Хотите развития технологий? Поддерживайте капитализм

В комментариях рассказывают об эффективном инженере, который безжалостно выгнал на мороз 17 человек, среди которых наверняка были и люди в сложной жизненной ситуации, которым работа была очень нужна. Цитирую (ссылка):

Алексей. Одноклассник написал программу, которая высчитывала нормы закладки порошков для спекания металла в деталь. Сделал графический интерфейс и учёл все нюансы (износ, назначение детали и прочее) — наверное, несколько месяцев отлаживал, чтобы получалось всегда правильно. В итоге весь отдел заменили на программу, с которой работали три человека вместо прежних двадцати. Как его ненавидели — не описать. Вроде бы хорошее дело сделал — повысил производительность труда кратно и уменьшил человеческий фактор, — а народу пришлось искать новое место работы или переквалифицироваться.

В этой цитате вы видите причину, по которой социализм безнадёжно отставал и в технологиях, и в производительности труда.

Владелец завода, — тот самый толстый карикатурный буржуй с цилиндром и с моноклем — заинтересован в прибыли, так как он, как и работники его завода, работает в первую очередь ради денег. Поэтому, когда буржую докладывают о разработке новой программы для отдела порошков, он достаёт из ящика стола калькулятор и начинает считать.

Средняя зарплата по отделу, допустим, 60 тысяч рублей, значит завод тратит на каждого сотрудника по 180 тысяч, так как надо учесть ещё налоги, содержание рабочих мест, работу отдела кадров, нагрузку на управленческую структуру, всякие там корпоративы с матпомощью и прочие издержки, про которые далёкие от бухгалтерии люди обычно забывают. 180 тысяч на 17 человек на 12 месяцев — это 37 млн рублей в год или 370 млн рублей за 10 лет, так как срок жизни прикладной программы такого рода составляет в среднем не менее 10 лет.

Таким образом, прямая экономия от внедрения программы — треть миллиарда рублей. Понятно, что в глазах у злого буржуя немедленно высвечивается знак доллара, как у Скруджа Макдака, и он железной рукой внедряет инновацию, безжалостно подавляя любое сопротивление переменам. Если это буржуй старой школы, он также выписывает рационализатору большую премию (в 5 млн рублей, допустим) и ставит ему две задачи:

1. Причесать свою программу до состояния, когда любой другой инженер-программист сможет её в случае чего обслуживать и дорабатывать.

2. Забыть о прошлых обязанностях, ходить по заводу и совать свой нос в дела других отделов, размышляя, что ещё можно оптимизировать. Тот, кто уже заработал для завода треть миллиарда, вероятно, обладает нужными навыками и нужным складом характера. Следовательно, можно надеяться на неоднократное повторение подвига экономии.

Если буржуй ленив, если он не интересуется делами своего завода и позволяет рабочим коллективам съедать «слишком умных», скрывая информацию о новых разработках или учиняя над новаторами физическую расправу, он в итоге проигрывает конкуренцию более проворным буржуям. Поэтому заводы в капстране обречены становиться всё более и более современными, при этом даже государственные заводы вынуждены тянуться за частниками, так как планы по себестоимости продукции их директорам ставят по конкурентам, а не с потолка.

В соцстранах ситуация противоположная. Заводы в соцстранах принадлежат местной аристократии, сословию номенклатуры. При этом вес каждого конкретного директора завода, представителя этой аристократии, определяется не прибыльностью его вотчины, а её размером. Работает завод в плюс или в минус, директору наплевать — как хвастаются неокомми, «в СССР убыточные заводы не закрывали». Директору важно другое — чтобы в его подчинении было много сотрудников. Директор огромного комбината на 10 тысяч человек — несравненно более важная персона, нежели директор жалкой мастерской на 100 человек.

Если при этом мастерская даёт прибыль, а комбинат генерирует убытки, это никого не волнует, так как государство всё равно забирает прибыль у одних, чтобы покрыть убытки другим. А вот если маленькая мастерская при этом выпускает больше ухокрутов, чем огромный комбинат, то это для неё даже проблема, так как тем самым маленький начальник мастерской выставляет в невыгодном свете крупных начальников, директоров больших комбинатов. Их аппаратный вес неизмеримо выше, так что они напускают на выскочку комиссии, которые или закрывают его передовую мастерскую, или даже заводят на чересчур увлёкшегося хозяйственника уголовное дело.

Кроме того, при социализме нельзя вот так просто увольнять людей. Если разом выгнать 17 работников на улицу, поднимется скандал: трудовой народ обижают. Письма в газеты, то, сё, пятое, десятое… Иногда, конечно, и при социализме бывают сокращения, но, как я уже заметил выше, обычно стараются рабочие места только создавать, поддерживая на плаву даже планово убыточные и совершенно бесполезные для страны богадельни. Рекомендую, кстати, книгу «Законы Паркинсона» одноимённого автора, он там весело и доходчиво описывает этот эффект.

Таким образом, когда рационализатор проклёвывается со своим предложением на социалистическом заводе, директор завода — тоже по-своему умный и рациональный человек — видит перед собой не возможность сэкономить, а сразу две проблемы. Проблема первая: сокращение 17 человек автоматически сокращает его личную власть, так как чем меньше у него подчинённых, тем меньше его вес. Проблема вторая — вот эти 17 сокращённых начнут ныть и жаловаться, может подняться совершенно ненужный ему скандал.

Никакой выгоды от рационализации при этом обычно не просматривается: ни для директора завода, ни для завода в целом. Ну, была себестоимость ухокрута 3 рубля 55 копеек, станет 3 рубля 52 копейки. И что, разницу директору завода выплатят? Конечно, нет: планы завода на следующий год подкорректируют в соответствии со снизившейся себестоимостью, вот и всё…

И это при условии, что рационализатор вообще дойдёт до кабинета директора завода, так как все вокруг, узнав о готовящемся саботаже, будут норовить припереть его в тёмном коридоре к стенке, выразительно помахав перед лицом пролетарским кулаком. При капитализме физическое насилие не распространено, так как буржуй имеет достаточно желания и ресурсов, чтобы свою треть миллиарда защитить. При социализме всем наплевать. Социалистический директор, может, даже посочувствует чисто по-человечески рационализатору, которому бригада намяла бока, но про себя подумает: «правильно ему тумаков надавали, надеюсь, он больше гадить заводу не будет».

Впрочем, реальная жизнь сложнее теории, поэтому какие-то инновации кое-как внедряются даже в социалистических странах. Что-то делают наперекор всему идеалисты с горящими глазами, что-то происходит в соответствии со спущенными сверху планами по поддержке изобретательства, за которые директорам заводов тоже надо как-то отчитываться. Иногда звёзды складываются таким образом, что внедрение инноваций становится для директора социалистического завода меньшим злом и он, кряхтя, терпит неизбежные издержки от перемен.

Но всё же среда в соцстранах изобретателям работать мешает, тогда как в капстранах среда вознаграждает их за рационализаторство деньгами и должностями. Поэтому путь технологического развития, который капиталистический завод пробежит за 3 года, у социалистического завода займёт 30 лет, причём в конце этого пути социалистические власти осознают масштабы отставания, выкинут на свалку отечественные наработки и купят готовую современную технологию у буржуев.

Хотите развития технологий? Поддерживайте капитализм. Идея социализма заключается в построении общества справедливости, когда никто не рвётся вперёд, ничего не меняется, никого не увольняют, все уверены в завтрашнем дне, а учёные, в нечистотах мочёные, понимают свою сугубо второстепенную по отношению к более важным классам позицию.