Трудолюбивый и странный Андрей

Наш Ленинградский Институт Авиаприборостроения ЛИАП располагался на двух площадках: один в бывшей церкви, другой в бывшей казарме. Разумеется,  слегка переоборудованных. Но почему-то не до конца. И там и там были постоянные проблемы с вентиляцией помещений. К концу занятий спертость воздуха была - хоть вешай топор. Не все выдерживали. Особенно ужасно было заходить со свежего воздуха в аудитории в конце дня. Но все равно некоторые наиболее упорные студенты умудрялись там просиживать до ночи. Среди них обычно можно было видеть однокашника  ашего радиотехнического факультета Андрея Парамонова. Ему тугодуму, приехавшему из-под Архангельска, тяжело давалась учеба, но был он убежден, что терпенье и труд  все перетрут. 

Из всех нас он был наиболее сознательным студентом и  больше других свято верил в непогрешимость советской власти. Постоянно носил в портфеле том «Капитал» Маркса Недаром его назначили старостой нашей факультетской студенческой группы.

 Такие глупости, как студенческие вечеринки и наши еженедельные туристические походы он не признавал. Презирал всяческую суету. Лучше в воскресенье посидеть над конспектом  лекций и закрепить материал. Мы с ним старались держаться подальше дуг от друга: он от меня из-за разбросанности, я от него из-за медлительности.

После института его распределили работать под  Москву в город Железнодорожный. (Именно там когда-то Каренина сиганула под поезд. А сейчас это - час на электричке с Курского вокзала).

А у меня жизнь сложилась так, что весьма часто приходилось по своим инженерным делам ездить из родного Ленинграда в Москву в основном на поклон в бесчисленные бюрократические конторы и предприятия-изготовители электроники. Вот, время от времени, я и стал останавливаться у Андрея на постой. 

Он там  женился на милой доброжелательной женщине, которая, как и сам он, исповедывала необычные в нашей жизни патриархальные устои: «А вот Андрюша сказал…». И жили они в ладу, дай бог каждому…

Он стал работать в одном крупном московском институте в области исследовательской биологии. Тратил   туда на дорогу ежедневно до четырех часов.

Но это его не очень тяготило: как и в ЛИАПе он таскал с собой громадный портфель, туго набитый толстущими книгами для саморазвития.

Рассказал про кучу интересных задач по своей работе. Я ими заинтересовался вплоть до того, что даже одно время  мы пытались продвигать некоторые совместные изобретательские идеи. Правда, эти дела по непостижимым причинам вдруг прервались на полдороги.

Потихоньку с ним подружились. Стали взаимно более  терпимы и доброжелательны. Я с завистью восторгался его необычно большой, со вкусом подобранной  профессиональной библиотекой, на которую он не жалел ни денег, ни времени, ни места в его небольшой квартире. Это при его-то весьма скромной зарплате, принятой в  то время в биологии. Но в быту он был аскетом, жена во всем ему потакала, а разросшаяся семья не бунтовала. Уже после перестройки я пытался навязать ему ряд коммерчески выгодных для него дел, связанных с наличием у него московского телефонного номера и не требующих особых усилий и затрат времени. Но всякий раз, совершенно не интересуясь сутью предложения, он вежливо отвечал, что может найти знакомых,   на которых это дело можно переложить. Так что приработок его особенно не интересовал.

Поэтому он развил бурную общественную деятельность,  в основном связанную с защитой природы города, стал активным членом общества пчеловодов. И не беда, что у него не было ни одного собственного улья, зато мне посчастливилось познакомиться с его достаточно объемными рукописями, настойчиво  пропагандирующими потребление меда.

 Рассказывал о своем активном участии в не очень успешной борьбе перестроечной общественности с местной городской бюрократией. Не имея автомобиля, мечтал получить разрешение останавливать, проверять и жестоко штрафовать немногочисленных в его городе  автомобилистов не  оберегающих окружающую среду. Но были непреодолимые трудности в приобретении анализатора выхлопных газов и личного автомобиля. 

    Не так давно неожиданно он умер от сердечной недостаточности. По вызову его жены я был на его похоронах. И вот на поминках оказалось, что есть большая масса граждан в этом небольшом городе, для которых Андрей был уважаем, очень и очень значим своим  личностным и общественным присутствием. А жил он всегда так, как сам считал нужным. Можно   этому только позавидовать.

Петр Новыш. Санкт-Петербург