Теория и практика

Борис Ихлов

… забившись в угол, будешь ты жевать черствую корку правды, противной людям и богам.-
 И я с тобою, Кассандра.

Робертсон Джефферс

Антонию Грамши пишет, что философия Маркса является философией практики. Познание объекта, - выделяет Маркс роль практики в сравнении с теоретическим познанием, возможно лишь путем воздействия на объект: «Чтобы познать пудинг, надо его съесть».

Практика выше теории, неоднократно подчеркивал Маркс: «Каждый практический шаг дороже дюжины партийных программ».

Д. Лукач в работе о Ленине, написанной в 1924 году, доказывает, что творчество Ленина – это единство теории и практики. Но диалектическое единство – еще не вся диалектика, диалектика говорит и о борьбе находящихся в единстве противоположностей, а сама диалектика еще не есть материализм. Материализм указывает, что в диалектической паре категорий первично, а что вторично.

«… крупная стачка - важнее парламентской деятельности всегда…» - утверждал Ленин в работе «Детская болезнь левизны в коммунизме»)

«Практика выше теоретического познания, ибо она обладает достоинством не только всеобщности, но и непосредственной действительности», - разъясняет в 1908 году Ленин в книге «Материализм и эмпириокритицизм» [ПСС, т. 29, с. 195].

Группа теоретиков не может управлять обществом. Даже тысяча Марксов, - втолковывает Ленин буржуа и сталинистам, не способны управлять экономикой.

Сталин был противоположного мнения. В 1924 году он произнес перед партийцами произнёс речь, в которой партия провозглашалась как особая каста лучших людей, по выражению Сталина, «своего рода орден меченосцев». «Мы люди особой породы, - говорил Сталин, - не каждому дано принадлежать к … армии Ленина».

Тема отношения теории и практики касается прежде всего политической практики. Так называемые компартии не умеют работать с массами, они не понимают, что такое партийная работа, и даже не знают, как работали с массами большевики. Вытекает это неумение из их предыдущего партийного элитарного бытия, а оно, это бытие, провалилось. Так называемые коммунисты не в силах осмыслить, как так произошло, что КПСС «оторвалась от масс». Ими не осмысливается, что общественное бытие определяет общественное сознание, руководящее общественное положение КПСС неизбежно привело к формированию стоящего над массой номенклатурного сознания. После 1991 г. КПСС вытеснили другие либеральные партии, которые точно так же, как КПСС, ведут, воодушевляют, привносят в массу сознание и т.п. То есть, партийные функционеры – идеалисты, они полагают себя, теоретиков, стоящими выше над практикой масс, полагают первичной партию и вторичным класс.

Во-вторых, тема актуальная потому, что сегодня совершенно по-новому стоит вопрос о прогностической ценности теории. Поскольку совершенно по-новому стоит вопрос о детерминизме в истории. Валлерстайн в 1998 г. попытался отметить это в статье «Время и длительность: в поисках неисключенного третьего», но он, многократно ошибаясь в отношении физики, просто указал, что возникла новая, не механистическая физика даже в классической механике, что вследствие этого естественные науки якобы стали ближе гуманитариям и то, что в природе есть непредсказуемое. Я писал на эту тему двумя годами ранее («Что такое история? С Точки зрения физики», СПб, «КЛИО», 1998, полный вариант во «Взгляд», Пермь, 1996). Я писал, в частности, что различие детерминизма в обществе и в окружающей природе вытекает в том числе из момента, отмеченного Марксом: скажем, такой «параметр», такое качество, определяющее общественную динамику, как стоимость, не есть внутреннее качество продукта труда, он содержится только в головах людей. Потому традиционная математика лишь весьма ограниченно может служить аппаратом прогнозирования в истории, где действуют тенденции, а не жесткие неизменные законы (под жесткостью понимается не механистичность, но в том числе квантовый или стохастический и вероятностный характер).

Расхожим является выражение «практика - критерий истины», критерий соответствия наших познаний природе. 

Вырванная из контекста фраза становится просто неверной. Например, ваш прибор неисправен, вы снимаете его показания, получаете неверную зависимость. Проверяете тем же прибором. Ваша дурная практика, таким образом, никак не является критерием истины.

Или: Ильенков цитирует пример, приведенный Бертраном Расселом. Практика курочки состоит в том, что на «цып-цып» ей дают просо. 99 раз курочке говорили «цып-цып», 99 раз она подбегала к кормушке, 99 раз ей давали просо. Практика – критерий истины: «цып-цып» означает просо. А на 100-й раз ей отрезали голову, наглядно показывая курочке, что ей стоило бы иметь более тонкое представление о соотношении теории и практики.

А вот контекст: «Вопрос о том, - пишет Маркс в «Тезисах о Фейребахе», - обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, – вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, т.е. действительность и мощь, посюсторонность своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос».

Ленин объясняет: «… критерий практики никогда не может по самой сути дела подтвердить или опровергнуть полностью какого бы то ни было человеческого представления. ­Этот критерий тоже настолько «неопределенен», чтобы не позволять знаниям человека превратиться в «абсолют», и в то же время настолько определенен, чтобы вести беспощадную борьбу со всеми разновидностями идеализма и агностицизма» (Материализм и эмпириокритицизм.  ПСС, Т. 18. С. 145-146».

Практика вовсе не ЕСТЬ критерий, она, В ЧАСТНОСТИ, служит критерием, но не у истины-теории служит… Причем эта служба диалектически противоречива. С одной стороны, практика есть специфически человеческая, сознательная, целеполагающая, целесообразная, чувственно-предметная деятельность. Она также – связь между сознанием и внешним миром, т.е. имеет черты объективности, абсолютности.  С другой стороны, коль скоро речь идет о сознании, она субъективна, а вследствие конечности субъекта – ограниченна.

Казалось бы, всем должно быть очевидно, что практика предшествует теории, определяет ее. Социализм, повторял Ленин Маркса, это живое творчество масс, то есть, без всякой руководящей и направляющей роли партии.

Однако вследствие культа личности Сталина в СССР в массовом сознании устоялось, что носители теории из партийной элиты – высшие существа, обладающие неограниченными правами, ведущие за собой темные массы. Следовательно, теория – выше практики. Партийной элите понадобилось извратить Марксизм, чтобы «теоретически» обосновать своё высшее положение в общественной иерархии.

Казалось бы, пришел день, когда трудящийся сказал: «Я человек, отличаюсь от животного тем, что умею думать. Хочу думать собственной головой, самостоятельно, а не пересаживать в свою голову чужие мысли». И КПСС рухнула. Яркий пример, опровергающий примат руководящей роли партии.

Однако рецидивы этой венерической болезни под название «обожествление Сталина» оказались необычайно широко распространены в современной деградировавшей России.

На примере «философа» Семенова

Читаем выдержку из книги Семенова В. С. «Уроки XX  века и путь в XXI век» (М., РАН, Ин-т философии, 2000. Рецензенты: доктор филос. наук А.К.Кузнецов, доктор филос. наук Ю. К. Плетников, доктор филос. наук Д. В. Джохадзе, доктор филос. наук С. И. Гончарук):

«3. Диалектика теории и практики. Целесообразно выделить четыре основные черты и особенности диалектики теории и практики… Первая черта – неразрывность, единство теории и практики… Вторая черта – просвещающая, вооружающая, руководящая, мобилизующая, опережающая, зовущая вперед, революционная роль передовой и творчески развиваемой, ориентированной в будущее научной теории. Теория освещает путь практике, делает ее осознанной, научно обоснованной и продуманной, устремленной к определенной цели, одухотворенной, энергичной и волевой. В этом смысле теория выступает движущей силой практических действий. Известны слова К. Маркса о том, что “теория становится материальной силой, как только она овладевает массами”. “Подобно тому, как философия находит в пролетариате свое материальное оружие, так и пролетариат находит в философии свое духовное оружие...” [т. 1, с. 422, 428].

Сила научной теории в том, что она раскрывает закономерности и тенденции развития природы, общества и мышления, вскрывает главные противоречия и антагонизмы общественных процессов, прогностически освещает нарождающиеся явления и предвидит грядущее будущее. Теории принадлежит лидерство в формировании общего видения, целостной научной картины практически происходящего и созидаемого, в руководстве революционной борьбой и практическим социалистическим созиданием. Как отмечал В.И.Ленин, “теория Марксизма, освещенная ярким светом нового, всемирно-богатого, опыта революционных рабочих, помогла нам понять всю закономерность происходящего” [2, т. 37, с. 514]. Он подчеркивал, что идеолог является подлинным тогда, “когда идет впереди стихийного движения, указывая ему путь, когда он умеет раньше других разрешать все теоретические, политические, тактические и организационные вопросы...” [2, т. 5, с. 363].

Во-первых, сказка об идущем впереди идеологе – это из работы Ленина «Что делать», где он повторяет ошибочный тезис оппортуниста Бернштейна, что рабочий класс не может вырваться из экономической борьбы, партия же привносит в него политическое сознание. Эта работа Ленина устарела, впоследствии Ленин многократно отмежовывался от тезиса Бернштейна, указывал, что диктатура пролетариата «выражается в форме Советской власти, форме, найденной самими рабочими». То есть, без всякой партии. Ленин вообще довольно приземленно оценивал роль партии: у социал-демократов нет задачи построения партии, у социал-демократов есть задача помощи рабочим в самоорганизации всего пролетариата в политическую партию.

Партия не указывает путь, «… мы не разжигаем ненависти, писал Джек Лондон. - Мы говорим, что классовая борьба - это закон общественного развития… не мы ее породили… неприкрытое свинство, вот истинная сущность капиталистической системы («Железная пята»(.

Парижская коммуна тоже обошлась без идеологов, она стала плодом самоуправления. Точнее, «во главе», если можно так выразиться, «прообраза диктатуры пролетариата» стояли бланкисты с прудонистами, которые были против диктатуры пролетариата.

Во-вторых, в изложенном фрагменте книги Семенова  нет ни науки, ни логики, ни какого-либо полезного содержания. В нем есть только похвальба КПСС, только холуйство. Однако продолжим цитировать.

«Но чтобы успешно осуществлять функции глубокого и беспристрастного анализа объективной действительности во всех сложностях и противоречиях, обоснованного предвидения будущего, чтобы идти впереди практики, а не тащиться позади нее, и освещать дальнейший путь общественного развития, сама научная теория должна непрерывно творчески развиваться, не стоять на месте, качественно совершенствоваться. Ф.Энгельс писал: “Наша теория – это теория развития, а не догма, которую надо выучить наизусть и механически повторять” [1, т. 36, с. 504]… Третья черта – примат научно и умело осуществляемой практики перед теорией в практических действиях и реальных преобразовательных, созидательных процессах, первенство и преимущество практики, руководствующейся теорией и уже включившей в себя теорию, перед самим по себе теоретическим знанием. Это очень важное Марксистское положение, предостерегающее против примитивного и догматизированного применения научной теории в реальной общественной, классовой борьбе, в революционных действиях и свершениях, в практическом созидании нового социалистического и коммунистического общества».

Этот фрагмент еще более бессодержателен. Если первый фрагмент – это дифирамбы носителям теории, превознесение их власти, уверения в примате теории, то данный фрагмент объявляет примат практики. Но зачем Семенов это делает? Ведь у него практика не сама по себе, а только та, которая подчинена научной теории, следует за ней. То есть, получается не примат практики, а снова примат теории. Смешно то, что после утверждения об идущем впереди идеологе в третьем фрагменте практика уже освобождается от слов «научно осуществляемая», освобождается от руководящей и направляющей роли теории, читаем.

«Теория и практика вовсе не одно и то же, это две разные вещи. Решать вопрос теоретически или практически также не одно и то же. Теория обща и абстрактна, поскольку раскрывает явление во всеобщности и целостности, и потому она в определенной степени формальна, в то время как практика богата и конкретна, ибо выражает всю сложность и своеобразие непосредственной реальности, конкретной действительности. В силу этого несовпадения теории и практики, практические действия, совершенные при следовании и руководстве теорией, нередко приводят в реальности вовсе не к тем однозначным результатам, которые в общем виде предусматривались теорией. Эту диалектическую особенность блестяще охарактеризовал Ф. Энгельс, отметив, что “люди, хвалившиеся тем, что сделали революцию, всегда убеждались на другой день, что они не знали, что делали, – что сделанная революция совсем непохожа на ту, которую они хотели сделать. Это то, что Гегель называл иронией истории, той иронией, которой избежали немногие исторические деятели” [1, т. 36, с. 263]. Вот почему Маркс отмечал в работе “Гражданская война во Франции”, что “рабочему классу предстоит не осуществлять какие-либо идеалы, а лишь дать простор элементам нового общества, которые уже развились в недрах старого разрушающегося буржуазного общества” [1, т. 17, с. 347]. Вскрывая реальную диалектику теории и практики в период практических революционных преобразований на начальном пути движения к социализму, Ленин писал в декабре 1917 г., “что сейчас все дело в практике, что наступил именно тот исторический момент, когда теория превращается в практику, оживляется практикой, исправляется практикой, проверяется практикой, когда в особенности верны слова Маркса: “всякий шаг практического движения важнее дюжины программ”... Ибо “теория, друг мой, сера, но зелено вечное дерево жизни”” [2, т. 35, с. 202]. Ленин сделал очень важный философский вывод о примате над теорией практики, руководствующейся теорией и включающей в себя конкретный опыт действительности, опыт практических общественных действий… Это означает, что такого рода практика имеет два очень важных достоинства: достоинство заранее включенной в нее теоретической всеобщности, и достоинство затем освоенной “непосредственной действительности” через субъективно осуществленную людьми практику, их сознательную предметную деятельность. В этом выражается та непреложность, отмечал Ленин, что “история вообще, история революций в частности, всегда богаче содержанием, разнообразнее, разностороннее, живее, “хитрее”, чем воображают самые лучшие партии, самые сознательные авангарды наиболее передовых классов” [2, т. 41, с. 80]».

Однако далее Семенов нивелирует свое (и Ленина) отступление от генеральной линии КПСС: «Четвертая черта – диалектический синтез на качественно новом уровне научной теории, проверенной, исправленной, скорректированной осуществленной на ее базе практикой, и реальной, реализованной в жизни обогащенной практики, изначально руководствовавшейся общей научной теорией. Здесь и теория, и практика выступают на качественно более высоких, новых уровнях, обеспечивая в новом качественном состоянии их неразрывность и единство. Следовательно, как нежизненна теория без практики, так и прагматична, неодухотворена практика без теории. Плодотворным и оптимальным выступает следующий диалектический нарастающий процесс: (1) от теории к ее обогащению практикой, (2) от реально осуществленной научно ориентированной практики к развитию, корректировке, обогащению на ее основе научной теории, (3) к их последующему синтезу на качественно новом уровне обоих, (4) к новому повторению этого цикла, и так далее. Процесс этот должен быть непрерывным и взаимообогащающим.

Недопустима ни недооценка теории, ни пренебрежение практикой. При этом творчески развиваемая и обогащающаяся теория остается руководящей и направляющей силой реальных практических действий. Она, постоянно осовремениваясь и научно предвидя новые этапы будущего, выполняет ведущую и лидирующую роль в практической человеческой деятельности. Как говорил в беседе с У. Полом в 1920 г. В.И.Ленин, “назначение наших теоретических взглядов состоит в том, чтобы руководить нами в нашей революционной деятельности. Лучшим местом для проверки наших теоретических взглядов является поле боевой деятельности. Подлинная проверка для коммуниста – это его понимание, [как], где и когда превращать свой Марксизм в действие”.

Таким образом, примата практики уже нет, с помощью прибавления слова «диалектика» теория и практика уравниваются в правах. Что первично, то вторично, уже не разобрать. А дальше Семенов с помощью сотоварищи вообще развенчивает практику:

«Касаясь соотношения практики и деятельности человека, А. В. Брушлинский делает то различение, что бывает такая практика (в отличие от ленинской трактовки практики как уже включающей в себя достижения теоретического познания), которая отделена от теории. В этом случае данная практика не представляет собой деятельности, поскольку деятельность всегда органично включает в себя и практическую, и теоретическую деятельность. Он подчеркивает, что “практика, отделенная от теории (как теория, оторванная от практики), не является деятельностью в строгом смысле слова”. По его словам, деятельность едина и не расщепляется на практическую и теоретическую деятельности, оторванные друг от друга (лишь у некоторых первобытных людей и у современных маленьких детей есть изначально практическая, элементарная деятельность, еще почти никак не объединенная с теоретической или хотя бы с простейшей познавательной деятельностью).

В общественно-историческом процессе, отмечает А. В. Брушлинский, не бытие и не психическое сами по себе формируют поведение человека и определяют ход истории, а люди, находящиеся внутри бытия и обладающие психикой, творят историю. Решающую роль играет здесь творчество, осуществляемое учеными, политиками и т.д., поскольку в истории объективные закономерности формируются и действуют “через” людей, в их политической воле, поступках, делах. Раскрепощение и дальнейшее развитие такой политической воли – одно из важнейших условий формирования России на рубеже XX и XXI веков. Мы считаем важным и нужным подчеркнуть, что практику изменения и улучшения мира люди, как правило, осуществляют, руководствуясь определенными идеями, идеалами, теориями, в свою очередь критически оценивая и корректируя их, совершенствуя и поднимая на качественно новый, современный уровень».

Брушлинский с Семеновым настолько подобострастны, настолько хотят услужить начальству, что дошли до абсурда, для них практика без главенства теории – вообще не является деятельностью.

Итак, собственные мысли, собственные ощущения не играют роли, есть примат общего над частным, общества над личностью, потому массы должны платить взносы партийным боссам.

Наконец, никакого примата практики над теорией тут уже нет, Семенов и Брущлинский откровенно отвергают Марксизм и утверждают, что главенствующая роль принадлежит ученым-теоретикам. В переводе на русский язык – партийным функционерам. Зачем народам думать собственной головой, если есть вождь.

В данной длинной цитате мы не будем обращать внимания на велеречивый стиль и банальности типа «нужно неуклонно развивать» и т.п., которые просто хлещут в данном отрывке, эти атавизмы доперестроечной школы идеологов от КПСС. Не удивимся, что книга вышла в свет в Москве в 2000 году, чего только не бывает на свете. Обратим внимание лишь на две вещи. 1) Семенов подтверждает, что Ленин считал практику выше теории и приводит собственные слова Ленина. 2) Маркс утверждает: «Подобно тому, как философия находит в пролетариате свое материальное оружие, так и пролетариат находит в философии свое духовное оружие...»

Какой нынче год на дворе? До сих пор Марксизм никак не может стать оружием в руках того класса, которому он предназначался. Наоборот, он используется буржуазией. Потому что уровень производства не позволяет взять в руки это оружие. Потому что капитализм еще недостаточно развит, чтобы потребовать рабочего с высшим образованием на уровне всеобщего. Рабочему в процессе труда не требуются ни Гегель, ни Маркс, ни Ленин. От силы ему требуется Трудовой Кодекс. Если в России будет такая напасть, что объявится от докружкового периода кружковый период, от доэкономического рабочего движения – экономическая борьба, а от кружкового партийный период – ЭТО НЕ ПОМОЖЕТ.

Теория и эксперимент

1) Рассел смеялся над Гегелем, что у него идея настолько шустра, что может поспевать за всем многообразием мира. У сталинистов всё общественное бытие должно поспешать за партийной идеей.

Однако гипертрофирование значения теории ведет начало еще от Платона. Платон полагал, что практически познавать незачем, элита должна быть выше практики, ибо все знания уже скрыто содержатся в человеке. Он может просто вспомнить. Эту теорию развенчал еще Гассенди, однако Ноам Хомский в 1969 г. в Оксфорде в лекциях о Локке заговорил о правомерности теории врожденных знаний.

Но каждый раз, когда человек начинает действовать практически, он вначале должен представить, что собирается делать. 

Гассенди, в виду неразвитости представлений об общественной практике, не смог преодолеть это противоречие. 

Маркс пишет: «… самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове. В конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, т. е. идеально» (Капитал. Отдел третий. Гл. 5. 1. Процесс труда).

Энгельс, чтобы показать здесь первичность практики, то, что она выше теории, пояснял, что предварительные представления о том, «что надо делать», складываются в ходе исторической практики всего человечества.

2)  Но это не всё. Откуда в голове архитектора, да любого человека, возникает план? Путем вспоминания, озарения, откровения божьего или указания Сталина? Разумеется, не только из общественной, но из собственной практики. Ведь именно так, а не иначе, и приобретается квалификация.

Маркс не был в курсе: зачатки плана имеются и у животных, не только шимпанзе, но даже у ворон.

Поборники примата практики представляют себе мышление исключительно с помощью стола с кипой бумаги и авторучки, как и должен мыслить вождь пролетариата. Но «разве язык слова, - спрашивает Маркс, - это единственный язык мысли? Разве в паровой машине механик не говорит очень внятно моему уху, фабрикант кроватей - моим бокам, повар - моему желудку?» (К. Дебаты о свободе печати. Маркс, Энгельс, Соч., изд. 2. Т. 1. С. 76). Практическое исследование природы, когда в голове и не может быть плана, тоже является мышлением.

3) В 2010 году двоим россиянам, сотруднику Манчестерского университета (Великобритания) Андрею Гейму и ученому из Черноголовки (Россия) Константину Новосельцеву присудили Нобелевскую премию за открытие графена – новой кристаллической модификации углерода, толщиной в один атомный слой.

Графен – это кристаллическая двумерная поверхность (не пленка!) толщиной в один или два атомных слоя. Теоретически графен был «создан» физиками-теоретиками более 60 лет назад для описания трехмерных структур углерода. Математическая модель двумерной решетки прекрасно описывала теплофизические свойства графита и иных трехмерных модификаций углерода. Но многочисленные попытки создать двумерные кристаллы углерода заканчивались неудачами. Теоретическая модель оказалась непригодной.

Лев Ландау и Пайерлс, крупнейшие физики- теоретики 20 века, обосновали невозможность существования кристаллических поверхностей, привели неоспоримые математические доводы, что правильные плоские кристаллические структуры неустойчивы, т.к. за счет тепловых колебаний атомы покинут узлы таких кристаллов и порядок нарушится. Ситуацию усугубило то, что в реальных экспериментах теоретические выкладки Ландау и Пайерлса получали полное подтверждение. Идею синтеза графена надолго забросили.

И только в 2004 году ученым удалось вопреки теории экспериментально получить графен. Для получения графена использовалась специальная методика химического скалывания графитовых кристаллических плоскостей. Трудностью было доказательство существования графеновой структуры. Методика наблюдения графена заключалась в формировании двумерной кристаллической поверхности на подложке из окиси кремния, затем графен наблюдали в обычный оптический микроскоп. Правильная кристаллическая решетка графена создавала наблюдаемую интерференционную картину.

Стоит напомнить, что Маркс уже после написания «Капитала» исправлял его – с учетом опыта Парижской коммуны, которая даже близко не использовала теории Маркса.

***

Итак, вы хотите мыслить самостоятельно или вы тунеядец, который предпочитает, чтобы за него думали? Итак, вы признаете, что практика – выше теории? Вы согласны действовать практически? Или будете ожидать нового Ленина? Признаете ли вы, что развитие Марксизма возможно только путем практики рабочего экономического и политического движения?

Самое чудовищное, что сегодня практика рабочего движения нулевая. Она уступила место феминизму, экологам, ЛГБТ, BLM. Наступила эра тотального аутизма, если бы появился новый Ленин, его просто не стали бы слушать.