Россия открыла рецепт политического лидерства

Игорь Караулов

На вопрос о том, каким будет следующий президент России, Дмитрий Песков ответил коротко: «Таким же, как Путин». Думаю, многие в стране, не сговариваясь, ответили бы точно так же.

Конечно, все люди разные, у каждого есть свои пожелания к идеальном образу главы государства. Например, мне, как человеку литературы, хотелось бы, чтобы будущий лидер больше интересовался книгами наших современников. А кому-то, может быть, хочется, чтобы он хорошо пел. Но, согласитесь, это всё дополнительные штрихи к портрету.

Если же говорить о главном, то Владимир Путин – это не просто человек, который четверть века руководит страной, не теряя воли и энергии. Это и человек, которому удалось дать стране и, возможно, всему миру образец политического лидерства или, если угодно, тот рецепт, по которому будет выстраивать отношения с обществом и миром любой будущий лидер России.

Это нельзя назвать рядовым случаем в истории, а уж тем более в современной политической жизни. В то самое время, когда Пескова спрашивали о человеке, имя которого мы узнаем не ранее чем через шесть лет, в Германии рухнула «светофорная» партийная коалиция. А это значит, что нынешний канцлер Олаф Шольц очень скоро уйдёт в небытие. Жалеть об этом не будут не только в России, но и в самой Германии. Тут уместнее удивление: а что это вообще было? Немцев, давших миру столько философов, по-прежнему не хочется считать дураками, но, видимо, немногие в Германии задумываются: какой принцип лидерства, какой общественный запрос привёл к власти этого деятеля? Больше похоже на то, что он явился случайно, как чёртик из табакерки, и в той же табакерке исчезнет.

Германией долго руководили Гельмут Коль и Ангела Меркель, но никакого стандарта лидерства они не задали, сегодня в этой стране отодвинуты на обочину ответственные политики, каким был Герхард Шрёдер, а на авансцену, наоборот, вышли маргиналы вроде Анналены Бербок.

Ну хорошо, про Германию всегда можно сказать, что это страна недостаточно самостоятельная, оттого и мельчают люди у власти. Великобритания имеет гораздо больше оснований считать себя независимой страной, но кризис лидерства поразил и её. После череды невнятных, а то и вовсе анекдотических консервативных премьеров к государственному штурвалу встал лейборист Кир Стармер, про которого вообще ничего определённого сказать нельзя. Бюрократ, выдвинутый на первый план бюрократической машиной. Каким он видит будущее своей страны и мира? Похоже, его кругозор не столь широк; ещё два-три года, и его в свой черёд поглотит небытие.

Когда говорят о национальных моделях лидерства, обычно вспоминают легендарных деятелей прошлого. Так, про Стармера мы скажем: «это явно не Маргарет Тэтчер», а про Эмманюэля Макрона – «ему далеко до генерала де Голля». Наследие этих крупных личностей осталось позади, никакой традиции лидерства им заложить не удалось. В ещё большей степени это справедливо по отношению к Джону Кеннеди – самому симпатичному из американских президентов прошлого века. Сегодняшних политиков этой страны с ним уже даже не сравнивают.

В этом политическом сезоне демократы предложили избирателю сначала полубессознательного Джо Байдена, а затем неумную хохотушку Камалу Харрис. Да, победил всё-таки Трамп, и он – личность с большой буквы. Однако ему 78 лет, и никакого второго Трампа в природе быть не может. Бессмысленно даже говорить о том, что следующий президент США будет «таким же, как Трамп». После Трампа США придётся искать новый рецепт лидерства.

А вот в России, в отличие от западных стран, этот рецепт был найден, хотя путь к нему был долгим и драматичным. Можно вспомнить поздние советские времена, когда страной правило «коллективное руководство», парадоксальным образом состоявшее из безликих людей, портреты которых видела вся страна. Это уже потом мы узнали, что Леонид Ильич Брежнев был по-своему незаурядной личностью, а при жизни всё человеческое в образе советских руководителей старались затушёвывать.

Потом настало время харизматиков, из которых первый (Горбачёв) стал героем мировой светской хроники, но развалил страну, а второй (Ельцин) всё время ломал через колено то, что от неё осталось, демонстрируя свой «ндрав». Про трагическую осень 1993 года все помнят, но я бы хотел вспомнить и характерный эпизод осени 1998 года, когда Ельцин признался: мол, ради разрешения правительственного кризиса в стране он даже снизошёл до разговора с Зюгановым! Для сравнения: сегодня страна готовится на государственном уровне отпраздновать 80-летие со дня рождения Владимира Жириновского, который три десятилетия возглавлял оппозиционную партию. Представить что-то подобное при Ельцине было невозможно.

В чём же состоит тот рецепт политического лидерства, который Россия открыла для себя в эпоху Путина? Одним словом его можно было бы описать как равновесие.

С одной стороны, оставаться живым человеком, а не застёгнутым на все пуговицы бюрократом, а с другой – не выпячивать свои личные пристрастия и увлечения (вспомним, какой эпидемией был в девяностые «президентский спорт» теннис и насколько спокойнее сегодня общество относится к дзюдо).

С одной стороны, вникать во все текущие проблемы, свободно оперировать цифрами и фактами, а с другой – иметь своё видение будущего на десятилетия вперёд и спокойно, без рывков, вести в это будущее свой народ.

С одной стороны, иметь чёткую позицию, а с другой – уметь слушать больше, чем говорить, фокусировать в себе интересы и запросы различных групп. И пусть одним порой кажется, что Путин где-то недожимает или опаздывает, а другим – что пережимает или забегает вперёд, все рано или поздно убеждаются в том, что его чувство меры, с учётом всех обстоятельств, оказывается точным.

В начале нулевых появилась и стала популярной песня «Такого, как Путин». Она, конечно, была ироничной, а оказалась пророческой. Если сегодня какой-то стиль лидерства и вызывает в мире уважение и желание подражать, то это именно стиль Владимира Путина. Если бы не его пример, то такие яркие мировые лидеры как Си Цзиньпин и Нарендра Моди могли бы не состояться. Многие страны хотели бы иметь своего Путина, однако главное для нас – сохранить на будущее политическую культуру, наработанную за эту эпоху, которая далеко ещё не закончилась.