Третий слева — тов. Хрущов

К 60-летию отправки на пенсию Никиты Хрущева вспомнил характерную для него историю. Никита Сергеевич был плохим дипломатом. Он всегда хотел передавить конкурентов, а если не получилось, то обижался и просто вставал в неколебимую позу.

Так, например, он поссорился с Китаем, во многом из-за этого Карибский кризис кончился для СССР отступлением, хотя там были пути для того, чтобы вывести ситуацию в плюс. Просто надо было быть чуть прагматичнее, манёвренней.

При этом Хрущёв был одарённым пиарщиком. Вряд ли он этому учился, просто интуитивно вёл себя так, что в итоге стал самым ярким политиком поколения. На фоне чопорных президентов и премьеров Запада, многие из которых воспитывались ещё в Прекрасную эпоху, поэтому тянулись к стандартам аристократического поведения, Хрущёв крестьянским нюхом чуял, что мир поменялся. Теперь политики приходят в дом к простым людям не с газетных фотографий и текстов, а с экранов телевидения.

А Запад к этому моменту был всё ещё индустриальный, то есть рабоче-крестьянский, и все эти лощёные франты с непробиваемыми лицами – они среднестатистическому избирателю неродные. Поэтому Никита косил под своего, работягу, непосредственного, лишенного любых стереотипов и условностей: ругался, стучал ботинком, не стеснялся пощупать какой-нибудь скот, потрясти кукурузой (не в переносном, а в прямо смысле), одевался подчёркнуто просто.

Среднестатистический западный отец семейства, включая вечером телевизор, видел средь своих богатеев-неулыб весёлого коренастого дядьку, с неидеальными зубами, штанами, натянутыми до груди, в общем, такого же, как и он.

В этом плане совершенно характерная история случилась во время Парижского саммита 1960 года, где участвовали Де Голль, Макмиллан, Эйзенхауэр и Хрущев.

На саммит возлагалось много надежд, считалось, что он снимет напряжение Холодной войны и вернёт страны-победительницы в мирное русло.

Но Никита Сергеевич сходу сорвал весь дружелюбный тон, впервые поставив Эйзенхауэра в известность о том, что над СССР сбит самолет-шпион У-2, а лётчик Фрэнсис Пауэрс схвачен, и тут же потребовал извинений и обещаний прекратить шпионские полёты. Естественно, американский президент уклонился от ответа, попросив материалы и время на их изучение. Хрущёв настаивал, что хочет извинений и обещаний здесь и сейчас. Продолжать переговоры стало невозможно, Де Голль, на правах хозяина саммита, предложил всем выдохнуть и остыть, продолжить дискуссию через день.

В неожиданно выдавшийся выходной министр обороны СССР Малиновский потащил Хрущева потрогать траву в деревню Плер-сюр-Марн, в которой был расквартирован один из полков Русского экспедиционного корпуса, где служил маршал в Первую Мировую войну.

По дороге Хрущёв был мрачен, понимая, что ошибся, взвинтив накал конфликта, выйти из которого теперь будет достаточно сложно. Но тут заметил крестьян, которые убирали упавшее на дорогу дерево. Приказал остановить кортеж, выпросил у крестьянина топор и мастерски разрубил ствол несколькими ударами, дав мировой прессе самые яркие кадры того саммита, вновь перетянув одеяло народных симпатий на себя, хотя переговоры уже было не спасти – разъехались по домам без каких-либо договоренностей.

Наверно, в этом и был весь Никита Хрущёв — яркий, но негибкий.

PS. Фраза из заголовка — это подпись под фотографией в газете. На фото Хрущов посещал американскую ферму и осматривал свиней, в кадре свиньи, Хрущ и еще какие-то люди. Так вот редакторы не знали, как подписать фото. «Хрущов и американские свиньи» — может вызвать политический скандал. «Хрущов среди свиней» — тоже как-то двусмысленно.

Наконец придумали — «Третий слева — тов. Хрущов». Как раз если по свиньям считать — так и выходило.