Ошибка дверью: как власть использует скандал с вечеринкой Насти Ивлеевой

На модерации Отложенный

Ни субъект, перед которым должны каяться участники скандальной вечеринки, ни культурный код, который они нарушили, нигде четко не прописаны. Новые правила игры должны угадываться. Отсюда, обращает внимание социолог Алексей Фирсов, демонстративная жесткость наказания селебрити — они должны понимать, что лучше перестраховаться, чем рисковать. Самоцензура, как показывает опыт, может быть эффективнее цензуры

Покаяние перед «хранителями»

Если бы вечеринки в клубе «Мутабор» не было, ее нужно было придумать. В «обществе спектакля» необходим символический момент, который задает канон публичного поведения для публичных фигур в контексте текущей ситуации — с покаянием, отлучением, долгим обсуждением деталей. Давайте зададимся вопросом: перед кем извиняются публично герои вечеринки? Кто субъект, принимающий покаяние? В прямом смысле его нет, контур провести невозможно. Реципиент — «глубинный народ», который сам по себе принять извинение не может. Так и звучит в некоторых выступлениях героев просьба о прощении «у народа». Но где эти представители народа? С одной стороны, вопрос риторический, с другой — ответ покрыт мраком. Определить их невозможно.

По социальным сетям ходит апокриф: возмущение вечеринкой первыми высказали фронтовики, которых за день до мероприятия награждал Владимир Путин. Опять же, если этого не было, полезно сделать так, чтобы было. Композиция становится более красивой, емкой: субъект морального права визуализируется в гимнастерке, с медалью на груди. Вспоминается знаменитое из Владимира Маяковского: 

«Вам, проживающим за оргией оргию,
имеющим ванную и теплый клозет!
Как вам не стыдно о представленных к Георгию
вычитывать из столбцов газет?!
Знаете ли вы, бездарные, многие,
думающие нажраться лучше как, —
может быть, сейчас бомбой ноги
выдрало у Петрова поручика?..»

Покаяние в этом сценарии становится формой самокодирования: селебрити должны подогнать свое поведение под особенность момента, код которого не описан, но его «надо чувствовать» — как чувствуют уместность действия в ситуации, которая формально не описана, но интуитивно понятна. Фактически это продолжение давней линии на ликвидацию автономных этических или эстетических систем, входящих в конфликт с традиционной нормой, как ее понимают «хранители». Когда-то ставили в рамки чиновников, которые позволяли публичные излишества. Разумеется, в этом же ключе выстроена кампания против ЛГБТ («международное общественное движение ЛГБТ» признано в России экстремистским и запрещено) —  преследуются не практики, а их манифестация. 

Угадай мелодию

Какой скрытый посыл был у гостей клуба «Мутабор»?

Возможность автономного пространства, в котором — при юридической корректности — человек может вести себя сообразно своим вкусам, даже если они неприятны большинству. Не нравится — не смотри. Какой скрытый ответ на такую позицию сегодня? — «Нет, неверно. Такого автономного пространства больше нет, особенно для публичных, то есть формирующих образ жизни, фигур». Автономность — это специфика западной культуры, да и там она, после торжества «культуры отмены» и полосы покаяний перед угнетенными меньшинствами, поставлена под сомнение. XXI век начался с того, что людей вновь стали встраивать в большие идеологические системы, управлять нарративами. Клубное событие — ничтожный эпизод большого тренда. Еще раз можно зафиксировать: публичная сфера не предполагает в текущем мире этической автономии. Это и есть сигнал. Кстати, процессы против держателей Telegram-каналов — также развитие этой логики. 

Но при этом сам канон нигде не прописан, невозможно провести и сверку — к кому должна обратиться Ивлеева с вопросом: «Можно ли провести такую вечеринку?». Порядок должен угадываться. Отсюда — демонстративная жесткость ряда решений: показать инициаторам новых игр, что лучше перестраховаться, чем рискнуть. Ведь за всеми не уследишь: самоцензура, как показывает опыт ряда культур, и российской в том числе, может быть гораздо эффективнее цензуры. Перед лицом народа представитель элитарного сегмента должен восприниматься предсказуемо и прозрачно — almost nude, как было написано в дресс-коде вечеринки. 

У такой борьбы с общественными раздражителями есть другая сторона. Вряд ли кто-то особо узнал бы о вечеринке, если бы не волна возмущения. Но не стоит подозревать организаторов этой кампании в наивности: «не понимают, что лишним шумом только привлекают внимание». Вполне вероятно, что хорошо понимают. Демонстрация реакции невидимой, но понятной силы, которая расставляет все по местам, здесь важнее. Иными словами, реализуется модель: некая часть общества, претендующая на элитарность, совершает действие, вступающее в конфликт с глубинными ценностями. Следствие этого конфликта — нарушение нормальности и возмущение. Дальше, как говорили древние, появляется deus ex machina («бог из машины»), который приводит все в норму и при этом утверждает себя как демиурга. Все это напоминает детскую игрушку, в которой цветные  фигурки выскакивают из ящичка, а ребенок бьет их молоточком и с музыкальным сопровождением загоняет обратно. 

Но все же картина не будет полной, если в какой-то момент не последует милостивого жеста, мол, «народ у нас незлобив и прощает ошибки». Не всем, конечно. Но дверью можно, действительно, ошибиться. Когда задача обесценивания выполнена, то, что осталось, можно снисходительно погладить по голове, сведя ситуацию к шутовской истории.