсминцев, но уступала англо-американо-голландскому флоту в тяжелых кораблях. И тем не менее потопила 2 легких крейсера, 3 эсминца, повредила тяжелый крейсер (потери составили 2 300 человек — втрое больше, чем в описываемом выше бою близ Сингапура!) — сама потеряв всего чуть больше 30 моряков и ни одного корабля. При этом применение обеими сторонами авиации было минимальным. Тем не менее потопление двух британских линейных кораблей 10 декабря 1941 г. японской авиацией не зря оценивается в качестве сокрушительного поражения Британии — и важнейшей победы Японии. После чего англичане сделали должные выводы о необходимости улучшения ПВО своих кораблей, охраны их судами эскорта, прочих моментов. Так что под конец войны даже однозначный героизм японских летчиков-камикадзе привел к весьма скромным результатам в виде цифр потопленных ими военных кораблей союзников — несравнимых с эпическим успехом уничтожения «Принца Уэльского» и «Рипалса».