Конец «Большого террора»: что сделал Берия, когда стал главой НКВД

Многие полагают, что с приходом на пост главы НКВД Берия остановил массовый террор. Это не совсем так. Масштабы репрессий действительно уменьшились, но в то же самое время они сменили свои акценты.

Конец «ежовщины»

К весне 1938 года уже всем стало очевидно, что репрессивный аппарат, управляемый сверхусердным Ежовым, может привести к непоправимым последствиям. Сталин стал готовить план смещения заигравшегося в «чистильщика» наркома, но действовал он постепенно. 8 апреля 1938 года Ежов был назначен по совместительству наркомом водного транспорта, что уже свидетельствовало о грозящей ему опале, однако вряд ли он тогда заподозрил неладное. Лишь после бегства в Японию начальника Дальневосточного управления внутренних дел Генриха Люшкова, опасавшегося ареста, Николай Иванович осознал всю шаткость своего положения.

В августе 1938 года на место первого заместителя Ежова, а позднее и начальника Главного управления государственной безопасности назначили опытного управленца Лаврентия Берию. Наделенный большими полномочиями он вскоре начал широкомасштабные аресты людей Ежова в НКВД, прокуратуре и судах. Вместо них ответственные должности стали занимать выдвиженцы Берии, приехавшие вслед за ним из Закавказья.

Смена власти в карательном ведомстве прошла гладко. Аппарат в течение трех месяцев был практически полностью очищен от людей Ежова. В ноябре 1938 года уже сам Ежов был вынужден написать заявление об отставке с поста главы НКВД, хотя формально он продолжал оставаться наркомом водного транспорта до 9 апреля 1939 года.

В качестве нового главы НКВД Берия подписал указ, согласно которому из тюрем освобождались подсудимые, чья вина так и не была доказана. Были сняты со своих должностей и преданы суду сотрудники карательного аппарата, причастные к фальсификации уголовных дел.

Никто из глав республиканских и областных управлений внутренних дел не посмел выступить в защиту еще недавно влиятельного наркома – никому не хотелось последовать вслед за бывшим шефом. Впрочем, очень скоро рука обновленного НКВД добралась и до них. Из ситуации было лишь два выхода – либо самоубийство, либо суд, который фактически означал смертный приговор. Власти не желали оставлять в живых свидетелей «большого террора».

10 апреля 1939 года был арестован Ежов. Процесс над «кровавым карликом» длился почти два мучительных года: бывшего наркома ломала им же созданная репрессивная машина. 3 февраля 1940 года Ежов был признан виновным в подготовке государственного переворота и приговорен к расстрелу.

Долгожданные перемены

Очевидно, что главная задача, возлагавшаяся на Берию, заключалась не столько в смещении людей Ежова, сколько в приостановке ничем не оправданных репрессий, в наведении порядка в следственных органах, судах и прокуратуре. Еще в середине ноября 1938 года, до смещения Ежова с поста главы НКВД, правительство выпустило постановление, в котором осуждалась практика упрощенного порядка производства дел, вынесения скоропалительных приговоров и предоставления «лимитов» для осуществления массовых арестов. Органы НКВД открыто обвинялись в извращенном понимании своих функций и утрате навыков кропотливой агентурной и следственной работы.

Берия с первых дней своей работы принялся устранять порочную систему, когда вина подсудимого определялась лишь на основе выбитых у него признаний, без их подкрепления необходимыми документальными данными. Недаром за Лаврентием Павловичем закрепилась репутация человека, восстановившего «социалистическую законность». Он прекратил многие начатые Ежовым процессы, выпустил на свободу тысячи заключенных, чья вина не была доказана, и в целом освободил страну от ежовского произвола.

C приходом Берии исчезла практика производить массовые аресты и выселение людей без санкции прокуратуры или постановления суда, прекратились силовые методы выколачивания признаний из обвиняемого. Но главное, были ликвидированы тройки, которые выносили приговоры по упрощенной процедуре, занимавшей считанные минуты, зачастую без присутствия адвоката и обвиняемого.

В 99% случаев это были смертные приговоры. Теперь все дела передавались в суды, а от следователей требовали строго соблюдения уголовно-процессуальных норм.

Говорят цифры

Статистические данные наглядно свидетельствуют, насколько уменьшился размах репрессий при Берии. Если за два года «большого террора» (1937–1938 гг.) было вынесено почти 700 тысяч смертных приговоров, то за период с 1939 по 1953 годы (неполные 15 лет) к высшей мере наказания было осуждено чуть более 54 тысяч человек.

Правда, некоторые исследователи утверждают, что официальная статистика, которая касается периода нахождения у руля НКВД Берии, далеко не полная. В нее, к примеру, не включен расстрел примерно 22 тысяч польских офицеров и гражданских лиц в 1940 году. Очевидно, в статистику не вошел и расстрел в 1941 году многих тысяч политзаключенных в тюрьмах западных областей СССР, которые оказались под угрозой германской оккупации. Тем не менее общее число казненных при Берии вряд ли достигает 100 тысяч человек, что не идет ни в какое сравнение с количеством смертных приговоров во время «ежовщины».

Значительно снизились при Берии и репрессии среди сотрудников органов внутренних дел. С 1 октября 1936 года по 15 августа 1938 года было арестовано почти 2 300 «неблагонадежных» оперативников, после прихода Берии привлеченных к уголовной ответственности из рядов НКВД оказалось меньше тысячи. Более того, многие из них впоследствии были оправданы и выпущены на свободу.

Общее число лиц, выпущенных при Берии из мест лишения свободы, по-прежнему точно не известно. Серго Берия, сын Лаврентия Павловича, полагает, что вплоть до начала Великой Отечественной войны из тюрем вышло около 800 тысяч заключенных, из них не менее 20 тысяч осужденных по политическим статьям. Однако другие исследователи называют в разы меньшие цифры.

Сложность подсчета заключается в том, что после так называемой «бериевской оттепели», когда в течение первого полугодия 1939 года на свободу вышло почти 200 тысяч человек, тюрьмы и лагеря вновь стали активно заполняться. С одной стороны, туда направлялись националистические элементы с Западной Украины, Западной Белоруссии и Прибалтики, вошедших в состав СССР, согласно секретному протоколу пакта Молотова-Риббентропа. С другой, из-за ужесточения законодательства, места лишения свободы стали пополнять люди, осужденные на сроки от 2-х до 4-х месяцев за опоздание на работу, прогулы или выпуск недоброкачественной продукции.

С началом войны пришла новая волна амнистии, вызванная огромными потерями, которые несла Красная Армия на фронте. Летом-осенью 1941 года из лагерей досрочно освободили и отправили в действующую армию почти 650 тысяч человек, в большей степени осужденных по уголовным, а не политическим статьям. После окончания войны органы НКВД заработали с новой силой, отправляя в лагеря коллаборационистов и бывших военнопленных, не прошедших фильтрацию. По данным, которыми располагает Министерство обороны РФ, таких было 333 400 человек.

Подводя итоги, можно сказать, что при Берии репрессивный механизм НКВД несколько смягчился, сместил акценты, но не утратил своего карательного характера. К примеру, были освобождены многие представители партийной элиты, а также осужденные по некоторым уголовным статьям, однако число политзаключенных практически не изменилось, а по некоторым данным, даже увеличилось. Историки полагают, что Сталин, за редким исключением, не желал пересматривать приговоры, вынесенные за контрреволюционную деятельность. Этот факт во многом повлиял на ограниченный характер «бериевской оттепели».

Нужно также иметь в виду, что НКВД в 1930-50-х годах был не только карательным органом, но и хозяйственно-экономическим механизмом, позволявшим государству использовать дешевую рабочую силу на многочисленных стройках, рудниках, лесозаготовительных предприятиях, разведочно-эксплуатационных работах, даже в животноводстве и рыбном промысле. Так, за 1940 год на долю наркомата внутренних дел приходилось около 13 % всех капитальных работ в народном хозяйстве страны, которые обеспечивал труд почти двух миллионов заключенных. Разумеется, руководство страны не собиралось терять столь важный экономический инструмент.

Русская Семёрка