Петерис Стучка — нарком юстиции, не признававший никаких законов

Петр Иванович Стучка родился 14 июля 1865 г. в Кокнесской волости Рижского уезда Лифляндской губернии, в семье учителя. Во время учебы на юридическом факультете Петербургского университета он познакомился с революционными народниками и увлекся нелегальной литературой. Закончив в 1888 г. университет, Стучка работал редактором одного из латышских печатных изданий, а затем перешел в адвокатуру. Одновременно стал участвовать в революционном движении, попал под негласный надзор полиции, в 1897 г. был арестован и сослан на пять лет в Вятскую губернию, где ему разрешили продолжать адвокатскую практику. Воспользовавшись этим, Стучка стал «революционным адвокатом» — выступал в качестве защитника на многих судебных процессах 1905–1907 гг. До 1917 г. входил в латышскую группу РСДРП, подрабатывал литературным трудом в газете «Правда».

После февраля 1917 г. Стучка ревностно пропагандировал «Апрельские тезисы» Ленина: выступал на предприятиях Петрограда, в казармах, «боролся за революционизирование латышских стрелков». Латышские стрелки откликнулись и впоследствии выделялись в Красной армии своей особой верностью партии, им чаще всего поручались карательные операции. Стучка с гордостью именовал их «гарибальдийцами русской революции, патриотами советской державы».

24 мая 1917 г. Стучка опубликовал в «Правде» статью «На почве закона или на почве революции». Противопоставляя закон и революцию как несовместимые понятия, он выступил против Временного правительства, которое требовало в революционную эпоху соблюдения законности. Стучка напомнил, что «суть революции заключается именно в захватном праве». После октябрьского переворота, когда это «захватное право» осуществилось, Стучка занял в первом советском правительстве пост наркома юстиции. Он несет тем самым ответственность за беспрецедентное в мировой истории событие: 22.11.1917 в одночасье были отменены все существовавшие в стране законы. Проявив беспримерный правовой нигилизм, возглавляемый Стучкой наркомат упразднил суды, институт судебных следователей, прокуратуру, присяжную и частную адвокатуру — словом, все компоненты цивилизованной судебной системы. Принятый 30.01.1918 «Декрет о суде» вводил вместо них «народные суды» и революционные трибуналы; к этому времени Стучка уже не занимал пост наркома, но в основе Декрета лежат именно его идеи.

Стучку можно считать основоположником «советского права», которое, по сути, являлось профанацией права в общепринятом значении этого слова. При его непосредственном участии в 1918 г. появились «Декрет об отмене права наследования», «Декрет о ревтрибуналах» и другие акты, отменяющие традиционные права и свободы граждан. Установленный с помощью Стучки «новый правопорядок» объявил руководящим для новых судов началом не закон, а «революционное правосознание» народных судей (избиравшихся порой из людей абсолютно неграмотных).

Еще раз ненадолго заняв пост наркома, Стучка в конце 1918 г. был направлен партией в Латвию. Он организовал там большевицкий переворот и возглавил советское правительство Латвии. Манифест этого правительства гласил: «Мы отметаем все законы, распоряжения и учреждения… все эти органы старой власти заменяет диктатура пролетариата — Советская власть вооруженных рабочих!» Однако в Латвии, в отличие от России, этот эксперимент длился недолго: в августе 1919 г. созданное Стучкой красное правительство пало, а сам он вернулся в Москву.

Здесь Стучка стал профессором кафедры советского права Московского университета, руководил изданием «Энциклопедии государства и права», продолжал разрабатывать новое законодательство. В 1923 г. он стал первым председателем Верховного Суда и возглавлял этот высший орган судебной власти в течение десяти лет. В 1931 был назначен директором только что созданного института Советского права. Неоднократно избирался членом ВЦИК, работал в Заграничном бюро ЦК КПЛ и Коминтерне. Всюду он проповедовал «революционное право», следы которого и поныне мешают формированию правосознания у граждан России.

Умер 25 января 1932 г. в Москве. Урна с прахом этого апологета беззакония установлена в Кремлевской стене. Латвия давно изгладила из топонимики имя своего одиозного соплеменника.

Городу Стучка возвращено имя Айзкраукле. В РФ же Стучка встречается в названиях и по сей день.

Отзывы современников

Человек, измысливший право из ничего…

Первым теоретиком советского права был П. Стучка. В поминальной статье о Стучке (здесь и ниже цитаты из журнала «Советская юстиция»? 9, 1932 г.) некто Загорье писал: «Стучка был автором первых октябрьских законов, законов, сломавших царскую судебную машину и упразднивших огромные своды законов российских. Неисчислимы заслуги Петра Ивановича в области создания марксистско-ленинской теории права и государства».

На траурном заседании пленума Верховного Суда РСФСР А. Вышинский уподобил Стучку роденовскому мыслителю, громадным интеллектуальным напряжением измыслившему советское право ИЗ НИЧЕГО. Мысль удачно иллюстрировалась цитатой из статьи самого Стучки: «Да, на заре буржуазного общества судья творил новое буржуазное право путем рецепции, путем позаимствования, воспроизведения уже существовавшего (например, римского) права, тогда как народному суду нового коммунистического строя заимствовать неоткуда. Всякое позаимствование у него сводится к возврату к старому, к сознательной или бессознательной контрреволюции, и если меня спросили бы, какую эмблему я предлагаю для увековечения здания народного суда, то, конечно, не „столб, над ним корона“, а также не богиню с мечом и с завязанными глазами, эту бестию буржуазной юстиции с гуманными фразами на губах, но рабочего мыслителя Родена».

Основные постулаты раннего советского права в понимании П.И Стучки

Во-первых, Стучка отменил само понятие преступности. Стучка писал: «Наука уголовного права ставит себе задачей — бороться за изжитие явления, обозначаемого историческим словом „преступление“… Слово „преступность“ не что иное, как вредная отрыжка буржуазной науки. Возьмём пьяницу, даже не пьяницу, а просто крестьянина, который напился „вдрызг“ и в драке убил случайно того или другого. Если крестьянин совершил убийство по бытовым побуждениям, мы этого убийцу могли бы отпустить на свободу с предупреждением, ибо мы, по данным дела, уверены, что во второй раз он не совершит убийства. И наоборот, кулак, эксплуататор, даже если он формально и не совершал никаких преступлений, уже самим фактом своего существования в социалистическом обществе является социально вредным элементом и подлежит изоляции».

Во-вторых, гениальный Стучка отменил само понятие закона в европейском смысле этого слова (а вслед за этим и юриспруденцию как таковую): «Нет ничего менее производительного, чем спор о законности закона, которому пора в печку. Мы получили проклятое наследство от буржуазной законности вообще, ибо она превращает суд в нечто окаменелое и укрепляет то, что написано в законе… Так называемая юриспруденция есть последняя крепость буржуазного мира. Необходимо освободиться от юридического сора, который всё ещё засоряет наши головы»

В-третьих, «швырнув в печь» законы человеческого общества, Стучка неизбежно показал себя в деле — именно он является инициатором создания ревтрибуналов. Один из соратников Стучки, К. Гайлис так повествует о дебюте большевистского наркома юстиции: «Проект Стучки о создании революционного трибунала в его первоначальном виде был гораздо шире и недвусмысленно подчеркивал его неограниченное право, не стесненное никакими формальными рамками, превращая его в действительно боевой орган диктатуры пролетариата». Такая постановка вопроса не только вызвала бурю протестов у левых эсеров, не допускавших мысли о возможности суда без законов, но и вызвало недоумение и сомнение у многих революционно настроенных большевиков, не могших никак освоиться с мыслью, что революционный трибунал по любому делу сможет назначить наказание «какое захочет», как выражались некоторые. Несмотря на враждебное отношение к проекту левых эсеров и скептицизм некоторых большевиков, Петр Иванович со свойственной ему настойчивостью в принципиальных вопросах провел этот декрет при активной поддержке Ленина. Дикое постановление Стучки, от которого стало не по себе даже соратникам и союзникам Ленина, вызвало бурю негодования в России. Собственно последнее, что успела сделать уже искореняемая большевиками свободная пресса, это плюнуть в лицо латышскому палачу. А. Керенский воскликнул: «Все пропало — Россией правят стучкины».