Григорий Явлинский «Война может стать необратимой»

На минувшей неделе Джо Байден отменил запланированную поездку в Германию для участия в совещании в Рамштайне, опорном пункте ВВС США на территории Германии, где планировалось обсуждать с лидерами стран НАТО военную помощь Украине. Официальная причина отмены визита — ураган «Милтон», обрушившийся на восточное побережье США. В результате, совещание в Рамштайне вообще отменили — без американцев говорить не о чем.

В выходные в немецкой прессе появились сообщения, что президент США все же посетит Германию в ближайшие дни, но уже не в формате форума НАТО, а с рабочим визитом. Нет сомнения, что этот заключительный для Байдена на посту президента краткосрочный визит в Берлин будет посвящен, в том числе, обсуждению и принятию решений о дальнейших действиях западных сторонников Украины. В этой связи полезно вспомнить историю первой половины 20-го века.

110 лет назад началась Первая мировая война, унесшая, по разным оценкам, от 15 до 22 миллионов человеческих жизней. Примечательно, что никто из ведущих мировых политиков того времени не хотел войны, однако шаг за шагом приближались к ней, не отдавая себе в этом отчета.

В 2024 году мы оказались в схожей ситуации: с одной стороны, все заявляют, что не желают большой войны, а тем более войны ядерной, но, с другой стороны, целый ряд мировых лидеров, словно находясь в состоянии сна, как бы не приходя в сознание, совершают действия, направленные именно на широкомасштабное военное столкновение. И таким образом, значительная часть человечества снова, как и накануне Первой мировой войны, оказывается на пороге катастрофы, которая по своим масштабам может превзойти мировые войны 20-го века.

Как и в 1914 году, сегодня мы наблюдаем крайне тревожные и опасные процессы в мировой политике:

• раскол и странная интеллектуальная беспомощность политических элит;
• зашедшие в тупик региональные войны;
• стремление ряда крупнейших государств к региональной или даже мировой гегемонии;
• выходящий из-под контроля человека технологический прогресс (в первую очередь, информационные технологии);
• активизация радикального национализма в мире и игнорирование этой проблемы на политическом уровне;
• кризис ООН, как института вообще, и Совета безопасности ООН, в частности, — неспособность ведущих международных организаций останавливать вооруженные конфликты в мире;
• обострение кризисов, связанных с миграционными процессами;
• масштабные кампании по дезинформации, распространяемые через социальные сети с использованием искусственного интеллекта;
• развал системы контроля за ядерным вооружением: прекращение действия почти всех международных договоров в сфере ядерного оружия.

Ялтинско-потсдамская система международных отношений, которая была создана для поддержания безопасности и сотрудничества государств после окончания Второй мировой войны, уходит в прошлое. Кризисные геополитические процессы усугубляются очевидной деградацией мирового политического класса — дипломатия перестала работать, популистские настроения и стремление удовлетворять сиюминутные потребности избирателей все больше преобладают среди западных политиков, в то время как авторитарные и тоталитарные режимы только укрепляют свою хватку.

Но помимо сходств, между 1914-м и 2024 годами есть одно принципиальное различие. Это доступное ядерное оружие, о готовности применения которого говорится теперь уже открыто. И именно это сочетание — действия ведущих мировых политиков, напоминающих бессознательное продвижение к мировой войне в 1914-м, и доступность различных видов оружия массового уничтожения в 2024-м, — делает нынешнюю ситуацию реально опасной.

И именно поэтому сегодня необходимо сосредоточить все международные усилия на предотвращении широкомасштабной войны с участием ядерных держав. И первый шаг к этому — заключение соглашения о прекращении огня между Россией и Украиной с участием США и стран НАТО.

О крайне тревожных аналогиях и серьезных выводах, которые мы обязаны сделать из истории первой половины 20-го века и двух мировых войн, говорил на круглом столе, посвященном 110-летию начала Первой мировой войны.

Я не историк, а тема о том, как началась Первая Мировая война очень крупная, историческая и как не странно (особенно для людей не занимающимся политикой) — актуальная. Поэтому я благодарен за возможность высказать несколько соображений, которые, на мой взгляд, имеют отношение, к тому, что сегодня происходит.

В начале 1915 года в Германии распевали Гимн ненависти к Англии. Очень активно в этом участвовала интеллигенция Германии: «Наступит день, когда мы заключим мир, но тебя мы будем ненавидеть бесконечной ненавистью. Наша ненависть никогда нас не оставит. Ненависть на море, ненависть на суше, ненависть в головах, ненависть в руках. Ненависть кузнеца, ненависть принца. Яростная ненависть семидесяти миллионов, объединившихся во имя любви, объединившихся во имя ненависти. У всех лишь один враг — Англия».

Этот гимн напечатали все газеты Германии, по мнению историков, среди 70 миллионов немцев вскоре не стало ни одного человека, кто бы не знал Гимна ненависти к Англии от первой до последней строки.

Вильгельм II в своей знаменитой тронной речи, посвященной началу войны, сказал: «Я не признаю больше никаких партий, для меня теперь существуют только немцы».

Знакомо?

«Германоязычная культурная элита находилась в состоянии абсолютной эйфории», — пишут историки. Например, войну активно поддерживал Зигмунд Фрейд, он писал об этом. Цвейг написал, что стало невозможно разумно разговаривать с кем бы то ни было. Самые миролюбивые, самые добродушные люди, как одержимые, жаждали крови. Цвейг пишет: «Друзья, которых я знал как убежденных индивидуалистов и даже идейных анархистов, превратились в фанатичных патриотов, а из патриотов в ненасытных аннексионистов. Каждый разговор заканчивался или глупой фразой вроде «Кто не умеет ненавидеть, тот не умеет по-настоящему любить».

Заходите в сегодняшний русскоязычный интернет, почитайте. Там толпы наших общих знакомых пишут эту фразу каждый день в разной редакции. Сегодня, сейчас.

Томас Манн видел в войне возможность уйти от материальности интеллектуальной пустоты. Для него война тогда была борьбой между германской культурой и утилитарной цивилизацией Англии и Франции. В эссе 1915 года «Фридрих и большая коалиция», он писал, что демократия не немецкое дело. Знакомо? И в 1916 году, уже зная о миллионе убитых в год, он продолжал прославлять войну, которая, по его мнению, предвещала «мистический синтез силы и духа».

И так было не только в Германии.

Перешагнем через войну, подойдем к миру. 105 лет назад, в 1919 году, в Версале, пригороде Парижа, подписали мирный договор. Решили это сделать — опять что-то знакомое — без Германии. Ее решили не привлекать, но ее принудили выплачивать репарации астрономического масштаба.

По итогам Версальского договора, немецкую экономику лишили 16% угольной промышленности (в то время это была ключевая отрасль), 48% металлургической промышленности, ну и так далее. Немцы чувствовали себя абсолютно униженными, они были возмущены такими условиями мирного соглашения.

Ну и что произошло?

В 1933 году на парламентских выборах в Веймарской республике большинство получили национал-социалисты. Национал-социалистическая немецкая рабочая партия — 43%. Понятное дело, унизили одну из ключевых наций Европы, в результате появился Гитлер, который сказал: «Я верну вам ваше достоинство, я верну Германии уважение, мы их научим, мы их воспитаем». Ну конечно, он получает высокий процент на выборах. Ключевыми пунктами его избирательной кампании были национальное достоинство и борьба с коррупцией.

По-моему, это тоже сегодня всем очень знакомо.

Версальский договор, который призван был обеспечить в Европе мир, принес унижения, которые стали прологом гораздо более страшных событий.

Мне кажется, что, если я скажу про версальские грабли, это будет похоже на происходящее сейчас.

Нельзя никого унижать. Потом, когда в 1945–1946 году подписывали другой договор, это уже учитывали, поэтому 80 лет удалось продержаться, как мне кажется.

А теперь, в заключение, я хотел бы сказать о некоторых политических смыслах. Не столько исторических, сколько содержательных и примыкающих к сегодняшнему дню. Кризис 1914 года очень сложный. Все надеялись, что не произойдет этого кризиса. Такое было странное ощущение, что вроде как он надвигается, но все-таки большой беды не будет. Как в семье, обычное человеческое ощущение. Я вам могу рассказать про самые недавние события почти такого же рода, правда, из другой сферы. Это экономический кризис 2007–2008 года. Все грамотные экономисты понимали, что что-то должно быть. Но все говорили — все аналитики, все фирмы: «Да нет, ничего критического не будет».

Действия политиков очень трудно просчитывать, потому что из всех событий публичные политики пытаются извлечь преимущества лично для себя. И это очень существенно, поскольку такая мотивация принятия решений не позволяет предвидеть реальные последствия в том числе и потому, что отсутствует всякая прозрачность в принятии решений…

А помните, было мероприятие в феврале 2022 года. Заседание кремлевского Совета безопасности показывали по телевизору, где выступали ближайшие советники, отвечая на вопросы начальника. Они понятия не имели, что им надо отвечать. И каждый что мог придумать, то и говорил. А он сидел и улыбался, глядя на них всех. Это было очень символично. Потому что стало ясно как они далеки от реального формирования и принятия решений. Они даже не знают, кто и что решает, где решает, кто готовит эти решения.

И в то время, в начале XХ века, — насколько я понял из того, что я за свою жизнь сумел прочитать о том времени — все использовали предоставлявшиеся возможности для того, чтобы получать частные преимущества. А, следовательно, все видели проблемы, но раскол в элитах не позволял выработать, никакой, дороги. Очень глубокий раскол во взглядах, этических и политических, не давал возможности найти общий язык. То есть они не могли даже разговаривать. Например, прочтите письма Николая II, которые он писал Вильгельму, и те которые он отправлял своему брату в Великобританию.

Еще одна очень важная причина катастрофы 1914 года — очень быстрая динамика международных изменений. Внезапное появление Албании, российско-турецкая гонка вооружений в Черном море, переориентация российской политики с Софии на Белград (Болгария стала не интересной, Белград стал самым необходимым). Это все шло в весьма быстром темпе.

Но ещё важнее было то, что наступал век новых технологий: телефон, телеграф, самолеты, автомобили… А не напоминает ли это сегодняшние информационные технологии? Ничего не напоминает о политической энтропии, которую мы сегодня наблюдаем как следствие появления цифровых технологий в мировом масштабе и фактор, который становится все более и более влиятельным?

Обратите внимание, начало ХХ века — появляются новые технологии, никто не может справиться с крайне неблагоприятными изменениями в мировой политике, начинается война. Все газеты мира пишут прежде всего только о войне. Несколько отвлекают американские выборы, но это — временно. Это очень стремительная перестройка жизни. Мы обязаны понимать, что тогда случилось и внимательно анализировать происходящее сегодня. Как оказалось, это вовсе не прошлый век.

Людей, политиков не публично, но в душе наполняют страхи и несбывшиеся прогнозы, которые маскируются под принципы.

Тогда шла речь про распад Австро-Венгрии, хотя перед этим Австро-Венгрия была чуть ли не основой или опорной точкой существования, объединенной, в каком-то смысле, Европы. Но к чему это привело? Что напоминает распад Австро-Венгрии? Снятие моральных ограничений для врагов, подрывается право на защиту…

А еще накануне Первой Мировой войны активно обсуждалось новое смертоносное оружие — французское, например. Даже в госпиталях показывают, хвалятся, говоря о поставке новейших вооружений: а мы их туда поставим, а сюда не будем поставлять.

К столетию Первой Мировой войны была издана книга Кристофера Кларка «Сомнамбулы: Как Европа пришла к войне в 1914 году». Я читал её ещё на английском, а сейчас она издана и по-русски. Автор очень точно сформулировал: «Главные герои 1914 года были лунатиками, зрячими, но не видящими. Преследуемыми кошмарами во сне, но слепыми по отношению к реальности того ужаса, который они собирались принести в мир».

В итоге: война казалась немыслимой, пока не случилась в действительности. Все шли к другой реальности, а пришли к этой.

Я думаю, что если мы сейчас продолжим идти по той же дороге, то столь распространенные в кругах постсоветской интеллигенции слова «кто бы мог подумать», весьма скоро уже будет некому произносить. Мы идем по пути с односторонним движением — война может стать необратимой, потому что мы живем в ядерный век. Это принципиально другое. И опять, как и 110 лет тому назад, почти никто не хочет этого понимать.