Бабка Людка у разбитого корыта

На модерации Отложенный

Улицкой за восемьдесят. Жизнь прошла, а счастья нет. А все потому, что угораздило родиться — с ее-то умом и талантом — в ущербной стране среди ненавидимого ею народа.



Конечно, она давно бы слиняла в нормальную страну, но ей сказали — ТАМ, на самом верху — живи в России, мимикрируй, пиши книжки, православие прими, — мы тебе Нобелевку дадим.

Обманули гады: выдвигали, но не дали. И ведь практически все свои — братья по крови и вере, вот что обидно.

Она была покорной и послушной: сказали «протестуй!» — протестовала.



Сказали «бунтуй!» — бунтовала. Ее даже зеленкой у Дома кино за это облили.



Подписывала все протестные письма, во всех митингах участвовала, Путина публично нехорошим словом называла, свой золотой православный крестик переплавила и ювелиру продала, а когда 22 февраля 2022 года пришел приказ — ОТТУДА, сверху — за десять минут собрала манатки и улетела в эмиграцию.



Да, книжки ее продолжали издавать и продавать, но большую часть гонораров приходилось перечислять сражающейся Украине, на счет ВСУ. В этом она с гордостью призналась руководителю офиса президента Украины. Оказалось, ее разыграли — Ермак даже имени ее не слышал, он книжек не читает, тем более на русском языке — с ней разговаривали какие-то подосланные путлером разъебаи.

В общем, прокололась бабка, чего уж там. А тут еще и новый закон подоспел: прочла — волосы во всех местах зашевелились. «Госдума в третьем чтении приняла закон, согласно которому в Уголовном кодексе водится возможность конфискации имущества за распространение фейков о Российской армии и публичные призывы к осуществлению деятельности, направленной против безопасности государства».

На тиражи ее книг наложен арест, из магазинов все изъяли, не сегодня-завтра отберут все деньги на счетах, все квартиры, дачи, машины. Что-то она успела переписать на родню, что-то нет, — но вообще, господа, это полный пиздец: великую писательницу земли русской ограбили до нитки. «Бабка у разбитого корыта» — да, это, увы, про нее.

Жалко до слез! Нет, не ее, — страну, которая так долго эту мразь терпела.