Как я комсомольскую организацию развалил

На дворе восемьдесят девятый год, я- двадцатисемилетний начальник цеха. Место действия- Новый Уренгой, ремонтное предприятие в системе газодобычи.

Внезапный вызов в кабинет директора у молодого начальника цеха обычно вызывает чувства, схожие с ощущениями нашкодившего школьника в аналогичной ситуации.

 Для директора начальник цеха, особенно молодой, это перманентно шкодящий школьник. Полон недобрых предчувствий, я отправился в контору, размышляя о том, что Советский Союз, слава богу рухнул ещё не окончательно, и нельзя трудового человека вот так взять и уволить.

Представ перед начальственным оком, я был обескуражен непривычно ласковым, можно сказать, отеческим тоном общения. Ситуация становилась мутной, а поэтому особенно опасной. Шеф, мужчина солидный во всех отношениях и хитрый до полного изумления, первым делом поинтересовался у меня, как коммунист у комсомольца, собираюсь ли я вступать в партию. 

Я ответил в таком духе, что мол на хрена мне это надо, если в новых условиях двигаться по карьерной лестнице можно и беспартийным. Он окинул меня долгим, понимающим взглядом и сообщил, что с завтрашнего дня я секретарь комсомольской организации нашего предприятия. На мои возражения, что я не хочу, не умею, да меня и не выберут, он, проигнорировав первые два тезиса, ответил коротко,- "Выберут".

На следующий день выбрали. Ну как, выбрали... Шеф заявился на комсомольское собрание и сообщил народу, кто теперь секретарь, затем глядя в глаза всем одновременно, как он это умел, поинтересовался есть ли возражения. Разумеется, возражений не было. "Единогласно",- с удовлетворением подытожил шеф и удалился восвояси.

Карьера комсомольского бонзы с самого начала не задалась настолько, что моё первое комсомольское собрание стало последним не только в моей политической карьере, но и во вверенной мне комсомольской ячейке.

Наша комсомольская лодка разбилась о жадность её пассажиров.

Дело в том, что подавляющее большинство моих комсомольских подопечных были молодые рабочие с очень хорошей зарплатой. Напомню, дело происходило на Крайнем Севере в пока ещё советские времена. Их ежемесячные комсомольские взносы переваливали через психологическую отметку стоимости бутылки водки, и когда я обратил внимание собравшихся на этот факт, спонтанно началось бурное обсуждение.

Не найдя приемлемого выхода из сложившейся ситуации, парни решили переложить груз принятия решения на меня, так как я был не только их путеводной звездой на пути к коммунизму, но и непосредственным начальником на производстве. 

Не скажу, что решение далось мне легко, Советский Союз находился ещё только в стадии развала, и полной уверенности, что развал необратим, ещё не было. Но, на то я и начальник, чтобы принимать рискованные решения. Одним словом, на собрании было принято решение о выходе из рядов ВЛКСМ комсомольской ячейки в полном составе.

Несколько дней прошли в тревожном ожидании справедливого возмездия, но время шло, а последствий не наступало, и это начинало угнетать. В конце концов, ожидание стало невыносимым, и я решил сам пойти на обострение, предпочтя ужасный конец бесконечному ужасу. Я заявился в контору ближе к концу рабочего дня, и начал демонстративно и праздно дефилировать по коридору, в непосредственной близости от логова шефа.

Через некоторое время мои старания были вознаграждены, мне на встречу из кабинета выплыл Сам, причём в сопровождении парторга. Вот такой я везучий. Развязка была настолько неожиданна, что повергла меня в лёгкий ступор, сменившийся затем глубоким облегчением. Шеф просто пожал мне руку, всем своим видом давая понять, что мы в очередной раз славно поработали под его чутким руководством. Парторг же был холоден, руки не подал и потом целую неделю не здоровался при встрече.

Так перестала существовать ещё одна комсомольская ячейка. До развала Советского Союза оставалось чуть больше двух лет.