Элиты замерли в ожидании транзита и кадровых потрясений

До президентских выборов осталось два с половиной месяца. Их результат считается предрешённым. Но есть много вопросов относительно того, что будет потом. Станет ли прописанная в Конституции отставка Правительства формальностью или повлечёт за собой серьёзную ротацию управленческих элит? И если Путин решится на значительные кадровые перестановки, то с какой целью и как это будет происходить? Кто станет жертвой таких перемен, а кто поднимется по властной лестнице? Возможны ли изменения в главном мозговом центре страны – ближнем круге президента? Именно это волнует сегодня управленческий класс России.

С одной стороны, коней на переправе не меняют, а Россия живёт именно в этом режиме. Идущая почти два года спецоперация держит в напряжении не только население, но и правящую элиту. С другой – заточенная под мирное время система регулярно сбоит, сигнализируя о необходимости перестройки или хотя бы ремонта износившихся механизмов. Но молодое вино не наливают в старые мехи. Новые задачи требуют новых подходов и компетенций, а значит, и новых людей.

Путин, в отличие от своего предшественника Бориса Ельцина, никогда не был склонен к «сильным», как говорили в 90-е годы, кадровым решениям. За 20 лет президентства он отправил в отставку только четырёх премьер-министров. Аналогичная стабильность характерна и для других позиций исполнительной вертикали.

Но иногда президент всё же совершал перестановки, которые становились неожиданностью и даже шоком для многих. В 2004-м за три недели до выборов и плановой ротации поста премьера лишился Михаил Касьянов* (признан иноагентом). В январе 2020 года, задав в послании к Федеральному Собранию новые параметры внутреннего развития, Путин инициировал перетряску Правительства, которое вместо Дмитрия Медведева возглавил Михаил Мишустин.

Отсюда вроде бы следует, что ожидаемые в этом году кадровые решения должны отражать изменения общего курса. Но внятной информации о векторе этих перемен нет. Зато есть множество пророчеств о тотальной зачистке либералов, «развороте к народу передом, к элитной тусовке – задом», о допуске к управленческим «лифтам» патриотов и иных формах разворота на 180 градусов. Ситуацию подобные прогнозы не проясняют. Они высвечивают негативное отношение общества к «жирующим» элитам и не имеют никакого отношения к политическим реалиям.

Несмотря на усилия власти по созданию видимости благополучия, социально-экономическая ситуация (рост цен, закредитованность населения, кадровый голод и тому подобное), а также военная обстановка (гибель десантного корабля «Новочеркасск», новогодние атаки на Белгород и Донецк, алармизм Запада) сигнализируют об обратном. Управленческая вертикаль более-менее справляется с поддержанием нормальной жизни, однако количество вызовов растёт, как снежный ком, и это требует ответных мер.

Делать резкие движения до выборов власть не хочет, но по их итогам естественно ожидать каких-то перемен. Можно скорректировать курс и провести кадровую революцию. Или заняться точечной перенастройкой управленческого контура и ограничиться целевыми ротациями. Можно оставить всё как есть и поставить новые задачи перед старыми исполнителями. Какой из возможных сценариев выберет Путин, пока непонятно.

Критически настроенные эксперты считают, что после выборов будет принята новая экономическая стратегия, включающая «практически полный отказ от скомпрометировавших себя либерально-монетаристских методов и пересмотр отношений с их адептами и лоббистами из числа компрадорско-офшорного бизнеса». Отчасти эти процессы уже идут. Они стартовали в начале 2000-х с равноудаления олигархов и создания госкорпораций. А их продолжением стали изменения в социальной политике государства, увеличение веса производственного сектора и многое другое.

При этом все так или иначе понимают, что форсировать перемены в том же направлении опасно, ведь это может разрушить элитный консенсус, а вместе с ним и всю худо-бедно работающую систему. Кроме того, крутой разворот практически нереален из-за того, что центры подготовки и принятия решений, включая ближний круг президента, пронизаны давно наработанными контактами с политическими и экономическими игроками, среди которых есть и адепты либерализма, и ориентированные на Запад представители крупного бизнеса.

Процедура согласования интересов, без которой не обходится ни одно серьёзное управленческое решение, моментально приводит в движение весь этот клубок личных и корпоративных связей и мобилизует лоббистов, каждый из которых пытается защитить или продвинуть на повышение своих людей. Ставки в этой игре высоки – речь идёт о контроле над системообразующими предприятиями и даже целыми сегментами экономики.

Сегодня те или иные претензии могут быть предъявлены к работе почти всех министерств и ведомств, следовательно, и к их руководству.

Но чтобы устроить кадровую революцию, этого недостаточно. Президент часто требует, чтобы управленцы сами исправляли совершённые ими ошибки. А отставку нужно «заслужить», как это случилось с главой госкорпорации «Роснано» Анатолием Чубайсом и руководителем «Роскосмоса» Дмитрием Рогозиным.

Помимо того, каждое увольнение сопровождается назначением, которое может повлечь за собой другие перемещения и запустить соответствующие цепочки согласований.

В результате даже одна замена способна превратиться в достаточно сложный сюжет со своей интригой и большим количеством действующих (или заинтересованных) лиц. Всё это негативно сказывается на текущей работе.

Другое дело – пресловутый транзит. Ожидание существенных перемен после президентских выборов 2024 года формируется в течение как минимум трёх последних лет. А в последнее время упрёки в адрес некоторых руководителей часто оформляются в виде отложенных до мая 2024 года (время инаугурации избранного президента) прогнозов их отставок. Главная цель подобных вбросов – подготовка к перераспределению ролей и ресурсов после выборов.

Принято считать, что каждый занимающий пост во властной вертикали чиновник принадлежит (пользуется покровительством, связан деловыми или личными отношениями) к тому или иному влиятельному клану, иногда нескольким или вложенному в другие, как матрёшка. Тех, кто не вписан в эту схему, система выдавливает на периферию. В лучшем случае на должности третьего и четвёртого порядка.

В итоге вопрос о большинстве назначений на заметные посты решается в ходе конкуренции влияний, согласований и компромиссов. Если клановая структура стабильна и список тех, кто имеет выход на президента, не меняется, всё крутится по установленному ритуалу и говорить о каких-то кадровых прорывах достаточно сложно.

Однако сегодняшняя ситуация далека от аппаратной стабильности.

Связано это с тем, что созданная и отлаженная в мирное время система явно не выдерживает перегрузок войны, тем более затяжной. Новые вызовы могут привести к перегруппировке кланов и переформатированию или расширению круга советников и доверенных лиц Путина. И, судя по напряжению элит, борьба за эти позиции стала сегодня нервом всего политического процесса.

Один из важных субъектов внутренней политики – Правительство Михаила Мишустина. Серия проведённых им управленческих реформ сказалась на стилистике работы кабинета министров и повысила его вес среди других игроков, влияющих на процессы подготовки и принятия решений.

Определённую роль в укреплении позиций премьера сыграла и инициированная им осенью 2020 года пакетная ротация глав пяти министерств. Несмотря на то что новые назначения проходили по обычной процедуре согласований с сильными мира сего, Мишустину удалось получить почти полностью замкнутое на себя Правительство. Вдобавок в кабинете министров появились новые подразделения, занимающиеся управлением в режиме реального времени.

Эти и другие меры были нацелены на превращение Правительства в единый, слаженно работающий организм, свободный от влияния внешних лоббистов. Получилось, конечно, не всё, но количество внутренних разборок, отзвуки которых прорываются в информационное поле, существенно сократилось. В недрах этой мощной разветвлённой структуры не может не идти переподготовка правительственных чиновников и соответствующий кадровый отбор.

Согласно Конституции, после выборов президента именно назначенный им премьер (вероятность того, что Мишустин сохранит этот пост, велика) вносит на утверждение Госдумы кандидатуры будущих министров. И продвигать на эти посты он будет людей, которые, по его мнению, обладают необходимыми компетенциями и с которыми ему будет удобно взаимодействовать. Другой вопрос – насколько весомыми на фоне интересов других игроков окажутся его предпочтения.

Важным аргументом в пользу кадровых ротаций можно считать преклонный возраст членов команды Путина. Самый молодой среди них – это 58-летний Дмитрий Медведев. Другие политики гораздо старше, а некоторым уже за 70. Та же картина наблюдается в руководстве ключевых силовых структур. Главе Министерства внутренних дел Владимиру Колокольцеву 62 года, остальным от 68 до 72 лет.

Из сказанного не следует, что после выборов их всех следует отправить на заслуженный отдых. Для политика 70 лет не так уж много. Однако, если думать не только о сегодняшнем дне, но и о конце следующего президентского цикла (2030 год), преемников пора готовить, а в ближний круг стоило бы впрыснуть свежую кровь. Сам Путин стал главой Федеральной службы безопасности в 45, президентом – в 47 лет, и он прекрасно справился с возложенными на него обязанностями.

* Включён Минюстом РФ в реестр иноагентов.

Вера Зелендинова