Интервью, которого не было (или реферат еще не завершенной книги)

Введение в тему, опоздавшую вчера и преждевременную сегодня - разбила на главы

С. Я пришла к вам как независимый представитель общества к официальному представительству четвертой власти. Вы же не станете отрицать свою историческую роль в обществе?

К властям приходят по разным поводам: с жалобами, с повинной… Смысл моего визита считайте категорическим требованием взять у меня интервью. Всякое бывает, почему бы не случиться и такому?

Р. Вы требуете. Поскольку мы вас не знаем, наш первый вопрос: не соблаговолите ли представиться?

С. Имя не имеет значения, достаточно литературного псевдонима: Салимназ. Остальное тоже не имеет значения, если не выяснится в ходе интервью.

Р. Стало быть, вы – подпольный или начинающий литератор?

С. Кто я такая – имеет столь же мало значения, как и мое имя. Как и любое другое имя. Например, имя одной из ваших коллег – невежественной праведницы коммунистического образца.

Р. Вы пришли обвинять нашу коллегу в невежестве?

С. Я никого не обвиняю, а констатирую факт. И дело не в одной вашей коллеге. Невежество – состояние всего общества, отданного на откуп всеосведомленности, называемой высшим образованием, и занятого дальнейшим совершенствованием тюрьмы специальной ответственности, перекладываемой на других специалистов по мере развития специальных возможностей.

Р. Ничего нового вы не сказали.

С. И не собираюсь говорить. Вся моя книга – исключительно о старом, общеизвестном. Обратить внимание на то, что привыкли не замечать, сопоставить несколько деталей, несущественных на первый, а также второй и множество последующих привычных взглядов – и непререкаемые авторитеты один за другим оборачиваются звеньями в переплетающихся цепях заблуждений и трагедий, вина за которые сваливается на кого угодно и как угодно!

Р. Позвольте. Так вы пишете книгу обвинения авторитетов?

С. Самая трагическая привычка человечества – превращение любого явления в очередной судебный процесс, творческая суть которого заключена в умении варьировать обвинения и оправдания. Таково развитие ошибок, остающихся незамеченными, и вовсе не потому, что они никому не попадаются на глаза. А потому, что глаза либо стыдливо, либо устало и уж в любом случае испуганно прикрыты.

Р. У нас – какой-то беспредметный разговор. Вы пришли и потребовали профессионального внимания. Обозначьте тему. Она связана с вашей книгой? О чем эта книга? Причем тут наша коллега?

С. Хорошо. Ваша коллега – автор статейки «Боги и реформаторы» в «Неделе» за 15-е июня 2000-го года. Перед вами – одна из тех, о ком пишет журналистка. Я бы не пришла к вам, а сидела б дома и занималась книгой, если б не очередной виток развития безумия общества – безумия, которого, разумеется, не могут видеть ни доблестная журналистка, ни доблестные психиатры, знающие ненамного больше нее о предмете своей специальности. Психолог, рассматривающий психику как сумму физико-химических и социальных реакций на сумму физико-химических и социальных стимулов, – полнейший абсурд.

Приведу вам пару цитат из этой статьи.

«Правительство, даже втянутое в войну, обязано защищать не только границы государства, но и его разум. Оно обязано спасать народ от галлюцинаций, грез, от одиночества, нищеты, голода, произвола – всего того, что коррумпированные чиновники спускают с цепи в дни кризиса, и которые, впрочем, сами же и создают. У каждого должны быть свои обязанности. Народ защищает отечество. Правители защищают народ, который занимает в этом отечестве не последнее место».

И – другая цитата: «Шизофренический бред социабелен. По сути это неадекватный ответ на окружающую действительность, отражение нестабильной жизни, в основе которого беспокойство, тоска, страх отравления или мания преследования. Бред этот не поддается критике со стороны больного».

Помните известную неразгаданную загадку эффекта реальной болезни, смерти или, наоборот, излечения объявленного неизлечимым, – причиненного средством заведомо нейтральным или, другими словами, не сообразным с понятием реальной причины?

Может быть, вы скажете: «Ах, гипноз, это всем известно…»? Мало кто замечает, что магия привычного непонятого, но авторитетного названия притупляет способность видеть тайну как тайну, неизвестное как неизвестное; весь образованный мир находится под этим так называемым гипнозом. Один маленький пример. Если «эгоизм» – структура, присущая природе, то как он может быть противопоставлением «альтруизму»? Не едина ли природа сущего? Заблуждение о необходимости долга отстаивать все до единого изобретения псевдотворческой словесности узаконивает и такую нелепицу, как «антагонизмы» бесконечных фантомов диалектики!

В то же время одни всегда легче подчиняются строевому, авторитарному мышлению, другие отстаивают независимость, но и те, и другие не замечают, что именно служит лично для них в жизни гипнозом, пока находятся под его действием. Не зная, что это такое, – преграждают самим себе дорогу к знанию названием, содержательного смысла которого не постигли. Но сколько таких названий принято считать непременными атрибутами так называемой просвещенности! Вот часть бедствия, о котором я говорила в самом начале как о всеобщем невежестве. Это невежество обороняется от покушения на стабильность мыслительных привычек внешне воинственно, причем слово «внешне» включает и смысл, отражающий бессмыслицу утаивания истинных состояний под физиономическими масками. Такой бессмыслице, кстати, обязано своим существованием любимое словечко политиков и психиатров – «агрессивность».

Р. Вы и против него что-то имеете?

С. Конечно. Оно – из арсенала цивилизованного шаманства. Но не стану же я в короткой беседе пересказывать всю свою книгу.

Так вот, «неадекватный ответ на окружающую действительность» – это из той же области тайны, что и эффект, о котором чуть раньше мы вспомнили. Но тайна заключена не в причине «неадекватности ответа», а в самом определении адекватности!

Любой человек, находящийся в плену некоторых представлений, не может отнестись к ним критично. В каком же случае человек обретает способность взгляда со стороны?

Р. Вы подводите нас к признанию необходимости раздвоения личности?

С. Не правда ли, абсурдом является одновременное требование цельности, как признака здоровья, и раздвоения для самокритики, как признака того же самого здоровья? Но это лишь цветочки, сюжеты для расхожих анекдотов диалектико-исторического материализма. Заставляет людей обрушивать друг на друга самые противоречивые требования привычка приспосабливаться к якобы необходимой для жизни лжи, из-за которой и перепутываются «основы» с «неадекватными ответами». Логика развития путаницы опирается на объявление лжи богоугодным делом. Его последствие – цепная реакция лжи, и мало кто вмещает в сознании реальность этого процесса. Рано еще достопочтенным представителям всех четырех властей говорить о своем знании основ!

Вы думаете, что война – нечто только лишь «опасное для психики»? Война, вместе со всеми атрибутами «защиты отечества», – это и есть непосредственное следствие болезни психики, тянущейся к нам из глубокой древности; любая очередная война – углубление и развитие одной и той же болезни!

Авторитетным специалистам, приученным всей мировой культурой к одному лишь великому беспокойству за прекрасно вызубренные «культурные интересы», следовало б очнуться от грез, когда они полагают, что выслужились заодно и перед Богом соблюдением выборочной суммы ритуалов, – обретши тем самым право требовать от народа и правителей выполнения великого патриотического долга «отмстить врагам»!

Р. Вы крайне невнимательны и несправедливы к нашей коллеге, она такого не говорила.

С. Разве речь идет о ней одной? Разве она – единственный авторитетный специалист; разве я не слышу, что говорят другие? И дело ведь как раз не в этих разговорах, а совсем в других, примирительно-благочестивых, зато апеллирующих к источникам всех на свете войн! А об этом как раз и неизвестно тем, кто открыто призывает ко мщению! Неизвестно также и вашей достопочтенной коллеге, зато мне известно, насколько серьезна реальность, привычная для большинства только в виде сказок... Понимая, насколько преуспело человечество в сооружении систем защиты от знания этой реальности, в налаживании этих систем подобно совершенствованию брони своих танков, – видя, как способна пробиваться даже через всю современную броню эта реальность, но отнюдь не знание о ней, благодаря процветанию воинственного невежества, – видя, как наращивается эта броня современными безумцами, я должна спокойно вести на страницах своей книги неспешный разговор! Потому что слишком хорошо знаю, как трудно, да что там трудно – невозможно, немыслимо пробить броню привычного ритуала в умах, полагающих, что норма и болезнь существуют, потому что существует чья-то обязанность отвечать за их определение.

Умы большинства становятся все менее доступными для истины, извращаемой хитроумием методов, знакомых апологетам либо отрицателям Библии, так ничего и не понявшим из рассказов о левитах, фарисеях, книжниках, об эпохе начала христианства... Это не шуточки, не сказочки – то, о чем идет речь! И я хочу остановить свой безумный кросс по инстанциям, начавшийся с визита к вам. Слышите? Мне нужно, чтобы этот визит стал той точкой, в которой кросс и закончился бы, чтобы считать себя имеющей моральное право неспешно описывать то, что мне известно.

Р. Что же вам мешает?

С. Неужели до сих пор не понятно? Безумие разжигания затухающих войн – вот что мешает! Я никому не могу передать в двух словах знание, которым обладаю, а на долгие разговоры ни у кого нет времени, терпения, желания...

Р. Но вы же видите, что мы-то с вами пока разговариваем, пока терпеливо слушаем; успокойтесь и постарайтесь изложить свое знание если не в двух словах, то, по возможности, коротко. Реферативно.

С. Знаете ли вы, откуда произошла идея денег? Только не пересказывайте учебников политэкономии: их авторы не знали. Не могу добиться, чтобы кто-нибудь объяснил мне, почему необходимы человечеству деньги! Объяснил бы не в терминах констатации очевидности привычного, даже пусть оно является величайшим заблуждением, а объяснил бы аргументами, превышающими все, что мне об этом предмете известно. Ну, так знаете или нет?

Р. Сами просили не пересказывать учебники политэкономии.

С. Объяснить в двух словах?

Р. Объясните, конечно.

С. Идея меновой стоимости непосредственно родилась из идеи богоугодности жертвоприношения! Вот, в двух словах, и все.

Но когда появляется Христос, говорящий великим специалистам по богоугодным законам эту простую правду, его сначала торжественно казнят, а потом торжественно обожествляют, возлагая на алтарь своего великого преступного «богослужения»!

А знаете ли вы, почему сегодня невозможен не театральный, а настоящий «круглый стол» временно модного экуменизма? Потому что ему снова пришлось бы напороться на острый угол. Вот он, этот угол, в двух словах:

Четкое законное обвинение Моисея в любой системе судопроизводства означало бы оправдание любого совершенного впоследствии в мире преступления. Четкое законное оправдание Моисея разрушило бы все существующие в мире законодательства.

Тем не менее, Моисей неподсуден: не просто за древностию лет и не только потому, что личность его не установлена в спорах о реальности или сказочности библейских историй...

И не потому, что сказка не может быть предметом обсуждения для таких серьезных инстанций, как «круглые столы» экуменизма. Только ведь современный экуменизм остерегается называть Моисея сказкой: слишком это противоречит апологии «великих священных книг», которые привыкли держать за высший авторитет на все случаи ловких деловых предприятий! Почему же Моисей неподсуден? Путаница полномочий, как все просто: проще, чем человека из-за угла пристрелить или войну развязать!

Или, может быть, вы спросите, в чем пришлось бы обвинить Моисея, на совести которого – убийства, превышающие все возможности оправдания современной, да и любой казуистикой? Однако же, он по-прежнему – вождь и «верен во всем в доме Его, как служитель»!

Р. А вы хотите потребовать официального его обвинения?

С. Могу ли я хотеть продолжения этого безумного театрального фарса? Знаете ли вы о том, что любой земной судебный процесс – не что иное, как мистерия божественного Страшного суда? Кощунственный театр, лживо представленный как санкция Свыше, а затем уже принявший частные полномочия, что полностью соответствует логике развития идей! Это не шуточки, это – правда! Все суды на земле, все партийные, государственные, конфессиональные иерархии погрязли в преступлении.

Р. Но каков же состав преступления?

С. Вы меня разыгрываете или действительно до сих пор не понятно, о чем идет речь? Состав его – в одном слове: атеизм. Знакомое слово? И поистине безгранично милосердие Аллаха, веками и тысячелетиями терпящего на земле великое преступление, поработившее все человечество, подбирающееся к абсолютной власти над миром!

Может быть, придется кстати – перечислить в двух словах некоторые из убийств, лежащих на совести Мусы? Для тех, кто еще не знаком с Библией...

Р. Сделайте одолжение.

С. Сначала – убийство египтянина-надсмотрщика. Затем организация массовой казни своих соплеменников, около трех тысяч человек, на каждого из которых приходился индивидуальный палач. Далее в Библии сказано о казни одного человека «всем обществом». Причем обе массовые казни произошли после того, как на камне была высечена заповедь: «Не убей». Но сколько же можно заниматься казуистикой? До сих пор тянется выяснение меновой стоимости обвинений и оправданий!

И только тревожащие достопочтенных специалистов цифры роста рядов нуждающихся в психиатрической псевдопомощи говорят о том, что человечеству, видимо, придется испытать повсеместный кошмар, который можно было бы назвать, в ваших любимых терминах, «клинической картиной болезни Моисея».

Если фигура Моисея, или Мусы, не считая остальных ее имен, недостаточно реальна для умов специалистов, то «клиническая картина» – реальнейшая из реальностей. А клиническая картина Моисея – то же самое, что и клиническая картина Гитлера, например.

Или вот, например, другие проявления той же картины: И.В.Сталин, Александр Македонский, Наполеон, апостол Павел...

Вы полагаете, что я тут перед вами параноидно брежу?

Р. Если вы не бредите, то не поясните ли, что подразумеваете, используя выражение «клиническая картина Моисея»?

С. В книге этого выражения как раз и нет: его привычный смысл не соответствует существу описываемого иначе, чем наскоро подобранная аллегория. Боюсь, что не смогу ответить на ваш вопрос коротко, поэтому и начинать не стоит.

Фрейдовская характеристика религии как массового невроза навязчивых состояний отражает воспринятую им частицу реальности. Но Фрейд очень сильно запутался в существенных деталях своей концепции; а как он мог заметить это, идя на поводу у нераспознанной авторитарной лжи?

К.Маркс ненавидел ложь и лицемерие; но как он мог заметить, что всю жизнь служил той самой «извращенной реальности», которую считал необходимым уничтожить как источник «извращенной теории», – когда не желал знать о масштабах трагедии извращения реальности?

А сколько трагических заблуждений человечества – на совести Л.Н.Толстого, спешившего ради всеобщего блага превратить не осознанную им самим реальность в учение об идеале!

Как можно провозглашать правду не вылезая изо лжи? Как может быть противопоставлено то, что не разделено? Человечество заигралось в игрушечном театре противопоставления Добра и Зла, не замечая, как разрушает себя, далеко не игрушечку!

Нынешний экуменизм в той же степени является оборотной стороной религиозного обособления, в какой государственный атеизм является оборотной стороной теократии.

Как можно разобраться в общественном конфликте, не обнаружив его личностных корней? Как можно искать пути мира не понимая, что такое война, политэкономия, власть, государство, справедливость, психика? Как можно найти правду об этих вещах, испытывая первобытный священный трепет перед авторитетом научных терминов, пространно объясняющих явления, даже не затронутые познанием? До каких пор тайна этих явлений будет оставаться игрушечкой в руках детей, случайно нашедших бомбу? До каких пор люди, чьи мысли на страницах книг плачут и кричат: «Не повторяйте наших ошибок!», – будут оставаться монументальными плитами культовых сооружений? До каких пор несущественное будет представляться чудесным, а сущность – втаптываться в землю сапогами и гусеницами танков, предварительно уничтоженная на официальных бумагах?..

О реальности, не меняющейся от способа ее именования, назови хоть «клинической картиной Моисея», хоть «Страшным судом», – писали либо те, кто не дошел еще до воплощения ее в душе, либо те, кто непосредственно в ней находился. За примерами, отражающими такое положение дел, далеко ходить не надо: достаточно взглянуть на газетную статью, с которой начался наш разговор.

Человек отдан на откуп машине узкопрофессиональной специализации в бегстве от реальности, в том числе специалистам по «богослужению»; профессиональные психиатры не вмещают в своем разуме размеров этого всеобщего бедствия – поскольку являются винтиками той же машины!

Да, от традиционных вопросов «Кто виноват» и «Что делать» давно пора перейти к единственно разумному сегодня вопросу: «Что на самом деле происходит внутри и вокруг меня как человека с реально существующей психикой»!

Р. Только ли анализом «Что происходит» занята ваша книга? Не содержатся ли в ней все же и оба традиционных вопроса? Хотя б один из них: «Что делать?»

С. Спасибо за тонко обойденный пункт моего злостного критиканства и обвинительства. Очень долго пришлось бы мне рассказывать в ответ на ваш вопрос. Но постараюсь покороче охватить некое конкретное бредовое предложение. Как сказала наша классическая журналистка, «самый распространенный бред – бред реформаторский».

Вряд ли требует доказательств мысль о том, что истинные пути несовместимы с ложью. Сложность заключена не в том, что кто-то не согласен с этой мыслью, а в том, что правду трудно отделить ото лжи. Например, с полной ответственностью за свои слова заявляю, что и в Библии, и в Коране содержится немного Правды – и много, много реальной, не игрушечной Лжи! Обо всем остальном океане книжной и прочей информации говорить сейчас нет и смысла.

С полной ответственностью за свои слова заявляю: те, кто принимают, например, ту же Библию, а вслед за ней и Коран, за практическое руководство по Истинному Пути, которое годится в этом качестве полностью, от слова до слова, либо не годится тоже полностью, либо является прямым руководством к действиям выборочно, без учета всего остального, – те, кто так понимает, не имеют понятия о масштабах и глубине своего заблуждения!

Какое понятие могут иметь они о колоссальном напряжении войны идей, отраженной в Библии, если именно этой войной вскормлено их бытие, определяющее, по их понятиям, сознание?

Библия – это отражение уже к тому времени осуществленной той самой «клинической картины», то есть чреватой непредсказуемыми последствиями перепутанности причин, следствий и понятий о вашей любимой так называемой адекватности!

Наша жизнь, если говорить коротко, в двух словах, – это и есть продолжение все той же библейской войны! Сколько же можно ее продолжать, неужели никогда мы не остановимся, не оглянемся, не проснемся?!

Р. Но мы же договорились, что вы успокоитесь и реферативно изложите «некое конкретное бредовое предложение». Не то, увлекшись, вы всю вашу книгу на нас выльете.

С. Это мне не удастся при всем желании. Перехожу, насколько возможно, к бредовому предложению.

Нельзя рубить по спутанному клубку, не рискуя уничтожить живое. Но существует Ложь чистая, без примеси малейшей частицы живой правды. Эта Ложь – Деньги, понятие цены, оценки, меновой стоимости...

Вот, если угодно, и вся суть предложения, которое назвать строжайше своим, как и все остальное, в том числе книгу, – не могу по причине великого множества не услышанных голосов, кричавших о том же и тонувших в море Лжи. Эпитетов к нему давно подобрано предостаточно: море слез, крови, горестного отчаяния...

С избавлением ото Лжи связано много практических насущных проблем, упирающихся в наши вечные доктрины, концепции, системы, законы, принципы, проклятые вопросы... Человека сделал человеком Бог или Культура? Какое воспитание «хорошо», а какое – «плохо»? Зол человек по природе или добр? Что превращает его в не управляемую Богом беспредельно злую машину?.. Вот некоторые из огромного множества насущных вопросов. А пункты пересечения ответов сходятся в точке, общей для всех вопросов: до тех пор, пока человечество не увидит со всей отчетливостью необходимость отказа ото Лжи, не узнает оно счастья и мира!

Конечно, все непросто, потому что людей веками приучали к мысли, что Бог создал сначала Деньги, а потом уже Человека в качестве приложения, для проверки и оценки возможностей стимулирования и развития способностей основного творения.

Если служителям культов угодно такое понятие как «первородный грех» для осуществления возможности бесконечной череды обвинений и оправданий построения на земле театральной модели Страшного суда, то ложь, повлекшая за собой первое жертвоприношение, – и есть тот самый «первородный грех»!

Отсюда пошло дальнейшее запугивание людей для их же блага, вражда, войны, деньги, централизованное преступление, углубление и разветвление психической болезни, которая в двух словах выражается так: Кризис Доверия.

Только после освобождения ото лжи меновой стоимости человечество может приступить к выяснению истинных своих нужд. Вместо обречения себя оковам служения узкой профессии человек сможет, наконец, избавиться от страха своей бездарности, обнаружив если не все бесконечные россыпи своих талантов, то уж непременно те, что подсказаны будут творческим осознанием этих практических насущных нужд. Тогда и огромная армия служителей преступлению против Бога и человека на благо условного достоинства – найдет себе в жизни мирное применение. Или ваша коллега сочла бы кого-то «обязанным спасать меня от грез»?

Постепенному пересмотру, несомненно, подлежит все мироустройство, включая, разумеется, образование. Например, в корне пересмотрено будет мнение о преступности так называемой эксплуатации детского труда, зато появится время и возможность вплотную подойти к вопросу о преступности воспитания ребенка существом насильно загнанным в мир игрушек, волшебных сказок и затем – поверхностного ритуального всезнания, устраивающего на доблестном поприще служения прогрессу соревнование человека с воплощением общественного интеллектуального идеала – компьютером. Который, кстати, великолепно послужил бы нуждам нового мира без меновой стоимости, как и все прочие средства массовой информации, координируя истинно, не театрально демократическую жизнь, не нуждающуюся в диктатуре и декларациях для осуществления творческого счастья.

Март 2001 г.