Мир ждёт тотальная война

Война на Украине и кровопролитие на Ближнем Востоке «резко расширили узкие рамки, которые определяли войну после 11 сентября». Эпоха ограниченной войны закончилась — началась эпоха всеобъемлющего конфликта. Об этом на страницах Foreign Affairs пишет экс-сотрудник Пентагона Мара Карлин, которая ныне подвизается в Университете Джонса Хопкинса. Её статья так и называется — «Возвращение тотальной войны».

«То, что мир наблюдает сегодня [на Украине и на Ближнем Востоке], сродни тому, что теоретики прошлого называли «тотальной войной», — объясняет Карлин. — В ней воюющие стороны используют огромные ресурсы, мобилизуют свои общества, отдают приоритет войне над всеми прочими государственными действиями, атакуют широкий спектр целей и перестраивают свою экономику — как и экономику других стран».

Однако благодаря новым технологиям и глобализированной экономике тотальная война будущего не будет похожа на старые конфликты, уверена автор. И призывает стратегов и планировщиков в США «многое переосмыслить», чтобы подготовиться как следует — прежде всего к тотальной войне с Китаем, как ясно из статьи.

На первый взгляд, примеры г-жа Карлин выбрала не очень удачные. Как СВО, так и обострение на Ближнем Востоке плохо подходят в качестве прообразов тотальной войны в привычном понимании этого термина. Впрочем, автора это ничуть не смущает, поскольку её интересуют совсем другие вещи.

Например, понятие «континуум конфликта». Украина и ближневосточная ситуация показали, что низовые отряды наёмников-парамилитари с БПЛА, традиционные «большие батальоны» и нависающая над всем угроза ядерной войны совсем не исключают друг друга — и в этом смысле обе войны тотальны.

Другим проявлением «тотальности» автор считает сочетание государственных сил, частно-корпоративных интересов и наднациональных союзов — когда, например, связь ВСУ замкнута на Starlink Илона Маска, а сами ВСУ в кратчайшие сроки были созданы из ничего усилиями проамериканской коалиции стран и компаний ВПК.

Но всё это, так сказать, уже изведанные материи. Призывает же Карлин окунуться в неведомые сферы — в сложную конфигурацию из новых форм сдерживания (например, «сдерживание устойчивостью», то есть «способность противостоять, бороться и быстро восстанавливаться после сбоев»), целого искусства посылания сигналов противнику (в том числе дозированных наказаний) и системы «расширенных партнёрств».

Всё это, по замыслу автора, должно вовлечь противника в состояние неопределённости (вспомним «стратегическую неопределённость» Макрона) — и тем самым предостеречь его от первого шага из-за крайнего усложнения стоящих перед ним задач. Впрочем, обычные инструменты, вроде реорганизации армии Тайваня, тоже пригодятся.

«США должны показать, что они готовы к другому виду войны — опираясь на уроки сегодняшних больших войн, чтобы предотвратить ещё большую войну завтра», — этот пассаж в статье Мары Карлин можно считать ключевым.

Разумеется, это не миролюбивая риторика. Очевидно, что главная цель овладения «искусством тотальной войны» заключается в том, чтобы нанести удар первым и, с самого начала завладев преимуществом, довести дело до тотального же разгрома противника. А до первого удара — играть в миротворцев, балансируя на грани войны, наращивая силы и тщательно управляя эскалацией.

Нам в России следует понимать, что впереди мир ждёт не просто большая война, а тотальная война на новых организационных принципах. Чтобы подготовиться к ней, недостаточно просто копить резервы, национализировать элиты или обучать Армию азам наступления на нынешнем уровне «взвод—рота». Потребуются ещё и центры вычислений на основе больших данных, системы устойчивых союзов, связей и влияний, принципиально новые возможности разведки и контрразведки — и, конечно, «длинная воля», чтобы быть готовыми в нужный момент пустить всё это в дело.