Российская цивилизация — Север чего?

Игорь ШУМЕЙКО

В недавней статье «Россия: самобытная арктическая цивилизация» известный писатель, поэт, с 1990-х: признанное «лицо нового поколения российских литераторов», а ныне еще и герой СВО спецназовец Алексей ШОРОХОВ, сверившись с картой и компасом, обозначает в общем верный градиент нашего развития: см. его Заглавие.
Конечно, читать надо не только Заглавие (тут бы я поставил смайлик, да Тема не позволяет), перечитать статью — можно и не один раз — следует по нескольким причинам.

Во-первых — оригинальное продолжение, развитие пророчества Феофана Затворника «о том, что офранцузившихся русских Господь излечил французами в 1812-м». — Указав на безусловную немецкость самой природы учения Маркса-Энгельса (и добавлю: отцов их: Фейербаха-Гегеля), Шорохов продолжает: онемеченных русских марксистов Господь излечил немцами в 1941-м, и… ради чего и весь «огород городился — обамериканившихся россиян в 90-е тоже лечили уже соответственно — американцами… Браво, Шорохов, точно сопоставлено! Далее он пишет: 

«Надо понять: разочарование в Западном векторе не обозначает инстинктивного, рефлекторного поворота на Восток. Во-первых, уже было: Орда, Допетровская Русь. Во-вторых, на Востоке место занято, там стоит Китай. И в-третьих — это совершенно ложная дихотомия, в рамках которой нам предлагают определиться: или Запад, или Восток. Правда, сегодня (с лёгкой руки Александра Дугина) стала весьма популярна химера с головой орла и туловищем дракона — Евразия и евразийство. Но её культурно-историческая жизнеспособность вызывает у меня большое сомнение».

Именно по этому пункту Алексей Шорохов частным порядком и вопрошал: как, не очень ли это смущает евразийца, то есть меня? Ни в коей мере. Я согласен, Алексей, и с общим вектором: Север, только хочу уточнить, — тут уж: см. заглавие моего очерка: А Север чего? Если усомниться в евразийстве, фундаменте всех наших приращений, начиная с 16 века, то… Север Руси — это лишь наша Архангельская область. Да, великая родина Ломоносова, атомных подводных лодок, Северодвинск, Архангельск… Но далее — то, что я давно сопровождаю в книгах, СМИ афоризмом собственного изготовления: «Русь освободилась от Орды — с Ордою в придачу». Механика этого освобождения, а точнее: принятия тяжкого бремени военно-государственного лидерства в Улусе Джучи изложена и в четырех «Казанско-БРИКСовских» статьях. А на картах это выглядит так: Урал, Сибирь (допустим, интересующие нас северные их районы) — тюркские по корнесловиям, этнографическому абрису, но и освоены — русскими казаками. Найдите в коренном казацком лексиконе хоть одно нетюркское слово — буду благодарен.
Завоевание? (Чем нас сегодня пытаются попрекнуть внуки конкистадоров, работорговцев.) — Ну, если только: «завоевание самих себя». И вообще, если оставить это замызганное определение «славянская языковая группа», оставить его: галицаям, «глубоко благодарным (за нашу глупость) братушкам-болгарам» и прочим фашистским оружейникам — чехам и, наконец, взглянуть в лицо своей Судьбе, то увидим, например… На искомом Севере — десятки сбереженных племен и народов. Север Урала и Западной Сибири — финно-угорская группа. Спасибо, она позволяет нам без изъятия повторить строку пушкинского «Памятника»: …и финн(!), и ныне дикий тунгус… 
Подчеркнем тут «ныне», слава Богу, со времен написания начала 19 века Тунгус уже совсем не дикий, наоборот: это великий снайпер Семен Данилович Номоконов принес в одичавшую Европу освобождение, ловко настреляв более 480 немецких питекантропов. Тут я, признаюсь, использую этноним, попавший в титул популярного фильма о снайпере — «Тунгус». Но в действительности я не так далеко ушел по этнографической карте Сибири. Семен Данилович Номоконов — стебель настоящего Восточно-сибирского букета народов, он — хамнига́н, то есть прямой родственник бурятам, эвенкам, халха-монголам, баргутам, даурам. Мне посчастливилось познакомиться с ветераном Отечественной и Советско-японской войн Анатолием Голиковым. Он минометчик, однополчанин Номоконова, видел, как с честью провожали домой Семена Даниловича — получается, ещё и освободителя Северного Китая. 
Далее на Восток: великий российский имперский народ — Саха (якуты). А здесь моя удача — знакомство с Николаем Алексеевичем Лугиновым. Российский классик, народный писатель Якутии, автор лучшей эпопеи и Чингис Хане, по которой в 2009 году снят международный киноблокбастер «Тайна Чингис Хана» (Россия Монголия, США). Среди многого прочего, пригласив мня после Якутска в свой Намский улус, он представил мне многие переменные якутского Уравнения жизни: «Жизнь и выживание на Севере давали якутам кроме физических, солидные интеллектуальные нагрузки. Напряжение мысли позволяло выжить».
В ноябре 2019 г. в музее Якутска «Россия — моя история» телевизионщики записывали программу: нашу беседу, а после мы с Николаем зашли «на чай» к директору музея Дмитрию Ивановичу Соловьеву, в кабинете которого висела карта Якутии. Огромная, на всю стену, так что если встать рядом — столица Якутск будет примерно на уровне глаз. Но Николай, подойдя, голову задрал. Я приблизительно проследил направление его охотничьего прищура: крайний север… устье Лены, Яны, Индигирки, берег моря Лаптевых. Он пояснил: последнее время из всех Саха-раздолий его особо интересует именно этот далекий малонаселенный район, побережье. 
«Продолжение разгаданного им маневра, марша якутов на Север?» — подумал я тогда. Ранее не раз цитировал книги Лугинова, живописавшего, как перед беспощадной войной Чингис Хан по совету матери отправил жен, детей стариков своего племени — к Байкалу и далее на Лену: в голой степи их ни спрятать, ни оборонить. Это — роман, взгляд художника, но когда я спросил о «доказательствах», Николай Алексеевич назвал обряд «поиска воды»: явное наследие степного кочевого прошлого, совсем не актуальное «на реках якутских». Видно, в продолжении того похода на Север он видит сегодня многие смыслы — обо всех я пока не расспросил. 
Ядро расселения собственно народа саха, якутов, лежало много южнее, а по величественно-пустынному берегу Моря Лаптевых бродили Юкагиры, энциклопедией Брокгауза-Ефрона определяемые (начало ХХ в.) так: «Остатки исчезающего, но в старое время многочисленного Омокского народа… бродячие инородцы. В 1774 г. юкагиры платили ясак с 962 душ мужского пола но, по словам исследователя их — Георги — не прописанных лиц было вчетверо больше».
А ведь целый роман, эпос — за этими тремя строками! Это и драка казаков Семена Дежнева с Михаилом Стадухиным. Где-то близ открытого им пролива меж Азией и Америкой, «первый якутский зять», женившийся на Абакаяде Сючу и пошедший далее, на самый север — Семен бьет Михаила, требовавшего строго «объясачить» племена. Бьет, хрипя: «С этих ясак не брать! Они и так бедные!» — Второй раз я упоминаю этот, если вдуматься красивейший эпизод: 400 лет до расцвета евро-гуманизма, политкорректности, мультикультураллизма и западных реверансов перед своими недобитыми аборигенами! И драка-то зафиксирована в отчетах — не для пропаганды, пиара, прославления «гуманизма» Дежнева — скорей всего, это просто жалоба Стадухина на коллегу, мешавшего увеличить сборы.
И вот, 150 лет после этого, согласно отчету Георги — Империя снисходительно пропускает сквозь пальцы ¾ юкагиров, не платящих ясак, налоги. Межусобицы и войны сократили «многочисленный Омокский народ» — до прихода казаков. Постоянная тенденция: ассимиляция юкагиров русскими, якутами, эвенами, коряками и чукчами — не насильственная, разумеется, я бы сравнил её с вбиранием крупной каплей ртути — окружающих мелких. В 1897 году насчитывалось 754 юкагира, в 1 970 — около 600, сегодня численность начала расти: 1 600. Как уже много раз отмечал, отношение якутов к своим «младшим» малочисленным словно копирует всероссийскую политику русских. Председатель комитета Госсобрания Саха-Якутии — Елена Голомарева — эвенкийка-юкагирка… 
Малый, «малочисленный» народ, самая большая в России дельта (Лены), холодное (хотя и находящееся сейчас в эпицентре Глобального потепления) Море Лаптевых… Странным образом совпало: задолго до того как Николай Алексеевич поведал о своем особом интересе — об этом крае довелось размышлять и мне.

В книге «Ближний Дальний Восток. Предчувствие Судьбы» (вышла в начале 2012 г., ранее фрагментами публиковалась в журналах, одноименный фильм по книге на ТВ «Россия» 2 серии шел в октябре 2012) — я кратко обрисовал героический поход Василия Прончищева на дубель-шлюпке «Якутск» (40 человек экипаж, штурман — Челюскин) — от дельты Лены к Таймыру. Уникальная природа лишь пару месяцев оставляла на продвижения, остальное: зимовки. 29 августа 1736 г., подбирая место новой зимовки, Прончищев сломал ногу. Вернувшись на «Якутск», потерял сознание и умер. Член экспедиции его молодая жена Татьяна умерла через 14 дней. Их похоронили на мысе Тумуль в устье реки Оленёк... Якуты в этих краях массово уже побывали в годы Отечественной войны.

Чурапчинская трагедия

До войны население Чурапчинского улуса(района) — 16 964 человек, а на 1 января 1943 года — 7 934, численность довоенного населения восстановилась только к 1985 году. На фронте погибло 925 чурапчинцев. В 1939 году в Чурапчинском улусе — сильная засуха и нашествие саранчи. Но самая страшная засуха пришла в 1941 году, а «тучи саранчи затмили солнце». Трудно даже представить, особенно считающим саранчу — бичом лишь южных стран. Местные власти пытались бороться, перебрасывая колхозников на заготовки корма в другие районы. А цвет мужского населения — на фронте. 
И 11 августа 1942 года Якутский обком партии принял решение «перевести 30-40 колхозов Чурапчинского района на устав рыболовецких колхозов и сделать рыбную ловлю для них основным видом хозяйства, а сельское хозяйство второстепенным, подсобным». 41 колхоз, 4 988 человек были отправлены на полярное побережье. В малообжитые места под самую зиму. Несколько недель они потеряли на берегу Лены в Нижнем Бестяхе, ожидая баржи, уже предчувствуя, что многие назад уже не вернутся.
Доктор филологических наук Зоя Константиновна Башарина, супруга выдающегося общественного деятеля и российского ученого Карла Григорьевича Башарина, подарила мне книгу о той Трагедии. Слышал я и немало рассказов, воспоминаний потомков чурапчинцев. Случаи запредельные, сродни самым сильным страданиям Ленинградской блокады. Южных скотоводов в один миг перебросили на тысячу километров на пустынные берега, сделав рыболовецким колхозом. 

Дневник девочки Майи Аргуновой: 

2 сентября 1942 г. Утром все белым-бело (выпал снег, — И.Ш.) красота необыкновенная, только очень холодно, маленький Нюргун все время плакал. После завтрака отправились дальше… 
6 сентября прибыли в Бестях. Дул пронизывающий ветер. А пароходов нет. Маленький Нюргун уже не плачет. Я написала отцу…
 12 сентября. Сегодня умер наш Нюргун. Мама сильно переживает. Заболел брат Егор. От папы нет писем. Пароходов все нет. Очень холодно. Взятые продукты кончаются… (а путешествие на север еще не началось, — И.Ш.)
13 сентября. Наконец-то прибыл пароход. Называется «Пропагандист», большой и красивый. Нас с нашими коровами загрузили в баржу. Егор все время бредит, зовет папу. Перед прибытием парохода получили «похоронку» на отца. Дедушка сказал, что он погиб под Сталинградом. Мама слегла.
16 сентября. Деда затоптали лошади, когда он бросился их успокаивать. Говорит, скоро пройдет, приплывем и будем ловить рыбу для фронта. Я помогаю бабушке: мы ухаживаем за мамой, Егором и дедом. У него сломаны рука и нога. В ту ночь погибли трое колхозников и несколько коров и лошадей. Очень боюсь. Сена совсем нет. Коровы обессилели, постоянно мычат, прося корм.
28 сентября. Наконец прибыли. Голое место, никто нас не встречает. Первым делом похоронили умерших. Среди них моя подруга Айта. Кругом снег и лед. Строили шалаши для жилья и скота.
1 ноября. Сегодня из района была почта. Тетя Варя получила похоронку на мужа. Завтра все наши пойдут на рыбалку. Готовим снасти. 
3 января 1943. У нас совсем кончились продукты. Деду совсем плохо, ночью скончался Егорушка.
20 февраля. Приехал бригадир Николай, привез немного рыбы и муки, которую отправили братья, сэкономив из своих норм. 
16 мая. Умерла мама. Бросив семью, уехали в Чурапчу председатель и бригадир.
18 мая. Умерли все. Осталась одна. Писать уже нет сил…

Рыбаки, проходившие мимо избы, зашли погреться и среди трупов обнаружили еле живую девочку, прижимавшую к груди тетрадку. Они ее покормили, Майя написала письмо Сталину с просьбой вернуть оставшихся в Чурапчу и скончалась. Старший брат Майи в это время воевал под Ленинградом — Зоя Константиновна Башарина назвала его «связующим звеном» между погибшими Майей Аргуновой и ленинградкой Таней Савичевой, тоже писавшей в Блокаду дневник, закончившийся буквально теми же словами «Умерли все». Представьте, рассказывая даже о таких подробностях судьбы земляков, — оказывается, можно еще и помнить о страданиях других, например блокадных ленинградцев… Современные исследования, отметив: «Всего погибло 2 320 человек, то есть почти половина переселенцев Чурапчи…» — продолжают:

«В годы войны в республике добыча рыбы возросла в 3,5 раза, 2 миллиона тонн рыбы было отправлено на фронт, и в этом была заслуга и чурапчинских переселенцев: "Все для фронта, все для победы!", "Все силы — обеспечению фронта", "Одна рыба в день — кормит одного солдата" — под такими лозунгами работали рыбаки — и местные, и чурапчинцы. Колхоз им. Молотова в годы войны сдал больше всего рыбы: на целый истребитель. На строительство танковой колонны под названием "Советская Якутия" сдали 157 тысяч рублей облигациями и 129 тысяч рублей».

Вот в каком значении я употребил связку слов «Великий российский имперский народ якуты»: сегодня, вспоминая ту трагедию, они держат в уме всю величественную картину Войны, неизбежных жертв. Понимают, то был не умысел, а сочетание тяжелейших обстоятельств: мужчины ушли на фронт, в Чурапче засуха и саранча, искали выход на севере, исполнили крайне неуклюже, как и десятки военных операций в 1941—42 годах. Да и в 1943 году 19-я якутская бригада погибла, освобождая Старую Руссу. Но Николай Лугинов, весьма уважаемый многими нашими генералами, обсудив с военными историками, считает причиной трагедии 19-й якутской бригады — не ошибку военачальников, а суровый расчет: нужно было привлечь и сковать на южном берегу Ильменя группировку немцев, чтоб обеспечить нашим прорыв в других местах: 

«Война без жертв не бывает. Могли послать под удар якутскую бригаду, а могли и другую. Якутскую выбрали как боле способную на этот маневр. Нужно было не просто погибнуть в Ильмене, — а быстро пройти его на лыжах! И попытаться закрепиться на южном берегу — только тогда привлечение сил противника удастся».

Горькая гордость этих слов заставляет лучше понять — что есть Евразийский Север! Горькая гордость этих слов позволяет разглядеть смысл стоящий за словами Алексея Шорохова и Виталия Аверьянова:

«Россия — цивилизация Севера. Севернее нас никого нет, голову Русской Цивилизации венчает Снежная шапка Северного полюса. Москва — единственная мировая столица, которая находится за отрицательной изотермой января. Ни в Лондоне, ни в Берлине, ни в Осло или Стокгольме минусовые температуры в январе не являются обязательными. У нас минус обязателен. Но Север — явление не только географическое или температурное, это великая культурно-историческая общность, берущая своё начало в мифологической Гиперборее, описанной Геродотом».

Именно так: «Великая культурно-историческая общность»! А все географические широты, изотермы и даже Геродот — лишь штрихи, нанесенные поверх Евразийского Севера! Без понимания этого можно уподобиться персонажу, пораженному первыми снимками Земли из Космоса: «А где ж эта сетка параллелей-меридианов?!» (Привычная по глобусам)