По страницам «Катынского дела»: берлога Гитлера и шуточки Бжезинского

В польской части мемориального комплекса в Катыни. 

В населённом пункте Катынь нет и не было никаких польских захоронений. Едем из Катыни в Смоленск по Витебскому шоссе. Через 4 километра — населённый пункт Борок. А вот там — куча тайн: расположение знаменитой разведшколы «Сатурн» и бункеры ставки Гитлера «Медвежья берлога». Но опять же нет польских могил. Едем дальше, и только ещё через 4 километра видим польский мемориал «Катынь».

Тысячу лет смоляне именовали это место урочищем Козьи горы. Но польским националистам сие название не понравилось, и они переделали его на Катынь. В Москве взяли под козырёк и тоже переименовали Козьи горы.

Госсекретарь США Збигнев Бжезинский язвил по этому поводу, что мол Катынь — это место, где катуют, где живут каты, то есть палачи на старославянском и польском.

Я спрашивал историков-краеведов Смоленска, и все утверждают, что Катынь происходит от термина «катить», в IX-XIII веках рядом был волок.

Риторический вопрос: кто-нибудь спрашивал у 1730 жителей населённого пункта Катынь, нравится ли им, что название их родного посёлка используется вместо Козьих гор в подобном контексте.

Как минимум с XIII в. смоляне хоронили в Козьих горах своих врагов. В 1859 г. царь-реформатор Александр II решил провести реформу в Смоленске. И взамен старого тюремного замка построили более просторную тюрьму на углу Витебского шоссе и нынешней улицы 12 лет Октября. Тут-то и возник вопрос, а куда девать трупы колодников, которые… того, как мухи.

Поехали жандармы по Витебскому шоссе, а там то деревни, то дачные места. В конце концов остановились на урочище Козьи горы. Там и устроили захоронение как политических, так и уголовников.

А через полвека объявился новый реформатор — Пётр Столыпин. Он в 1906 г. осчастливил Смоленск ещё одной каторжной тюрьмой на 850 мест. Кстати, в 1910—1913 годах в смоленском централе сидел Григорий Котовский. Там он сильно заболел и мог вперёд ногами отправиться в Козьи горы, а в 1990-е стать «жертвой сталинских репрессий».

В апреле 1908 г. премьер, а по совместительству министр внутренних дел Пётр Столыпин, «в соответствии с волеизъявлением Е.И.В.» приказал провести раскопки мест массовых захоронений в районе Козьих гор. Специальная экспедиция работала там 3 года и 4 месяца в обстановке строжайшей секретности. Помимо экспертов архивно-исторической и географо-топографической служб МВД в экспедиции участвовали офицеры топографического отдела Генштаба, археологи и патологоанатомы Военно-медицинской академии. Земляные работы выполняла специальная сапёрная рота, а оцепление обеспечивала рота петербургских жандармов. Члены экспедиции пришли в ужас от множества человеческих останков. Естественно, что отчёт об экспедиции получил высший гриф секретности империи.

В 1960-х при строительстве в районе Козьих гор тоже были обнаружены огромные захоронения. В связи с этим Москва ознакомила руководителей Смоленской области, включая Эдуарда Репина, с материалами столыпинской экспедиции. Но рассказать об этом Репин смог только в 1990-х.

До сих пор я в своих исторических трудах приводил рациональное объяснение всем без исключения событиям. Но в ситуации с Козьими горами невольно напрашивается какое-то мистическое объяснение этому величайшему в мире могильнику.

Кто же расстрелял в Козьих горах четыре тысячи польских офицеров?

Немцы в 1943-м, комиссия Бурденко в 1944-м, и, наконец, комиссия 1991 года едины в одном: ни одного советского боеприпаса на месте расстрела поляков найти не удалось! Замечу, что к 1940 г. на вооружении Красной Армии и войск НКВД состояли 7,62-мм револьвер «Наган», 7,62-мм ТТ и в небольшом количестве 7,63-мм пистолет системы «Маузер». Причём, 7,62-мм патрон для ТТ был копией 7,63-мм патрона «Маузера». Так что перепутать невозможно.

При эксгумации в 1943 г. и позже выяснилось, что руки у польских офицеров были связаны бумажным шпагатом, который в СССР не производился и не импортировался до 1945-го, а после Великой Отечественной его производство было налажено на германском оборудовании, полученном в счёт репараций. В СССР использовались лишь пеньковые веревки, которые должны были хорошо сохраниться и через 60 лет. Кстати, в нескольких километрах от мемориала в селе Решетниково в 1940 г. работал большой пеньковый завод.

При эксгумации в могилах были обнаружены в большом количестве берёзовые листья. Я был в Козьих горах в начале мая, листья на березах ещё не распустились. Листву береза теряет осенью, как раз во время расстрела поляков немцами в 1941 году.

Кроме Катыни несколько сот польских офицеров были расстреляны под Харьковом и под Медным. С 1991 г. раскопаны и тысячи останков советских граждан, расстрелянных сотрудниками НКВД.

Казалось бы, следует сравнить скелеты русских и поляков, убитых в иных местах, с катынскими и установить «почерк» убийц. Это азы криминалистики.

Но именно этого не хотят делать поляки — ведь почерк-то разный! Да, действительно, в СССР были репрессированы десятки тысяч безвинных людей. Но на них на всех были заведены уголовные дела, выносились приговоры, пусть и несправедливые! И на польских офицеров, расстрелянных под Медным, Харьковом и в других местах, все документы оформлены. Кто же мешал сотрудникам НКВД, составивших в 1937—1940 годах массу «расстрельных» дел, оформить их на 4000 «катынских» поляков?

Наконец, был и почерк палачей НКВД — выстрел из «Нагана» сверху вниз в 1-й шейный позвонок. А немцы из своего табельного оружия стреляли в затылок. В ходе осмотра простреленных черепов, найденных под Харьковом и Медным, обнаружено 40% выстрелов в голову, 60% в шею, и все из «Наганов». А в Катыни — 98,5% в голову и 1,5% в шею, и все из пистолетов германского производства.

Группа отечественных историков в июне 2004-го обнаружила в архивах неизвестные ранее документы 1940−1942 годов, подтверждающие факт существования к западу от Смоленска трёх советских «лагерей особого назначения», в которых в 1940—1941-м содержались бывшие польские военнослужащие и государственные чиновники, вывезенные в апреле-мае 1940-го из трёх спецлагерей НКВД СССР для военнопленных.

Выяснилось, что указанные «лагеря особого назначения» в 1940—1941 годах ни в коей мере не являлись местами содержания военнопленных, а представляли из себя территориально-производственные структурные единицы Вяземлага. Эти так называемые асфальтобетонные районы

в 1936—1941 годах строили новую автомагистраль Москва — Минск. Их с конца 1939-го в составе Вяземского ИТЛ насчитывалось 11.

Польские военнопленные офицеры, которые были осуждены весной 1940-го постановлениями Особого совещания при наркоме внутренних дел СССР на сроки от 3 до 8 лет исправительно-трудовых лагерей по упрощённой юридической процедуре, предусмотренной решением Политбюро ЦК ВКП (б) №П13/144-ОП от 5 марта 1940 г., с начала апреля содержались в трёх отделениях Вяземлага:

Купринский АБР № 10 (в 1940 г. — Купринский АБР № 9, он же лагерь особого назначения № 1-ОН, или Тишинский);

Смоленский АБР № 9 (в 1940 г. — Смоленский АБР № 10, он же лагерь особого назначения № 2-ОН, или Катынский);

Краснинский АБР № 11 (в 1940 г. — Краснинский АБР № 8, он же лагерь особого назначения № 3).

Основную часть польского контингента трёх вышеуказанных «асфальтобетонных районов» составляли бывшие военнопленные из Козельского, Старобельского и Осташковского спецлагерей Управления по делам военнопленных НКВД СССР, осуждённые в марте-апреле 1940-го.

Вместе с польскими офицерами в трёх указанных «асфальтобетонных районах» Вяземлага содержалось и значительное число осуждённых польских военнопленных-солдат, а также гражданские лица, в частности, священнослужители (ксендзы).

Помимо прокладки нового Минского шоссе, осуждённые польские военнопленные и гражданские лица использовались на ремонте Витебского шоссе, а также на работах в Вяземлаге и, возможно, в Смоленском УШОСДОРе, в других организациях.

По данным из рассекреченных архивных источников, общая численность польского контингента трёх указанных отделений Вяземлага составляла на 26 июня 1941 г. около 8000 человек. Ещё какое-то количество осуждённых польских военнопленных (до нескольких тысяч человек) могли содержаться после марта 1941 г. на девяти «Отдельных лагерных пунктах» Вяземлага, где занимались заготовками леса.

Самым крупным из трёх лагерей особого назначения был Краснинский АБР № 11 («лагерь № 3-ОН»). В нём содержались свыше 3000 бывших польских военнопленных.

При отступлении советских войск большинство поляков эвакуировать не удалось. Возникает естественный вопрос: а куда они делись?

Недалеко от Катынского леса на правом берегу Днепра в Красном бору находятся останки огромного бункера Гитлера «Медвежья берлога». Фактически это мини-город на глубине до 27 метров. Вход в него в настоящее время забетонирован, все материалы о бункере засекречены.

Но нас интересуют не тайны «берлоги», а судьба военнопленных и заключённых, которые ее строили. Смоленские краеведы утверждают, что в районе Гнёздово гитлеровцы убили около 37 тыс. строителей бункера.

Подведём итоги. В урочище Козьи горы с 1862-го по 1916-й захоронено несколько десятков тысяч узников царизма, как казнённых, так и умерших в тюрьмах Смоленска. В 1930-х там закопали 8000(?) советских граждан, казненных НКВД. В 1940−41-м было захоронено 4000 поляков, убитых, очевидно, немцами. Наконец, в 1941—1942 годах урочище стало братской могилой нескольких тысяч людей разных национальностей, включая русских, поляков, евреев и т. д., расстрелянных оккупантами после завершения строительства бункера Гитлера.

Как видим, в одном и том же месте на площади в несколько сот квадратных метров погребены десятки тысяч людей. Есть единственный разумный выход — провести тщательное исследование всех без исключения захоронений в Козьих горах. Выяснить по возможности имена усопших и установить им достойные памятники вне зависимости от национальности и убеждений. Что же касается неясностей и нестыковок польской версии убийства четырёх тысяч офицеров, то в интересах как польского, так и русского народа необходимо снять эти вопросы в самый короткий срок.

Александр Широкорад