Визит генералиссимуса

Несколько месяцев назад в ГП был опубликован основанный на реальных фактах фантастический рассказ "Речь Сталина на 20 съезде КПСС". Вниманию читавших предлагаются отрывки из его продолжения. Полностью обе части см. Источник.

   Ну почему?! - вопрос глухо и больно бил по мозгам.

   Почему ничего не изменилось?!

   Три человека сидели в небольшой комнате и растерянно смотрели друг на друга.

   Несколько минут назад, возвращаясь из прошлого, Артем разве что не светился от распирающей его радости. Он ожидал увидеть изменившуюся (нет! не то слово - возродившуюся) страну: других людей, другие улицы...

   Несколько минут назад, после выступления генералиссимуса на съезде начались дебаты. Сталин вышел за кулисы, где его ждал Артем. Они прошли по коридору, завернули в пустой закуток, чтобы скрыться от глаз людей, и в следующее мгновение их в помещении уже не было.

   За эти несколько минут они преодолели пятьдесят пять лет и теперь были в две тысячи одиннадцатом году, в квартире Артема, где их ждала жена Артема, Вера.

   И вот, ничего... Ничего не изменилось. Их встретила прежняя страна.

   Три человека сидели в небольшой комнате и растерянно смотрели друг на друга.

   - Вера! А ты точно ничего не напутала?

   Артем с надеждой посмотрел на женщину.

   - Нет! - ответила она. - Ничего! Пока вас не было, я не отрывалась от телевизора, у меня круглосуточно работал интернет.

   - И ничего?...

   - Ничего...

   - А что такое интернет? - спросил гость.

   Вера и Артем обернулись к нему.

   - Интернет, - начал объяснять Артем, - это большая мировая сеть... Ну, вроде общемировой газеты и телевидения в одном... передается по обычной телефонной линии...

   - О господи! - тут же воскликнул он. - Да, о том ли сейчас надо говорить?! Иосиф Виссарионович! - Артем взмахнул рукой. - Ваше выступление на съезде ни к чему не привело.

   - Вот так! - с досадой добавил он, - взял вас сюда, чтобы светлое будущее показать...

   Гость некоторое время отрешенно смотрел перед собой.

   - Значит, одного выступления мало, - наконец произнес он.

   - Вы позволите, - спросил Сталин после небольшой паузы, - мне вздремнуть немного?

   Артем и Вера вскочили с мест.

   - Конечно же, конечно! У Вас был такой тяжелый день...

II

   - Погоди, Артем! - сказала Вера, после того, как они остались одни, - Может, что-то все-таки изменилось? Не должно такое событие пройти бесследно!

   - Ну, о чем ты говоришь?! - шепотом вскинулся ее муж. - Ты посмотри, кого по телевизору показывают: тот же самый президент, та же разваленная страна. Да еще и разговоры прибавились о десталинизации...

   - Да, пожалуй! Такого шума вокруг этой самой десталинизации не было.

   - Но ведь там, на съезде, он все объяснил... - обескуражено проговорил Артем.

   Муж и жена некоторое время просидели молча.

   - Может, ему надо было остаться? - спросила Вера.

   - Нет. Ему нельзя было даже выходить из зала. Для всей страны и мира он умер.

   - Но делегаты же его видели...

   - А делегаты... делегаты на следующий день проснутся и будут вспоминать это как голос совести.

   Вера недоверчиво пожала плечами.

   - И что? - спросила она. - Будут затем рассказывать о массовой галлюцинации?...

   В комнате снова повисло тяжелое молчание. Артем сел к компьютеру. Вера подошла к нему сзади и, положила руку на плечо.

   - Слушай! - совершенно изменившимся голосом прошептала она. - Я теперь понимаю, почему в первый раз ты вернулся из прошлого совсем другим.

   Артем вопросительно оглянулся на нее.

   - Ну, помнишь, когда ты посещал 1939 год, - пояснила Вера. - Ты уезжал туда озлобленным на Сталина, а вернулся сталинистом.

   - Не сталинистом, а сталинцем, - буркнул Артем.

   - Ну да, конечно! - поправилась Вера. - Я сама подпала под его обаяние. Только лишь в глаза его посмотрела и прямо обомлела. Какой мужчина!

   У Артема округлились глаза.

   - Что значит, какой мужчина! - изумленно проговорил он.

   - Ну что ты! - тихо рассмеялась Вера, ласково обняв Артема. - Я, ведь, не в том смысле! Я имела ввиду: какой человечище! Какая сила во взгляде! А ведь не грозно, вроде, и смотрит, даже простовато очень. Как твой дядя Коля из Луговушки. А пробирает до костей.

   - До сих пор прийти в себя не могу, - добавила она, - такая глыба и не в Кремле, а в нашей квартире... спит на нашей постели. Своими руками ему наволочку, пододеяльник, простыню стелила... Вот сейчас говорю тебе, а у самой аж дыхание забирает... Представляешь - сама стелила!!! И кому?! - ЕМУ!!! Обидно, что никому больше не расскажешь.

   Артем усмехнулся.

   - Не это, конечно, главное, - проговорил он и задумался.

   - Хотя, в чем-то ты и права, - прошептал он, озираясь на дверь спальни. - И мне он в первый момент дядю Колю напомнил. Даже мысль мелькнула, что кабинетом ошибся. Сатану ожидал увидеть... А встретил очень простого, даже простоватого мужика. Оттого и заколебался сразу же...

   - Но взял он меня не этим, - взгляд Артема затвердел. - Фактами! О которых я даже догадываться не мог. И здесь ты права - глыба! Свободные выборы, например. В тридцатые-то годы! Когда ему приписали слова об усилении классовой борьбы! И партию от хозяйственных функций освободить... Не вязалось это ни с борьбой, ни с репрессиями. Я почуял, что что-то здесь не то... что не из его кабинета нагнетается обстановка...

   - "Стоп! - сказал я себе. - Кто-то здесь врет и, причем, по-крупному!"

   Они на некоторое время снова замолчали.

   - А он мне чай предложил, - задумчиво улыбаясь, проговорил Артем. - Представляешь, антиквариат какой - из стакана с подстаканником попить... как в кино...

   Но спустя минуту улыбка постепенно сошла с его лица.

   - Однако, выходит, - помрачнев, сказал он, - что ни факты, ни простые мужицкие глаза не убедили делегатов съезда.

   Вера взглянула на него и грустно вздохнула.

   - Пойду, приготовлю обед, - сказала она и вышла из комнаты.

   Оставшись один, Артем с головой погрузился в интернет.

   Полтора часа ушло на бесполезные поиски хоть какого-нибудь упоминания о появлении Сталина на двадцатом съезде. И, возможно, Артем просидел бы еще неизвестно сколько, но через полтора часа дверь спальни открылась, и оттуда вышел гость.

   - Иосиф Виссарионович! - воскликнул Артем. - Вы так мало поспали!

   - Много ли старику надо? - ответил Сталин.

   Артем покачал головой.

III

   Обед проходил в гнетущей атмосфере.

   - Ну что вы, - начала успокаивать мужчин Вера, - нет ничего удивительного в том, что о речи Иосифа Виссарионовича ничего не пишут.

   Мужчины хмуро посмотрели на нее.

   - Ну как вы себе это представляете? - продолжила женщина. - Как об этом скажешь? На съезде выступил умерший Сталин?

   Артем и Сталин положили на стол ложки и оба прекратили есть.

   - О, господи! - вскинула руками Вера. - Я ведь не этого от вас добивалась.

   Сталин посмотрел на Артема.

   - А не могла ваша машина дать сбой? - спросил он.

   - Я тоже об этом думаю. Но вряд ли!

   - Можно ли ее испытать? Заглянуть, например, в будущее.

   - Нет, в будущее не получится. И дело здесь не в машине, а в самом времени. Его можно сравнить с листом бумаги. Сзади он исписан, а впереди - чист. Моя машина времени может только читать написанное. Будущее постоянно пишется. Каждую минуту, каждую секунду. Пишется именно сейчас, в переживаемый нами момент. Поэтому мы не можем туда попасть. Некуда просто попадать.

   - Но если продолжать вашу аналогию, то и прошлое можно только прочесть, но не изменить.

   - Не совсем так. Мы можем как-то влиять на написанное на тех страницах в прошлом, куда попадаем, ведь вступаем же мы там в дискуссии, на нас реагируют, с нами беседуют... Но, вот, выходит, что весь остальной лист остается неизменным. Этого я не знал.

   Сталин сомнительно покачал головой.

   - Наверное, все-таки не бумага остается неизменной, - проговорил он после некоторого раздумья, - а люди.

   Артем удивленно посмотрел на него.

   - Люди, - проговорил Сталин, - Именно люди пишут, то есть, делают Историю... а их сложно свернуть с колеи. Одних бесед для этого мало. Имеет место большая инерция - в мотивах, интересах, традициях, корысти, устремлениях, приверженностях, замыслах, жизненных установках, догмах... Сложно повернуть такую махину одним докладом...

   Артем и Вера переглянулись. На некоторое время все замолчали.

   - Мне хочется прогуляться, - вдруг сказал Сталин.

   Артем тревожно посмотрел на гостя.

   - А вы сможете? - спросил он.

   - Смогу.

   Сталин взглянул на сомневающегося Артема.

   - Не волнуйтесь, - продолжил он, - ничего со мной не случится. Вы ведь сами говорили, что достали меня из прошлого за тридцать дней до моей смерти. Так что у меня еще целый месяц жизненного ресурса.

   - Вера! - обратился Артем к жене. - У нас еще остался костюм твоего отца?

   - Зачем? - опередил женщину Сталин.

   - Не в кителе же вы пойдете. А моя одежда вам не подойдет.

   - Я пойду в кителе! - жестко возразил Иосиф Виссарионович.

IV

   Вот какая заметка появится на следующий день в одной из московских газет.

   "Не совсем обычную картину наблюдали вчера многие москвичи в центре столицы. По Красной площади прогуливался неизвестный артист, загримировавшийся под... Сталина. Москвичей уже не удивишь промоакциями с использованием образов разных исторических личностей, и поначалу на актера почти никто не обращал внимания. Однако человек в образе вождя подходил к людям и, ничего не рекламируя, просто заводил с ними беседы. Как и подобало его роли гостя из прошлого, он расспрашивал собеседников об их сегодняшней и прошедшей жизни. Заводил разговоры об истории страны. И как подобало его образу, очень правдоподобно удивлялся некоторым рассказам, радовался либо искренне огорчался. Впрочем, огорчения на его лице возникали чаще. После часа прогулки "генералиссимус" практически уже не улыбался. В конце концов, он начал задавать собеседникам совсем иные вопросы. И были эти вопросы не из разряда шутливых.

   "Люди добрые! - грустно спрашивал "Сталин". - Ответьте мне, что у вас случилось? Как же так вышло, что могучая и великая страна, которую я вам оставил, вдруг развалилась? Почему на ее территории идут войны? Где единый народ? Где ваша дружба и сплоченность? Где гордость и боль за страну? Почему она так унижена?" Многие недоумевали в ответ, крутили головой в поисках скрытой камеры, но находились и те, кто останавливались и кивали на его вопросы. Прекрасно понимая, что перед ними актер, люди, тем не менее, пытались отвечать на его вопросы и даже начинали говорить с ним, как с настоящим генералиссимусом. Некоторые принимались исповедоваться перед ним, как перед живой иконой. Случайные прохожие делились с человеком, похожим на Сталина, своими переживаниями, жаловались на наступившие времена.

   Вскоре вокруг человека в кителе генералиссимуса собралась толпа. Разговоры переросли в дебаты. Люди спорили меж собой, время от времени апеллируя к "гостю из прошлого". "Вот, кто бы нас выручил! - уже слышалось в толпе. - Нам вас не хватает! - обращались они к "Сталину". - Возвращайтесь в Кремль!"

   Странный у нас народ. Кому говорили люди "Возвращайтесь!"? Ведь перед ними был артист. Однако еще более поразительным было то, что на глазах у некоторых появились слезы. Первыми не выдержали старики - ветераны войны. Оказавшиеся лицом к лицу с человеком, так сильно напоминавшим Сталина, они заплакали. Увешанные медалями, не согнувшиеся на страшной войне, покрытые сединой, они вытирали трясущимися руками глаза.

   Признаюсь, весь остаток дня стояли в глазах эти стариковские руки и слезы. И непростые мысли навеяли эти сцены. Был ли во всей долгой истории государства Российского еще какой-нибудь правитель, за которым вот так плакали бы ветераны? Честно говоря, что-то не припоминается. И способно ли нынешнее руководство сделать что-либо такое, чтобы по нему плакали в будущем наши постаревшие современники?..." …

VI

   У Дмитрия Анатольевича округлились глаза. Он сидел во главе длинного стола на заседании так называемого "родительского комитета". В комитет входили крупнейшие бизнесмены страны, богатейшие люди государства и представители иностранных транснациональных корпораций. Сегодня они заслушивали отчет Дмитрия Анатольевича о ходе подготовки программы десталинизации. Услышав, что президент неожиданно замолк, присутствующие удивленно повернули в его сторону головы.

   А тот оторопело смотрел на маленький листок бумаги, который вдруг появился перед ним... будто из небытия.

   На листочке была выведена невероятная надпись:

   "На территорию Кремля через Троицкие ворота вошел СТАЛИН!!!"

   Именно так. Слово "Сталин" было написано большими, нет - огромными буквами. И три восклицательных знака...

   У президента перехватило дыхание. Его взгляд недоуменно и испугано забегал по сидящим в зале членам комитета. Увиденное повергло первое лицо государства в шок.

   У присутствующих вдруг неимоверно и нелепо вытянулись физиономии, и смотрели они не на него. Все взгляды были обращены в одну точку, которая находилась немного в стороне за спиной Дмитрия Анатольевича...

VIII

   ... Дмитрий Анатольевич сделал усилие над собой и повернул голову. Он почему-то ожидал увидеть за спиной Сталина, не меньше-не больше - именно Сталина. Однако за спиной стояли три человека с винтовками, одетые в форму матросов начала двадцатого века. Один из них хмуро смотрел на президента.

   - Что, господин Железняк? - заискивающе произнес Дмитрий Анатольевич, сам не зная, почему он назвал матроса Железняком. - Караул устал?

   Матрос удивленно повел бровью.

   - А вы догадливы! - сказал он. - За двадцать лет вся страна так устала!...

   Только теперь президент заметил, что форма матросов ему померещилась. На самом деле это были военнослужащие кремлевской охраны и в руках они держали не винтовки, а карабины. Однако он не ошибся в их намерениях.

   - Нам на выход? - спросил он, поднимаясь с кресла.

   - Погодите! - раздался вдруг голос.

   В помещение вслед за матросами-солдатами вошел Сталин.

   У всех присутствующих ошарашено вытянулись лица. То, что это была не иллюзия, никто почему-то не сомневался. Слишком глубоко ушли они в десталинизацию - до умопомрачения ушли - что оказались способными поверить и в такое. Имя генералиссимуса так часто поносилось на этих заседаниях, что любой мертвец встал бы из могилы.

   Сталин подошел к освободившему креслу председательствующего и сел в него. Он бросил удивленный взгляд на раскрытый перед ним ноутбук. Тут же рядом оказался Артем, который быстрыми движениями пальцем по сенсорной панельке перелистал открытые на компьютере страницы.

   - Вот! - сказал он. - Список присутствующих.

   Сталин всмотрелся в него.

   - Это что? - спросил он. - Что-то вроде вашего политбюро?

   - Надо же! - проговорил он через некоторое время. - Сплошные руководители корпораций. Откуда они в СССР?

   - Не в СССР... - ответил ему Артем. - Они за первые годы девяностых такими стали. Этот, например, до реформ торговал гвоздиками на базаре, этот преподавал физкультуру в техникуме, этот был инженером на авиазаводе...

   - А корпорации откуда у них? - недоуменно спросил Сталин.

   - Бывшие государственные предприятия и целые отрасли...

   - Присвоили, значит... - помрачнел Сталин.

   - Выкупили...

- робко возразил кто-то из присутствующих.

   - На зарплату преподавателя? - отреагировал генералиссимус.

   Он окинул тяжелым взглядом присутствующих.

   - Сволочи!

   Это было единственным словом, которое адресовал Сталин так называемому "родительскому комитету". Наверное, большего они не заслужили.

   - Капитан Смирнов! - обратился он к старшему группы военнослужащих. - Будьте добры, препроводите их, пожалуйста, в Лефортово. Пусть посидят там, пока пройдут следственные мероприятия, соберутся с мыслями перед народным судом.

   - А иностранцев? - спросил Смирнов-"Железняк".

   - Они совершали преступные деяния на территории нашего государства? В любой стране таких людей предают суду...

   Перед воротами тюрьмы автобус встретил начальник караульной службы. Первое время он оторопело смотрел, как под дулами карабинов из дежурного кремлевского автобуса выводят известнейших людей страны, но когда увидел, что группу арестантов завершил первый тандем страны, обмяк и облегченно выдохнул из себя большую порцию воздуха.

   - Доставлены вам по личному приказу Сталина! - отрапортовал ему капитан Смирнов.

   - Как размещать? - нисколько не удивившись услышанному и даже не потребовав никаких сопроводительных документов, спросил начальник караула, - в одиночках?

   - Как хотите! - махнул рукой Смирнов-"Железняк".

   Начальник караульной службы взял под козырек и дрогнувшим голосом проговорил "Наконец-то!"

   - Наконец-то! - повторял он, пожимая обеими руками руку капитана. - Наконец-то, камеры по прямому назначению использовать будем...

   Когда арестанты проходили мимо него, он вдруг резко повернулся к колонне и залепил оплеуху одному из них.

   - Товарищ майор! - воскликнул Смирнов-"Железняк".

   - Извините! - ответил ему с проступившими слезами на глазах начальник караула. - Ради такого готов понести любое наказание...

   - С наказанием определитесь сами, - отреагировал капитан и тут же сам съездил кулаком по лицу следующему заключенному.

   - Это чтобы вам, - подавляя в себе волнение, проговорил он начальнику караула, - не скучно было в камере одному сидеть...

   Впрочем, скучать в камере им не пришлось бы из-за чрезмерной тесноты. На арестантов со всех сторон полетели тумаки…

XVI

   Пролетело еще несколько напряженных дней. Поглощенный работой, Сталин будто забыл о своей просьбе Артему, а тот, как мог, оттягивал ее выполнение. Но, в конце концов, ему все-таки пришлось сделать еще одну поезду в прошлое. За женой Сталина...

   ...Тридцатилетняя женщина в вечернем платье неуверенно вошла в кабинет.

   Сталин сидел за столом и просматривал горы газет. Здесь были подшивки и последних номеров, и пожелтевшие - из архива. На краю стола стоял раскрытый ноутбук, по которому с приглушенным звуком показывал один из новостных каналов телевидения.

   Увидев женщину, Сталин застыл на месте. Губы его побледнели, словно сведенные судорогой.

   Женщина сделала шаг вперед.

   От ее движения Сталин вздрогнул. Некоторое время он просидел, словно окаменев. И, наконец, стал медленно-медленно подниматься.

   Надежда Сергеевна продолжительным взглядом удивленно посмотрела на него. Затем она растерянно оглянулась на Артема.

   - О, господи! - прошептала она. - Он такой седой и старый...

   Услышав ее голос, Сталин снова вздрогнул.

   - Не надо! - сказала, повернувшись к нему, женщина. - Не объясняй ничего. Мой спутник мне все рассказал.

   Она опять оглянулась на Артема.

   - Он объяснил мне, что все это сон... вернее, что я погружена в глубокий сон, что меня усыпили, чтобы сделать операцию, которая поможет мне, наконец, избавиться от головных болей. Что сон такой крепкий, что я, как бы ни пыталась, не смогу проснуться.

   Сталин продолжал неотрывно смотреть на жену. Он будто не слышал ее слов.

   - Операцию, - негромко проговорил Артем, - мы ей действительно сделаем...

   - Только я почему-то, - перебила его Надежда Сергеевна, - не могу вспомнить, как меня готовили к операции, как усыпляли. Помню лишь, как вошла в спальню, а затем - полный провал в памяти...

   Артем виновато опустил глаза.

   - Я неправильно рассчитал время, - тихо проговорил он Сталину, - прокараулил момент, когда она вошла в подъезд.

   Сталин медленно перевел взгляд на него. Видно было, что он силился понять, о чем говорит Артем. Его глаза блеснули от мимолетной влаги.

   - Наденька... - едва заметно шевельнулись его губы.

   - А голова все равно побаливает, - вдруг пожаловалась женщина, - несмотря на сон, боль не утихает.

   - Боль скоро пройдет, - поспешно вставил Артем. - Я ей только что дал таблетки.

   Сталин перевел взгляд на него и опять на жену. Он постепенно приходил в себя.

   - Идите, Артем... - наконец тихо проговорил он.

   Артем с тревогой посмотрел на Сталина.

   - Я буду в соседней комнате, - сказал он ему и Надежде Сергеевне.

   - Спасибо! - уже тверже сказал Сталин. - Сегодня у вас был трудный день. А завтра будет еще тяжелее. Поэтому идите, поспите. Здесь в Кремле дежурный проведет вас в приготовленную для вас комнату. А мы с Наденькой посидим.

   Артем еще раз настороженно взглянул на генералиссимуса.

   - Я буду в соседней комнате, - повторил он. - А вам надо отдохнуть...

   - Спасибо, Артем! Но вы сами знаете, сколько отведено мне времени. Не хочу терять последние ночи.

   - О каком отведенном времени ты сказал? - недоуменно спросила женщина, когда Артем ушел.

   - Как ты себя чувствуешь? - будто не расслышав вопрос, опять спросил Сталин.

   - Боль, действительно, проходит.

   - Ну и хорошо! Сейчас у них не те лекарства, которыми лечили нас.

   Женщина удивленно посмотрела на него.

   - Иосиф! - с тревогой спросила она. - Ты-то сам как себя чувствуешь?

   Сталин растерянно пожал плечами

   На некоторое время они замолчали. Женщина удивленно посмотрела на мужа и отвела взгляд в сторону.

   Взглянув на ее профиль, Сталин опять вздрогнул. И вновь в его глазах блеснула влага.

   - Наденька, - почти неслышно прошептал он.

   - Что такое? - оглянулась на него женщина. - Ты что-то сказал?

   Сталин продолжительно посмотрел на нее. По его лицу вдруг пробежала тень.

   - О чем ты сегодня думала, когда шла домой? - негромко спросил он.

   Женщина изумленно взглянула на него.

   - У меня сильно болела голова, - проговорила она. - И все мысли были заняты этим.

   - Правда? - Сталин чуть заметно напрягся.

   - Правда!

   Сталин внимательно посмотрел на нее.

   - Я ведь вечером нагрубил тебе... - сказал он.

   - Да! - проговорила она с вызовом. - Я и об этом думала!... И обо всем... Нельзя так делать!...

   - Ты о чем?

   - О чем? Вся страна об этом говорит. А он "О чем?"!

   Сталин заметно напрягся и, отведя глаза в сторону, неподвижно застыл.

   - Ну сколько можно тебе говорить? - не снижая резкого тона, проговорила женщина, - Нельзя село перегибать через колено!

   Сталин продолжал смотреть в сторону.

   - Наденька! - проговорил он. - В тот день... - он замялся, - в тот год... - Сталин опять замолчал, - когда ты с собой... - он опять запнулся, бросив на жену растерянный взгляд, - когда ты пришла домой после нашей последней ссоры, в стране был голод. Такой, какие были обычным явлением еще при царе, - голос его огрубел и стал четче. - До революции на каждые десять лет приходилось по два и больше голодных года. Но тридцать второй будет последним голодным годом... из-за неурожая. И всё!... Представляешь себе: всё! Страна больше никогда не будет знать их! Колхозы изживут голод, как прививки оспу!... Разве способны сделать это хозяйства, создаваемые "через колено"?

   - О чем ты говоришь, Иосиф! Я ничего не понимаю...

   - Завтра ты проснешься, Наденька, и тебя встретит другая жизнь...

   - А я проснусь? Мне сегодня вечером не хотелось просыпаться!

   Сталин мертвецки побледнел.

   Меж ними повисла неожиданная пауза.

   - О чем ты говоришь?! - с трудом проговорил Сталин. - Прекрати думать об этом!

   - Думать?! - с вызовом сказала женщина. - Думать не хотелось бы о твоих пророчествах. После того, что мне рассказывали о колхозах, не верится, что там могут вырасти хоть какие-то урожаи...

   Сталин помрачнел.

   - Наденька! - его голос натянулся. - Сколько раз тебе говорил, проводи все эти разговоры через голову...

   - Которая, не прекращая, болит...

   Сталин осекся.

   - Прости, Наденька...

   Он вдруг резко отвернулся.

   - Знала бы ты, - проговорил он, шепотом, словно сам себе, - сколько раз я просил у тебя прощения на твоей моги... - он запнулся.

   У женщины округлились глаза.

   - Иосиф!!! - прокричала она, вскочив. В ее глазах стоял ужас.

   Сталин словно окаменел на месте.

   - Смотри! - наконец сказал он, повернув к ней раскрытый ноутбук.

   Женщина оторопело посмотрела на движущуюся на дисплее фотографическую картинку. Затем она оглянулась в поисках кинопроектора.

   - Ты видишь не просто сон, - проговорил Сталин.

   - О господи!

   - Прости меня, Наденька!

   Надежда Сергеевна словно потеряла дар речи. Она встала и прошлась по комнате, перетрогав руками все вещи.

   - Мы с тобой не во сне... - проговорил муж, - а в будущ...

   Он запнулся. Женщина остановила на нем шокированный взгляд.

   Трясущимися руками Сталин достал трубку, сломал папиросу и стал набивать трубку табаком.

   Увидев это, женщина вдруг обмякла.

   - Какой странный сон! - проговорила она.

   Некоторое время Надежда Сергеевна со скованной улыбкой наблюдала за мужем.

   - А ведь, еще вчера, на демонстрации я пожалела тебя, что ты простудишься... У тебя шарф не был повязан... Никита еще сказал мне, что тебе все нипочем...

   Услышав имя Хрущева, Сталин прекратил набивать трубку.

   - Ты хорошо себя чувствуешь? - спросила Надежда Сергеевна.

   - О чем он еще тебе говорил? - с едва заметным напряжением поговорил вместо ответа Сталин.

   - Что-то о колхозах, - сказала женщина, не заметив перемены в голосе мужа.

   Взгляд ее нахмурился.

   - С этого разговора я и завелась. Ты, ведь, знаешь, как я относилась... отношусь к ним. И я спровоцировала тебя на грубость... Нарочно... Захотелось позлить...

   - Что он тебе о них сказал? - осторожно спросил Сталин.

   - Хвалил тебя.

   - Хвалил?!...

   - Да! А меня такая злость взяла? Ты сомневался насчет него, а он тебя хвалил.

   - Сомневался?... - проговорил будто про себя Сталин.

   - Вот и сейчас я вижу, как ты сквозь зубы говоришь о нем. А он хороший...

   Сталин потемнел лицом и отвернулся к окну.

   Несколько минут прошли в полном молчании. Сталин стоял у окна, не решаясь что-либо сказать. Не говорила ни слова и Надежда Сергеевна.

   - Все-таки странный какой-то сон, - наконец проговорила она, - сама сплю, а вижу, как мне сильно хочется спать. Где тут можно устроиться?

   - Да! - ответил ей муж. - Поспи Наденька! Тебя проводят. Тебе надо поспать. Обязательно надо поспать...

   Женщина удивленно посмотрела на него.

   Он стоял к ней спиной, и поэтому она не видела неисчезающий блеск в его глазах, не слышала, как он что-то прошептал...

XVII

   После того, как Надежда Сергеевна ушла спать, Сталин долго стоял у окна и смотрел на ночной город. За окном ярко горели многочисленные огни Москвы, капиталистической еще Москвы. Он смотрел на них и еще не знал, что Артем с Верой не смогут уберечь его жену.

   По дороге в больницу она все больше и больше станет убеждаться, что происходящее с ней - не сон. Она начнет осторожно расспрашивать Веру об истории. Узнает о капиталистическом перевороте девяносто первого года, узнает, как десятилетия до этого точили страну силы, поднятые двадцатым съездом. Узнает, какой доклад прочитал на нем Никита - тот самый секретарь партячейки Промакадемии, которого она порекомендовала Сталину. По мере разговора с Верой Надежда Аллилуева будет все больше и больше мрачнеть, пока наконец, не замкнется в себе. Ее одолеют тяжелые догадки (позволим себе предположить такое), что она оказалась жертвой страшного обмана, когда ей "дружески" посоветовали предложить кандидатуру Хрущева Сталину. Она вспомнит (позволим себе предположить и такое), как обхаживал ее с разными кадровыми предложениями, предназначенными для ее мужа, Бухарин...

   И вот в один из моментов, когда женщины будут находиться в лифте, Надежда Сергеевна вдруг вынет из сумочки пистолет...

   Она исчезнет... Просто растворится в воздухе - растворится, чтобы появиться в 1932 году дома, на полу у своей кровати...

   Генералиссимус стоял у окна и не знал, что за несколько дней до своей смерти он вернется в свое время, полный решимости и планов... но ничего не успеет сделать. Его хватит удар. Он будет лежать на полу в своей комнате, а его лечащий врач намеренно не будет оказывать никакой помощи, дожидаясь кончины ненавистного ему "тирана". Артем снова вернется к нему, чтобы уложить Иосифа Виссарионовича Джугашвили в постель и закрыть ему глаза.

   Но сейчас Иосиф Виссарионович был еще в далеком от своей эпохи времени и смотрел на многочисленные огни Москвы. Капиталистической Москвы, но уже... не царской...

   Страна тронулась с места, она собирала силы... перед новым Октябрем...