Красный террор в Крыму

Предлагаем нашим читателям интервью с севастопольским краеведом Дмитрием Соколовым. Долгие годы историк занимается исследованиями истории Крыма в 1917—1921 годах. Этому трагическому периоду российской истории посвящены несколько монографий, выпущенных молодым исследователем. Эти книги рассказывают о политике «красного террора» в ходе Гражданской войны и о советских репрессиях против жителей полуострова, развернувшихся после Исхода Русской армии генерала Врангеля.

— Когда, при каких обстоятельствах и поводах, начался красный террор в Крыму? Был ли он стихийным или директивным?

— Все зависит от того, какой именно временной промежуток брать за точку отсчета. Если речь о событиях первых месяцев после эвакуации Русской армии генерала Петра Николаевича Врангеля – то в ноябре 1920 года. Если говорить о периоде Гражданской войны в целом – в декабре 1917 года. Советская власть устанавливалась на территории полуострова трижды: в конце 1917 — начале 1918 года, весной 1919 года и окончательно осенью 1920 года. Каждый из этих периодов отмечен массовыми репрессиями, которые проводились по социальному признаку, и прочими «прелестями» раннего большевизма. Наиболее близким к стихийному был террор, который захлестнул полуостров в первые месяцы после Октябрьского переворота. Красногвардейцам и революционным матросам не требовалось директив сверху, чтобы расправиться с теми, кого они считали своими врагами. В дальнейшем репрессии имели упорядоченный и системный характер. Особенно явно эта тенденция проявилась в период конца 1920 — первой половины 1921 года. В той или иной мере в процесс истребления неугодных режиму были вовлечены как чекисты и военные, так и гражданские структуры и партийные органы. Это выразилось в запрете свободного выезда за пределы региона, издании приказов о регистрации бывших военнослужащих Русской армии и иных лиц, которые были отнесены большевиками к числу реальных, потенциальных и мнимых врагов, а также неблагонадежных. В местных газетах проводилась кампания в поддержку террора. Поощрялось доносительство.

— Какими, на ваш взгляд, были основные фазы красного террора в послеврангелевском Крыму, как долго он длился?

— На мой взгляд, в кровавых событиях, которые происходили на территории полуострова в конце 1920 — первом полугодии 1921 года, следует выделить три взаимосвязанных фазы.

Вначале насилие было стихийным. Его проводниками были красные партизаны, махновцы, а также регулярные красноармейские части. Озлобленные сопротивлением белых и понесенными значительными потерями, победители совершали расправы над пленными врангелевцами, а также отдельными обывателями. Крымские города захлестнула волна грабежей. «Освободители Крыма от Врангеля» вели себя как оккупанты в порабощенной ими стране. Так, в фондах севастопольского архива, с которыми я активно работал, содержатся десятки, если не сотни, документальных свидетельств (суточных сводок милиции, обращений граждан, отчетов и т. п.), зафиксировавших многочисленные факты совершения преступлений чинами РККА и военными моряками в первые месяцы после окончательного установления советской власти. И это лишь один крымский город! Таким образом, насилие и криминал со стороны красноармейцев доставили немало хлопот и местным партийным и советским структурам. Некоторые наиболее вопиющие факты даже становились предметом судебного разбирательства.

Организованная фаза террора развернулась 17 ноября 1920 года. Именно тогда был издан приказ Крымревкома №4 об обязательной регистрации в трехдневный срок всех иностранцев, офицеров, работников гражданских учреждений, которые действовали в регионе при Врангеле. Поначалу людей регистрировали и распускали по домам. Но вскоре все изменилось. Была объявлена новая регистрация, и те, кто пришел на неё, были арестованы. Многих впоследствии расстреляли. Тех, кого пощадили, отправили в концентрационные лагеря. Людей практически не допрашивали. Приговоры выносились заочно, на основании анкет и опросных листов, которые люди заполняли при регистрации. Одновременно устраивались облавы. В результате тюрьмы и другие места заключения наполнялись новыми узниками. Наибольшее число расстрелов приходится на период конца ноября 1920 года — начала января 1921 года. Начиная с апреля 1921 года динамика расстрелов пошла на убыль. Смертные приговоры по-прежнему выносились, но их было существенно меньше. Вызвано это было в первую очередь тем, что основная масса «врагов» была к тому времени уничтожена. В практике карательных органов стали более активно применяться иные виды репрессий: высылка из Крыма, тюремное заключение. В мае 1921 года власти объявили амнистию. Однако рецидивы насилия продолжали сотрясать полуостров и позже, в ходе борьбы с повстанческим «бело-зеленым» движением, а также охватившим регион массовым голодом.

— Кого можно назвать идейными вдохновителями, организаторами и непосредственными исполнителями красного террора в Крыму в 1920—1921 годах?

— Трагедию красного террора в Крыму после Врангеля связывают с именами Бела Куна и Розы Землячки. Первый был председателем Крымревкома, вторая являлась секретарем Крымского обкома РКП (б). Так как определенное время они стояли во главе местной власти, именно их современники считали главными организаторами репрессий.

Сказать, что эта точка зрения является чересчур упрощенной, значит совсем ничего не сказать. Нельзя сводить все к злой воле этих двух функционеров компартии. Их вина несомненна, но степень участия ограничена зоной ответственности, а также периодом пребывания в регионе. Кун уехал из Крыма уже в декабре 1920-го, Землячка – в январе 1921 года. Расстрелы же продолжались и после. И в моих поздних книгах, и в лекционных выступлениях, и в интервью я неоднократно высказывался: красный террор в Крыму в начале 1920-х годов не являлся местной инициативой, но был обусловлен сущностью ранней советской системы.

Ключевые решения принимались не в Симферополе, а в Москве. И было это сделано еще накануне взятия полуострова. Группировка советских войск была усилена опытными чекистскими кадрами. Формировались комендантские, конвойные и расстрельные команды, из центральной России на Южный фронт мобилизовали сотни профессиональных карателей. После взятия полуострова они незамедлительно приступили к «работе». Именно питомцы «железного Феликса» — сотрудники ЧК и особых отделов — были непосредственными проводниками террора. И Бела Кун, и Землячка только дополняли их деятельность. В качестве председателя Крымревкома первый издавал приказы о регистрациях. Вторая проводила внутрипартийные «чистки». Оба функционера выступали на митингах с речами в поддержку репрессий. И все же органы ВЧК справлялись с поставленными перед ними задачами и без поддержки извне.

Вообще, я убежден, что ключевой вопрос надо ставить не столько о персональной ответственности тех или иных функционеров компартии и деятелей советских спецслужб, а о преступности ранней советской системы.

— Известны ли на сегодняшний день точные цифры погибших в ходе террора?

— До настоящего времени вопрос о количестве жертв остается открытым. Левоориентированные авторы апеллируют к цифре 12 тысяч человек. Именно эта цифра фигурирует в наградном документе начальника крымской ударной группы, чекиста Ефима Евдокимова. Вместе с тем, очевидно, что число убитых ей не исчерпывается. Так, другой видный чекист, Михаил Вихман, непродолжительно возглавлявший органы крымской ЧК, с апреля по май 1921 года, заявлял, что по указанию «боевого органа Партии ВЧК уничтожил какое-то количество тысяч белогвардейцев — остатки врангелевского офицерства».

Отметим, что к числу жертв террора также следует отнести лиц, чье уничтожение никак не документировалось. Это погибшие в ходе расправ, которые совершали красные партизаны и военнослужащие регулярных красных частей. Именно поэтому я солидарен с мнением следующих историков: Вадима Петрова, Александра и Вячеслава Зарубиных, Алексея Теплякова, которые утверждают, что доказуемая цифра погибших может составлять не менее 20 тысяч, а быть может, и выше (до 25 тысяч). А, кроме казненных, были отправленные на восстановительные работы в Донбасс (он сильно пострадал во время Гражданской войны), посаженные в тюрьмы и концентрационные лагеря. Родственников расстрелянных и других неблагонадежных также высылали из Крыма. Так, по данным авторов-составителей сборника документов «Архив ВЧК» (М.: Кучково поле, 2007.), к лету 1921 года из Крыма выслали не менее 100 тысяч человек.

— Насколько красный террор в Крыму после Врангеля был оправдан или это исключительно показательная акция устрашения и мести?

— Выше я частично ответил на этот вопрос. То, что происходило в Крыму в начале 1920-х годов, представляло собой масштабную социальную «чистку». В подавляющем своем большинстве репрессированные были готовы смириться с победой большевиков и верили, что победители проявят великодушие, позволив им честно трудиться на благо страны. Некоторые потенциальные жертвы даже принимали как должное перспективу отбыть наказание в лагере или на восстановительных работах в Донбассе. К сожалению, этим надеждам не было суждено воплотиться в реальность.

В условиях ранней советской системы такой сценарий был закономерен. Реакцией населения на эти расстрелы был рост недоверия к власти, активизация повстанческого движения. Проводившаяся параллельно с репрессиями политика советизации края, которая сопровождалась конфискациями имущества, запретом свободной торговли, продразверсткой, уже в конце 1921 года вызвала массовый голод.

Таким образом, если магистральной целью террора было в кратчайшие сроки привести население к лояльности и рабской покорности, то он ее не достиг. Напротив, те, кто еще совсем недавно восторженно встречал победителей, теперь смотрел на них с плохо затаенной злобой и ненавистью. Таким образом, насилие, захлестнувшее полуостров, надолго задержало его переход к мирной жизни.

— В последнее время необольшевистские историки и активисты продвигают миф о том, что «красный террор», дескать, был вынужденной мерой в ответ на «белый террор». Насколько этот конструкт соответствует действительности?

— Напомню: еще Карл Маркс называл насилие «повивальной бабкой истории». В основе большевистской идеологии лежала концепция «классовой борьбы», которая, являлась по сути не чем иным, как противопоставлением одной части народа другой. Или, если угодно, доктриной Гражданской войны. Человека могли репрессировать не за конкретные преступления или оппозиционные взгляды, но и за принадлежность к определенным социальным слоям.

«Белая» идейная установка была принципиально иной. Иными были и принципы проведения репрессивной политики. «Белые» правительства не ставили во главу угла истребление и дискриминацию целых общественных групп. Речь шла именно о наказании носителей идей революционного экстремизма. Большевики и другие участники Гражданской войны на стороне красных назывались «виновными в насильственном посягательстве на изменение существующего государственного строя». Также им инкриминировались преступные деяния общеуголовного характера.

Нелишне напомнить, что большевики совершили вооруженный захват власти путем государственного переворота. Нелигитимность ленинского режима признана Определением Общего Собрания Правительствующего Сената от 23 ноября 1917 года. Задачей Правительствующего Сената было охранение законности в России, то есть он являлся именно тем органом, который был правомочен признать советскую власть незаконной.

Таким образом, борьба с большевизмом являлась долгом каждого сознательного и законопослушного гражданина.

Если говорить о масштабе белых репрессий в Крыму, то основные вспышки насилия были проявлены в ходе подавления очагов партизанщины, а также борьбы с советским подпольем. При этом ни партизаны, ни подпольщики не были безвинными жертвами. Деятельность красных партизанских отрядов имела выраженный криминальный характер. В их составе было много уголовников. Подпольные организации совершали диверсии и теракты, при этом их не беспокоило, что в результате могут пострадать мирные жители.

Прочие проявления насилия со стороны белых – это криминальные эксцессы, которые не поощрялись командованием и структурами власти и осуждались общественностью.

— Насколько сильны в сегодняшнем Крыму необольшевистские и неосоветские настроения? Если сильны, то почему?

— Несмотря на то что среди жителей региона (в основном представителей старшего поколения) немало тех, кто так или иначе с симпатией относится к советскому прошлому, именно здесь в 2016 году открыли первый на территории России памятник Врангелю (установлен в Керчи). Определенные решения приняты и на местном законодательном уровне. Так, в Севастополе действует региональный закон «О праздниках и памятных датах города Севастополя», согласно которому 14 ноября — День Исхода Русской армии (1920 год) — в числе памятных дат. Еще до принятия данного правового акта 10 марта 2015 года в городе сложилась традиция проведения мемориальных мероприятий, приуроченных к очередной годовщине Крымской эвакуации: от Владимирского собора – усыпальницы адмиралов на центральном городском холме — по главным городским улицам к Графской пристани совершался крестный ход, который завершался памятной литией и возложением венков к мемориальной табличке в память о соотечественниках, вынужденных покинуть страну в 1920 году. В 2020 году завершено строительство храма в честь иконы Божией Матери «Умягчение злых сердец», который в перспективе должен стать частью Духовно-просветительского центра-музея Гражданской войны и политических репрессий. Начиная с середины 1990-х годов многое сделано и для увековечивания памяти жертв красного террора в Крыму. В Ялте, Симферополе, Феодосии, Евпатории, Севастополе и Керчи установлены поклонные кресты и часовни. Начиная с 2019 года 30 октября – в День памяти жертв политических репрессий — совершается молитвенное поминовение наших соотечественников, которые пострадали в ходе террора. Также полуостров является примером успешной реализации мероприятий по возвращению исторических названий объектам городской топонимики. В мае 2022 года такое решение приняли власти Симферополя, вернув центральным улицам города – Карла Маркса и Шмидта – их изначальные названия: Екатерининская и Потемкинская. Ранее, в 2016 году, в столице Крыма состоялось открытие памятника императрице Екатерине II, который был уничтожен большевиками в 1921 году. Таким образом, в деле возвращения исторической памяти в регионе сделано значительно больше, чем за его пределами. Это особенно очевидно на фоне того возмутительного демарша, который в ноябре 2023 года устроили коммунисты в Ростове, добившись демонтажа бюста генерала Врангеля, установленного на территории основанного им кадетского корпуса. В этой связи я считаю, что Севастополь и Крым были и остаются теми примерами, на которые нужно и должно равняться.

https://vk.com/id163047750

Дмитрий Соколов (vk.com)