Загадки истории: Польский бастион

Пилсудский против Ленина

В моем рассказе появится пару раз Гитлер, но я не занимаюсь его деяниями.

Я буду говорить о другом.

Я буду говорить о том, какими методами большевики-ленинцы, нарушая все международные соглашения, организовали возрождение мощных вооруженных сил, запретных для проигравшей Первую мировую войну Германии. И тем самым, спустя несколько лет, сделали Гитлера инструментом устранения германских социал-демократов, то есть, в конечном счете, — инструментом войны против СССР и всего мира.

Когда мы читаем, что между гитлеризмом и большевизмом (марксизмом-ленинизмом-сталинизмом) нет разницы, мы должны все-таки помнить, что разница была.

Гитлер стремился к мировому господству, опираясь на расизм-антисемитизм (ненависть к мировому еврейству), а большевики, начиная с Ленина, стремились к мировому господству, опираясь на другого рода расизм, где “расой” была классовая принадлежность (так, как она понималась в XIX веке).

Остановили большевистскую экспансию на запад сначала немцы императора Вильгельма II (конец 10-х годов ХХ века), а потом (начало 20-х годов), — поляки социалиста Пилсудского. Об этом и пойдет речь.

Но сначала всё же два слова о Гитлере, чтобы к нему по мере возможности не возвращаться. В разговорах об этом диктаторе то и дело всплывает приписываемая ему книга “Четыре с половиной года борьбы с ложью, глупостью и трусостью” — книга, название которой издатель заменил в рекламных целях на хлесткое “Майн кампф” — “Моя борьба”.

Я говорю “приписываемая”, потому что называть Гитлера автором этого 500-страничного двухтомника по меньшей мере рискованно. Конечно, в тюрьме любой усидчивый человек может исчертить своими биографическими воспоминаниями не только 500, но и 1000 страниц — времени предостаточно. Однако усидчивость при отсутствии навыков литератора не придаст литературно-приемлемого вида подобному “потоку сознания”.

И уж абсолютно никакая усидчивость при отсутствии обширнейших знаний не способна наполнить страницы множеством исторических, политических, экономических, социологических и прочих данных, требующих умения находить их, осмысливать и приводить в систему.

Адольф Гитлер, при несомненном таланте оратора, не обладал ни мастерством литератора, ни знаниями, необходимыми для создания столь программной книги, как “Майн кампф”. Мой более чем 40-летний опыт литератора позволяет утверждать: гитлеровская “библия нацизма” — это коллективный опус, прошедший капитальную редакторскую обработку.

Вспомним: Гитлер диктовал текст куда более образованному сокамернику Рудольфу Гессу, студенту Мюнхенского университета (командиру взвода того полка, где Гитлер был связным при штабе). Несомненно, уже на этой стадии шла определенная содержательная обработка, и немаловажная. Вспомним: Гесс был прилежным учеником профессора Карла Хаусхофера — основателя Института геополитики и фронтового бригадного генерала, автора более 400 статей и 40-томного собрания своих сочинений. Сам же Хаусхофер много раз приходил в комфортабельную тюремную камеру Гесса и Гитлера, вел долгие беседы и подарил будущему фюреру свою диссертацию*. Из неё были переписаны в “Майн кампф” рассуждения о “жизненном пространстве”, о “естественных границах” германской нации и прочем в том же роде, против чего Хаусхофер отнюдь не возражал, как и против заимствования его расистских фантазий о людях “арийской расы”, которые-де сохраняют духовную сущность человека и передают ее из поколения в поколение благодаря “памяти крови”.

Все эти и иные, мало относящиеся к “годам борьбы” сведения сделали книгу чрезвычайно многословной (характерная черта Гитлера, способного болтать долгими часами). Кроме того, поток этот помогал врать (скажем, о “нищенской жизни” Гитлера в Вене и Мюнхене), а если требовалось — умалчивать о малоприятных для публики подробностях.

Но главное не это. Главное — то, что безудержное стремление коммунистов к мировой революции вызвало вполне предсказуемую реакцию: создание идеологического и практического противовеса. Им-то и оказался Гитлер, также стремившийся к мировому господству.

Легкомысленная радиопередача

Всемирная революция — то есть захват чужих территорий ради всемирного господства РСФСР — была параноидальной манией Ленина и его партии. Не сумев хоть в какой-то мере наладить нормальную жизнь в оседланной ими России, большевики тянули руки к зарубежью.

В преамбуле декрета 12 января 1918 года о создании Красной армии прямо указывалось: “она создана для защиты социалистического отечества и послужит поддержкой для грядущей социалистической революции в Европе”. Наркомвоемор (народный комиссар по военным и морским делам) Троцкий шел еще дальше: “при помощи этой армии… мы сможем содействовать мировой революции”.

Итак, содействовать. Где? Ясное дело — в Германии. Она, казалось, “созрела”.

И Совет Народных Комиссаров, т. е. Ленин, передал 7 февраля 1918 года через радиостанцию Петрограда радиообращение “К германским солдатам” — призыв к восстанию и “убийству императора и генералов”.

И начался новый отсчет времени.

Спустя неделю император Вильгельм II приказал немедленно ударить по Советской России. Поэтому через 11 дней после радиообращения обстановка на русско-германском фронте превратилась из позиционной в “отступательную”: немецкие части прорвали на всем протяжении фронт и двинулись на восток.

Большевики запросили у императора пощады — воевать было нечем! — и подписали 3 марта в Брест-Литовске мир с Германией. Этим выходом из войны Ленин нарушил абсолютно все союзнические обязательства России перед странами Антанты (которые не замедлили применить карательные меры: интервенцию). Брестский договор был заключен не только с Германией, но и с Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией. Его текст тщательно скрывался от населения и даже рядовых членов большевистской партии.

Еще бы! Ведь Ленин уступил Вильгельму прилегающие к Восточной Пруссии территории Российской империи — Эстляндию, Лифляндию и Курляндию, а кроме того, признал независимость отделившихся от России территорий Польши, Украины и Финляндии. В Минске 9 марта была провозглашена Белорусская Народная Республика, которая 25 марта отделилась от России.

Таковы были последствия всего лишь одной радиопередачи.

Еще одним ее следствием был вынужденный декрет Совета Народных Комиссаров 29 августа 1918 года: Ленин отмежевывался от царских разделов Польши, признавал ее самостоятельное существование, и польская государственность стала фактом.

В том же году образовалась гетманская Украина, но немцы вывели оттуда свои войска после капитуляции Германии, и Ленин тут же отбросил Брест-Литовские обязательства перед этой страной и ринулся в атаку. Украина опять перешла под власть “москалей”. Ведь Ленин, говоря о Российской Федерации (РСФСР), имел в виду старую Российскую империю, — и тут же отбросил за ненадобностью свои же собственные слова, произнесенные полтора года назад на Седьмой (апрельской) Всероссийской конференции собственной партии: “… Мы к сепаратистскому движению равнодушны, нейтральны. Если Финляндия, если Польша, Украина отделятся от России, в этом ничего худого нет. Что тут худого? Кто это скажет, тот шовинист”.

Вот теперь, когда это оказалось выгодным, он шовинистом и стал!

Впрочем, большевики и особенно их вожди всегда славились своим вероломством. Ленин, называя Брестский мир “передышкой”, дал ясно понять, что в будущем не намерен выполнять его условия.

Ленину неймется!

Умный учится на своих ошибках, неумный — их повторяет.

Два месяца спустя после заключения Брестского мира — чернила на договоре еще не просохли — Ленин создал “Немецкую группу” Российской Коммунистической Партии (большевиков). Все для той же цели: экспорта российской революции, для чего в императорском Берлине открыл “политическое представительство” (полпредство) РСФСР — посольство, по-нынешнему.

Оно предназначалось для подрывной деятельности против германских и вообще всех европейских властей, но в силу неопытности конспираторов случился конфуз. На Силезском вокзале Берлина 4 ноября упал и раскрылся один из многочисленных чемоданов советского дипломатического курьера. Взорам присутствующих предстали революционные прокламации, отпечатанные в Москве. Железнодорожная полиция арестовала тут же весь дипломатический багаж Советской России, не только шедший в Берлин, но и в Вену, Стокгольм и Берн. МИД Германии направил ноту протеста, а правительство разорвало дипломатические отношения с ленинской Россией и выгнало в Москву всех ее представителей, что они во главе с полпредом А. Иоффе безропотно выполнили уже два дня спустя — 6 ноября. Ленин же отреагировал на провал с присущей ему наглостью: “Германия <…> выслала нашего посла из Берлина, ссылаясь на революционную пропаганду нашего представительства в Германии. Германское правительство как будто раньше не знало, что наше посольство вносит революционную заразу”.

А Германия уже несколько недель медленно выпутывалась из войны. Начиная с 28 октября, в Берлине и других городах шли массовые антивоенные и антиправительственные демонстрации. Гражданские лица, солдаты и матросы поднимались агитаторами на бунты. Даже расстрелы не могли остановить разложение полевых войск и флота, что выражалось в неповиновении приказам.

Так, германский флот отказался выйти в море на сражение с англичанами: на всех боевых кораблях, стоявших в Киле, были 5 ноября подняты красные флаги, а сам город охватила всеобщая забастовка. В Гамбурге всеобщая забастовка превратилась в вооруженное восстание, и там, а также в Любеке, Бремене, Брунсбюттеле и Куксхафене были созданы Советы — прямехонько по российскому образцу.

Тут надо напомнить, что в Германии социал-демократы бернштейнианского толка (отрицавшие необходимость диктатуры пролетариата и уничтожения буржуазии) были легальной партией СДПГ и входили в правительство. Носке, один из лидеров СДПГ, срочно прибыл из Берлина и провозгласил в Киле власть Советов.

Но были и другие социал-демократы, копировавшие русских большевиков и их преступные методы: группировка “Спартак” (Карл Либкнехт, Роза Люксембург и другие) и Бременские левые радикалы. Все они действовали нелегально, подражая заговорщической практике ленинцев периода русской февральской революции. Спартаковцы собрали тайную Всегерманскую конференцию и 7 ноября (годовщина большевистского Октябрьского переворота) призвали “свергнуть власть империализма и милитаризма и установить демократическую республику”.

Два дня спустя берлинские “спартаковцы” захватили редакцию газеты “Берлинер локаль-Айнцайгер” и стали выпускать в ней свою газету “Роте Фане”.

Вне какой бы то ни было связи с этим захватом, император Вильгельм II именно 9 ноября покинул страну (и через несколько дней отрекся от престола). Лидер парламентской фракции социал-демократов Ф. Эберт стал канцлером Германии.

И в 14:00 другой видный социал-демократ Ф. Шейдеман провозгласил Германию демократической республикой — свершилась Ноябрьская революция. А два часа спустя не имеющий никакой власти конкурент — “спартаковец” Карл Либкнехт вышел на балкон императорского дворца и объявил Германию “свободной социалистической республикой” (ГССР). В тот же день “спартаковцы” переименовались в “Союз Спартака”, вожди: К. Либкнехт, Р. Люксембург, Л. Йогишес, П. Леви, Ф. Меринг, В. Пик.

На смену императорскому правительству пришел социал-демократический Совет Народных уполномоченных. В него входили, разумеется, Эберт со Шейдеманом и другие руководящие партийцы, — все они были противниками ленинской диктатуры. Стоит ли удивляться, что Эберт и правящая в Германии СДПГ стали отныне и навсегда восприниматься Лениным как смертельные враги, и против них начинаются активные операции.

Уже 11 ноября, спустя всего три дня после выступлений Шейдемана, в Берлин из России приходит секретная директива: “добиться полного единства с революционным движением, возглавляемым Либкнехтом” и заключить “оборонительный и наступательный союз двух революционных социалистических республик Советов” против Антанты. Каких республик? Забегая чуть вперед, объясним: первая — это будущая либкнехтовская ГССР, вторая же — уже возникшая Баварская, где восьмого ноября был свергнут король, а социал-демократ Курт Эйснер установил “Республиканское свободное государство Бавария” (РСГБ).

Радек в Берлине

А что в Берлине? А там 29 декабря на тайном съезде “спартаковцев” создана Компартия Германии (КПГ), посылающая приветствие Ленину, который, чтобы прибрать новорожденную партию к рукам, заранее прислал двух своих агентов.

Первый — уроженец польской Галиции, подданный Австро-Венгрии, один из ближайших сотрудников Ленина, именуемый “агентом для связи с заграницей” Карл Собельсон (кличка Радек, под которой он и вошел в историю). Второй агент — Эрнст Ройтер (кличка Фрисланд), будущий вождь берлинской ячейки КПГ, потом генеральный секретарь КПГ. Первый в конце концов получит пулю от Сталина, второй будет изгнан из КПГ за несогласие с “курсом путчизма” и “большевизацией” и после Второй мировой войны станет правящим бургомистром Западного Берлина, яростным антикоммунистом. Но это в будущем.

Покамест же наступает новый, 1919 год, и обнадеженные Радеком берлинские коммунисты в первых числах января пытаются взять власть (он обещал съезду, что скоро в Берлине откроется международный Совет рабочих депутатов, а “русские рабочие будут сражаться совместно с немецкими на Рейне, а немецкие с русскими —
на Урале”). Технология начатого берлинского государственного переворота списана с петроградского.

Карл с Розой не учли малость: уже прошло более года с ленинского захвата власти в России, и большевистский “красный террор” в этой стране принял такие масштабы, что ужаснулись даже иностранные дипломаты, которым по роду службы положено быть лишь безучастными свидетелями событий. От имени дипломатического корпуса его старшина, Полномочный министр Швейцарской конфедерации Э. Одье направил 3 сентября 1918 года ноту Г. В. Чичерину, наркому иностранных дел РСФСР.

Дипломаты писали, что хотят “выразить от имени правительств, представителями которых являются, глубокое возмущение режимом террора, установленным в Петрограде, Москве и других городах. <…> Многочисленные вооруженные люди проникают днем и ночью в частные дома, расхищают и грабят, арестовывают и уводят в тюрьму сотни несчастных, абсолютно чуждых политической борьбе, единственным преступлением которых является принадлежность к буржуазному классу”.

Ленинская гвардия обвинила дипломатов в шпионаже — и развернула новые аресты и расстрелы правых эсеров.

Так что в Германии и правительство, и рядовые социал-демократы, и армия — все понимают, каким морем крови будет залита страна, если руководимая из России КПГ дорвется до власти. Эберт безжалостно подавляет коммунистический путч: своими жизнями поплатились К. Либкнехт, Р. Люксембург, Л. Йогишес и еще около полутора тысяч рядовых путчистов.

Эберт предложил державам Антанты совместно начать поход против ленинской РСФСР: “Мы и наша армия видим в большевизме большую опасность и делаем всё, чтоб эту опасность ликвидировать”. Увы, Антанта не отреагировала должным образом, хотя канцлер обещал пропустить ее войска через свою территорию…

А Радек несколько недель прятался. Он ведь на самом деле был порученцем большевистского ЦК. Поэтому ничего плохого полицейские сыщики ему не сделали, а просто поместили в тюрьму Моабит, чтобы тот мог спокойно принимать высоких гостей из правительства и армии, в том числе знаменитого промышленника, министра иностранных дел Вальтера Ратенау и будущего начальник штаба рейхсвера Отто Хассе. О результатах этих визитов мы еще поговорим.

Гитлер в Мюнхене

Ноябрьская революция, приведшая к бегству кайзера Вильгельма, продолжилась в Баварском королевстве, входившем в состав Германской империи: уже 7 ноября король был свергнут. Баварцы в общем-то приветствовали свержение монархии. Тем более что по Версальскому договору входившим в состав Германской империи государствам была обещана независимость.

Социал-демократ Курт Эйснер (сын купца-еврея) провозгласил Республиканское свободное государство Баварию (РСГБ), встал во главе правительства, — но спустя три месяца был застрелен графом Арко-Валеем прямо на улице. Так начался баварский 1919 год. Новое правительство РСГБ возглавил правый социал-демократ Гофман — и тут же разогнал ландтаг.

А уже в апреле Гофмана выгнал некто Э. Толлер из левацкого крыла СДПГ — и провозгласил Баварскую Советскую Республику (БСР). Долго править, впрочем, и Толлеру не пришлось. Его сбросил посланный из Берлина коммунист, ленинский ставленник Евгений Левине — уроженец России по фамилии Ниссен. Он образовал новое правительство — “Комитет действия” и провозгласил любезную Ленину диктатуру пролетариата.

В комитете этом, между прочим, заседал прибывший опять-таки из Берлина гражданин РСФСР, некто Аксельрод, крышей которого была корреспондентская карточка Российского телеграфного агентства
(РОСТА ).

Ленин тут же отправил в Мюнхен поздравительную телеграмму с программой первоочередных мероприятий: “Какие меры вы приняли против буржуазных палачей Шейдемана и Ко? Вооружили ли вы рабочих и разоружили буржуазию? Взяли ли заложников из среды буржуазии?” — он очень любил брать заложников, это была его система устрашения и обуздания России…

У него просто руки чесались от жажды беспардонного вмешательства в зарубежные дела, а “свежий и удачный опыт” (как выразился журналист Евгений Киселев в “Независимой газете” от 29 июля 2005 года) был: первый Афган! “Миллион рублей золотом, 5 тысяч винтовок и несколько самолетов” подарил Аманулле-хану, эмиру и отнюдь не пролетарию, Ленин за то, что 28 февраля 1919 года тот объявил Афганистан независимым и двинулся в поход на англичан. Вождь коммунистов с умопомрачительной стремительностью — четыре недели спустя! —
сию независимость признал и отправил в Кабул упомянутое военное имущество, валюту и, без сомнения, летчиков. (Ошеломленная Великобритания эту свою Афганскую войну, по счету третью, проиграла, потому что внезапно — бывают же такие совпадения! — по ее армейским тылам принялись буйствовать пуштуны, не лелеявшие до той поры никаких мятежных замыслов.)

Но вернемся в Мюнхен. Бежавшие из города обыватели сообщали: “Свирепствует русский террор, развязанный чужеродными элементами”.

Ну, а Баварская Красная Армия — чего мудрить с названиями-то? —
завязала сражения с посланными на усмирение мятежа войсками германского (берлинского) социал-демократического правительства. Воевала она с переменным успехом, а потом вообще отступила со всех фронтов в Мюнхен. К концу апреля 60-тысячная армия министра внутренних дел, социал-демократа Носке (в Москве его называли “кровавой собакой”) взяла в кольцо территорию Баварской Советской республики и перешла в наступление. После недели уличных боев в Мюнхене Баварская Красная Армия была полностью разгромлена.

Так в 1919 году любитель “мировой революции” Ленин получил еще один урок.

Для нашего же исследования важно следующее: за полгода до этого разгрома в Мюнхен в казармы 2-го Баварского пехотного полка вернулся из госпиталя фронтовик-ефрейтор Адольф Гитлер (вот мы с ним и встретились!). Что Гитлер делал в недолгий период коммунистической БСР, понять трудно. Он утверждает в “Майн кампф”, что отсиживался: уехал из города, потому что его батальоном заправляли коммунисты, и провел зиму в лагере демобилизованных в Траунштейне.

После разгрома БСР стал сотрудником армейской следственной комиссии. Понравился исполнительностью и антисемитизмом — получил назначение в политический отдел командования Мюнхенского военного округа.

А в сентябре 1919 года получил приказ капитана Эрнста Рема, начальника штаба политического разведуправления комендатуры Мюнхена: присмотреться к ДАП — Германской Рабочей Партии

Эта микроскопическая партия самопровозгласилась в начале января 1919 года в одной из пивных Мюнхена. Ее идейной платформой были два утверждения: первое — что немцы — великая раса, а евреи угрожают её чистоте; второе — что коммунисты хотят разрушить экономику и надо спасать рабочих от марксизма. Высшее руководство рейхсвера “положило глаз” на ДАП потому, что ему уже давно хотелось иметь “карманную партию”.

Согласно конституции армия не имела права участвовать в политике, — но, ведь, знаете, как оно бывает… Главное: у рейхсвера были деньги из неподотчетных сумм на содержание “партийцев”. И деньги эти, как мы скоро увидим, генералы получали от правительства потому, что оно договорилось с ленинцами насчет тайного возрождения вермахта (ведь Ленин пришел к власти в 1917 году, будучи подпитан тогдашними германскими императорскими марками, — а спецслужбы об этих деталях биографий не забывают).

Рём же был для Гитлера абсолютным авторитетом. Трижды тяжело раненный и многократно награжденный, необыкновенно храбрый капитан Рём был на фронте в 1917-18 годах адъютантом командира того самого батальона, в котором Гитлер был связным при штабе.

Тогда завязалась их дружба, — странная, если учитывать громадную разницу в званиях, но совершенно понятная, если вспомнить гомосексуализм Рема и полную от него зависимость по службе связного-ефрейтора, почему-то удостоенного Железного креста I-й степени (исключительно редкое отличие для солдата).

Интересно было бы узнать, какова роль в этом Рёма, но он мемуаров не оставил. Впрочем, когда он поссорился с Гитлером, то сказал, что подобную награду было куда легче получить при штабе, нежели в окопах (злопамятный ефрейтор, как только окреп, своего сердечного друга прикончил).

Ленин воюет с Польшей

Пора вспомнить о Радеке, которого сердобольные немцы в августе 1919 года выпустили из Моабита. Вы думаете, он поспешил в Москву? Ничуть не бывало! До самого почти новогодия квартировал у полковника барона Е. Райбница — и имел через него выход на самого авторитетного армейца — генерала Людендорфа, бывшего главнокомандующего императорской армией.

Радек привез Ленину приятное известие: бывшие империалисты —
немцы хотят военного сотрудничества с нынешними империалистами — большевиками.

И очень скоро началась советско-польская война.

Ведь, говоря о “свободе народов” Российской империи, Ленин всегда имел на уме, что просто сменит власть — и управлять всей этой территорией будет лично он, прикрываясь болтовней о “власти советов”.

Независимое же польское государство потребовало, чтобы он не мешал созданию антибольшевистского союза — Польской федерации “от моря до моря” в границах примерно 1772 г. В нее на правах автономии должны были войти независимая Украина, независимая Белоруссия и независимая Литва. Правительства этих государств уже были созданы, когда их территорию — западные регионы бывшей Российской империи — заняли немцы.

И по мере ухода немецких частей (после подписания мира с западными союзниками), туда вступали польские войска. Они двигались на восток, заняли Львов и Вильно, — но уйти из Львова их в январе 1919 года вынудили большевики.

Во всем прочем ленинцы не могли сопротивляться, ибо были заняты гражданской войной с белыми, и предложили Польше переговоры о мире. Поляки, достигшие некоторых своих целей и уставшие воевать, согласились. Они остановили наступление 10 октября 1919 года, что было серьезной ошибкой “начальника государства” маршала Пилсудского.

Ведь именно в эти дни Добровольческая армия А. И. Деникина добилась наибольших успехов, — а перемирие с Польшей позволило большевикам перебросить против нее части Красной армии и сломить белое наступление.

Однако надо понимать и маршала: для него просившие пардону большевики были предпочтительнее белых, стремившихся лишить Польшу независимости путем восстановления “единой и неделимой” России.

И пусть Ленин соглашался признать право Польши на уже занятые ею земли, Пилсудский считал это недостаточным и хотел воевать дальше. Поэтому, отдохнув и перегруппировавшись, поляки 25 апреля 1920 г. начал генеральное наступление на Киев.

Случайный попутчик Ульянова Александра —будущий враг Ульянова Владимира

Кстати о Юзефе Пилсудском. Он был социалистом и несгибаемым врагом Российской империи — и той, старой, и новой, строящейся.

Он родился в 1867 году в обедневшей дворянской семье в литовском городе Вильне, а в 1887 был арестован вместе с братом Брониславом по делу террористической группы Александра Ульянова: Бронислав доставал химикаты для изготовления взрывчатки. Он получил 15 лет сибирской ссылки, а Юзеф, — за то, что давал ночлег конспираторам — 5 лет.

Юзеф вернулся в Вильну в 1892 году, вступил в Литовскую секцию Польской социалистической партии (ПСП), потом был введен в ЦК ПСП. В своих статьях, написанных для издававшейся в Лондоне газеты “Рассвет”, он выступал за полную независимость Польши.

Кроме того, он требовал демократии, а не господства “пролетариата”. Впоследствии стал редактором газеты “Роботник”, издававшейся в Вильне. Довольно быстро он стал лидером польских социалистов, особенно благодаря несомненному ораторскому обаянию. Будучи арестованным и перевезенным в Петербург, стал имитировать сумасшествие и дерзко бежал, выпрыгнув из окна больницы. Добрался до Лондона и стал перевозить оттуда в польскую часть России подрывную литературу.

Когда началась русско-японская война, Пилсудский стал на сторону Японии (по принципу: враги моих врагов — мои друзья), связался с японским послом в Лондоне и по его приглашению съездил в Токио через США. Польская социалистическая партия была готова создать Польский легион и сражаться в рядах японской армии, а на территории России — организовывать стачки и демонстрации, заниматься саботажем.

Во всяком случае, Пилсудский создал “Охотничий союз”, чтобы легально иметь оружие и тренироваться в стрельбе, стал формировать в Галиции (принадлежавшей тогда Австрии) абсолютно секретную “Боевую секцию”. В конце концов, он откололся от ПСП и создал Революционную фракцию ПСП. Оставшиеся преобразовались в польскую компартию.

В июне 1913 года в “Охотничьем союзе” состояло около 7000 членов. Командиром был Пилсудский. Он предложил Австрии вести боевые партизанские операции на российской территории, но австрийцы не согласились.

Когда началась I мировая война, Пилсудский был в Швейцарии. Он знал, что 600 тысяч поляков было поставлено под ружье в русской армии, 200 тысяч — в германской, 300 тысяч — в австрийской. Поляки воюют против поляков! — этого он перенести не мог.

Дело запутывалось еще больше, поскольку Польша, как ее мыслил Пилсудский, оказалась сразу между трех огней: Россия отвоевывала у Австрии Балканы, немцы вместе с Австрией боролись против России, а Франция с Англией были союзниками опять-таки России! В австрийском парламенте депутаты-поляки добились создания австрийского Польского легиона.

Его возглавил Пилсудский, сформировавший Польскую войсковую организацию (ПВО), и поляки подчинялись только его приказам, игнорировали распоряжения австрийцев и отдавали честь по-польски — двумя пальцами. Воевали, однако, храбро, и точно выполняли приказы своего Коменданта, как все военные его называли в дальнейшем. 15 ноября он получил чин бригадного генерала австрийской армии.

В августе 1915 года немцы оккупировали Варшаву, и ПВО стала тесно с ними сотрудничать, но как независимая организация. Поляки участвовали в тяжелых боях июля 1916 года. Благодаря поддержке немецких властей (немецкий губернатор Варшавы Бевелер пользовался большой популярностью) создали в декабре 1916 года Временный государственный совет Польши, в котором руководителем военного отдела стал Пилсудский. Но, увидев, что этот совет ничего реального не делает, вышел из него. Тогда немцы его арестовали и поместили в тюрьму Магдебурга…

Когда же Польша стала независимой, против этого выступала Англия, считавшая Прибалтику сферой своих интересов, а Россию — своим сырьевым придатком (лес, зерно, пушнина, металл и пр.). Ллойд-Джордж 22 августа 1920 года сказал, что если России хочется прибрать к рукам Польшу, пусть делать это, когда угодно. Другие страны Европы (в том числе Германия, Чехословакия, Австрия и Бельгия) отказались пропускать через свои территории оружие и боеприпасы для Польши.

А ведь именно независимая Польша оказалась бастионом, остановившим коммунистический поход на Европу. Ведь Ленин во всех своих речах того времени говорил о распространении большевистской революции на запад до Рейна и далее…

Помощь в борьбе с Лениным оказывали только Франция, Венгрия и особенно — США: президент Вудро Вильсон поддержал независимость Польши еще в январе 1917 года! Возглавляемая маршалом Максимом Вейганом французская военная миссия (в ее составе находился капитан де Голль…) доставила полякам новейшее оружие.

Не объявленная война

Перед кампанией 1920 года Москва направила против Польши все три свои “закордонные” разведки: Иностранный отдел Особого отдела ВЧК, “Регистрационное управление” III Интернационала и, наконец, Отдел международных связей Коминтерна.

Ленина не оставляла жажда мировой революции, и первой завоеванной страной мыслилась именно Польша. Москва активизировала там коммунистов, на польскую границу прибыли Дзержинский, Уншлихт и им подобные. Они перебрасывали в Польшу с помощью контрабандистов оружие и боеприпасы, а, используя, например, кур, — ценности: птицам давали хлеб со спрятанными в него мелкими золотыми вещами, бриллиантами и прочим, а потом везли в Польшу, якобы на продажу по принципам приграничной торговли.

Создавались боевые группы и партизанские отряды. (Их действия продолжались даже после заключения польско-российского мира. Вплоть до 1925 года отряд некоего Кирилла Орловского, например, провел десятки акций, в том числе — захватил две железнодорожные станции и три местечка, сжег несколько имений. В ответ Польша провела массовые аресты коммунистов, так что работа советской “активной разведки” на польской территории была ликвидирована.)

Немедленно после начала боевых действий польский коммунист Юлиан Мархлевский провозгласил 30 июля Польскую Советскую Социалистическую Республику.

Командующий Западным фронтом Тухачевский отдал приказ: “На штыках мы принесем трудящемуся человечеству счастье и мир. Вперед! На Запад! На Варшаву! На Берлин!”

Первоначальные успехи Красной армии, отразившей польское наступление, вызвали у Ленина и прочих советских лидеров буйный восторг. По данным польской разведки, 17 июля в Берлине Радек подписал “секретный договор”, предусматривавший оккупацию Россией Польского коридора и Данцига (ныне Гданьск) с последующей их передачей Германии, а также немецкую военно-техническую помощь России.

На северном участке польско-советского фронта в оперативном отделе штаба Красной армии служили германские офицеры под командованием генерала П. Леттов-Форбека, бывшего главнокомандующего германской армией в африканских колониях.

Большевики преследовали две главные цели: политическую — захват Варшавы и практическую — через Данцигский (Гданьский) коридор соединиться с Германией и навсегда отрезать Польшу от Балтики.

Успеху поляков способствовало то, что в Ченстохове их кавалеристы смелым рейдом уничтожили большевистскую радиостанцию, прервав связь Тухачевского с его полками, выдвинувшимися на запад. Помог полякам Сталин, находившийся под Львовом при штабе своего друга Буденного: не двигал под Варшаву конников, игнорируя приказы Москвы и Тухачевского.

Это позволило Пилсудскому спокойно перегруппироваться для кинжального удара в тылы Красной армии, в том числе, в тылы Буденного, потерпевшего поражение именно под Замостьем, о котором потом пелось, как ни странно, победным слогом: “На Дону и в Замостье / Тлеют белые кости, /Над костями шумят ветерки, /Помнят псы-атаманы, /Помнят польские паны /Конармейские наши клинки!”

А в Москве в конце июля — начале августа, то есть за несколько дней до полного разгрома армии Тухачевского под Варшавой, шел II конгресс Коминтерна. На нем либкнехтовец П. Леви, убежавший из Германии, вещал: “В Польше впервые русские войска встретятся лицом к лицу с европейским империализмом. <…> Европейскому пролетариату придется показать, насколько он <…> в состоянии бить в Польше не только польскую буржуазию, но и европейский капитализм, бить его и бить, пока он не будет сломан”. Ленин же, не оставлявший мысли о мировой революции, писал Сталину: “Зиновьев, Бухарин, а также и я думаем, что следовало бы поощрить революцию тотчас в Италии. Мое личное, что для этого надо советизировать Венгрию, а может быть, также Чехию и Румынию”. Ах, голубые мечтания параноика…

И в Германии командующий рейхсвером генерал-полковник X. фон Сект тоже высказывался мечтательно: как только РСФСР прикончит Польшу, мы ее с русскими поделим. А потом восстановим германо-российскую границу 1914 года и создадим наш союз — пошлем куда подальше мерзкий Версальский договор.

Сект рубил, как на плацу: “Ни один немец не должен пошевелить и пальцем ради спасения Польши — этого смертельного врага Германии, творения Франции и ее союзника, разрушителя немецкой культуры, и если бы черт пришел забрать Польшу, нам следовало бы ему помочь”.

Сект ничего не выдумывал. Ленин был готов признать границу 1914 года. Его эмиссар Копп сообщил 12 августа об этом германскому правительству.

Но уже спустя две недели, 25 августа, маршал Пилсудский разбил войска Тухачевского. Не помогли красному полководцу и заградотряды, пытавшиеся огнем остановить бегство Рабочее-Крестьянской Красной Армии.

Итог польского “Чуда на Висле” был таков: разгром 10 советских дивизий, потерявших 25 тысяч красноармейцев убитыми и ранеными и 66 тысяч пленными, захват 230 орудий и 1000 пулеметов. Северная группировка большевиков, отрезанная от своих (как мы знаем, она не имела радиосвязи с Тухачевским), двигалась на запад и перешла границу Германии, где и была разоружена. Немцы, однако, не заключили красноармейцев в лагеря военнопленных, а позволили перебраться в Россию.

Планировавшийся же советско-германский раздел Польши был отложен на 19 лет.

Ленин возрождает германский вермахт

Да, советско-германское объединение не состоялось.

Это, однако, не остановило Секта в его планах. В военном министерстве Германии стала действовать “Зондергруппа Р” (Россия), советская сторона называла ее “Вогру” — военная группа. Секретные переговоры прошли в начале 1922 года в Берлине на частной квартире. Советская Россия получила заказы на самолеты, тяжелую артиллерию и другую запрещенную Германии военную технику. Не забыты были и ядовитые газы.

Дальше — больше. За спиной держав-победительниц, в Генуе на конференции весной 1922 года Германия и РСФСР заключили в пригороде Рапалло свой союзнический договор (международный договор еще никогда не подписывался столь молниеносно!) — началось возрождение вермахта.

Сразу Радек стал просить у старого знакомца Вальтера Ратенау (инициатора договора и главу МИД Германии) для советской военной промышленности крупный заём, но допустил крупную оплошность: как бы между делом, сказал, что Франция, мол, тоже хочет дать денег. Все это было так неумело сделано, что Ратенау денег не дал, а шантажиста выгнал.

Тогда Радек, прикрывая свой провал, сообщил в Москву, что Ратенау известен своей прозападной ориентацией, однако “недолго продержится у власти”. В самом деле, 24 июня Ратенау был застрелен “германским офицером-заговорщиком”. Тут невольно задумаешься…

А осенью первые офицеры рейхсвера прибыли в РСФСР.

Более того, мечтающие о мировом господстве большевики получили техническую помощь германских специалистов, технологии производства, патенты и лицензии, — и развили военную промышленность.

Ленинцы-сталинцы — ворошиловы, уборевичи и тухачевские — готовили техническую базу возрождающегося вермахта, который на них нападет в совсем недалеком будущем.

Как сообщает генерал-майор Александр Карманов, заместитель начальника Управления военного образования Министерства обороны России, ленинцы поставляли в Германию молибден, хром, никель, вольфрам и марганцевые руды, советские военные стажировались в Германии. Концерн Круппа переоборудовал заводы Златоуста, Тулы, Петрограда. Фирма “БМВ” запустила производство танковых и авиационных моторов.

“Юнкерс” построил авиазаводы в Москве и Харькове. “Блюм унд Фосс” содействовала в выпуске подводных лодок. Ну а такая мелочь, как стрелковое оружие, выпускалась в полной любви с “Рейнметаллом”, “Сименсом”, “Вальтером” и прочими.

В СССР открылись в строжайшей секретности военные учебные центры рейхсвера: например, авиашкола в Липецке (замаскированная под 4-ю эскадрилью Красного Воздушного флота или 4-й авиаотряд товарища Томсона). Ей доставили из Германии примерно 80 самолетов, каждый год приезжали 50 летчиков и до 100 авиатехников.

Стреляли из пулеметов (“отстреляли” тысячи образцов различных патронов), учились бомбометанию (испытали более 3 тысяч авиабомб самого разного калибра), корректировали по радио артиллерийский огонь. Генерал ВВС Хелш Шпайдель вспоминал: “Липецк обеспечил развитие германской авиатехники на годы вперед”.

В Казани действовала дружественная танковая школа. Первым ее начальником стал генерал Лютц — глава мотомеханизированных войск рейхсвера. Вместе разрабатывали танки и производили их на советских предприятиях: в “рабоче-крестьянских” Т-24, Т-26, Т-28, Т-35, и БТ стояли немецкие изобретения: схемы внутреннего размещения экипажа, сварные корпуса, подвески, наблюдательные купола-стробоскопы, перископические прицелы, спаренные пулеметы, радио- и электрооборудование. Немецкую методику обучения положили в основу советского “Руководства по стрелковой подготовке танковых частей РККА”.

В этой самой казанской школе и повышал свою армейскую подготовку будущий генерал-полковник вермахта Гейнц. Гудериан, знаменитый теоретик и организатор танковых наступлений, командующий танковой армией, наступавшей на Москву в 1941 году.

Пусть были подписаны и вошли в действие международные Женевские протоколы о запрете химического и бактериологического оружия, — Германия вместе с СССР на эти бумажки, как говорится, плевали. Заключили совсекретный договор, да и испытывали отравляющие газы, — до сих пор точно неведомо ни число, ни места полигонов.

Немцы вложили миллион марок в школу химической войны “Томка” близ Саратова. Посодействовали Советам в сооружении завода на шесть тонн в день самых тогда убийственных иприта и фосгена…

Миролюбивая ленинская политика разворачивала свои зловещие крылья.

Вячеслав Демидов.

____________

* А вот сын Хаусхофера, Альбрехт, поэт и генеральный секретарь Берлинского географического общества, стал участником антигитлеровского “заговора генералов” и был расстрелян эсэсовцами в ночь с 23 на 24 апреля 1945 года на одном из берлинских пустырей… В тюрьме он написал 80 сонетов, переведенных сейчас на русский Давидом Гарбаром из города Дуйсбурга и напечатанных в 3-м номере альманаха “Век ХХI”.

оригинал опубликован в Newрепортаж с письменного разрешения автора: