Торжество национализма ("Foreign Policy", США)

Национализм – самая могущественная политическая сила в мире, и его нельзя игнорировать безнаказанно. 

Какая из политических сил сейчас могущественнее прочих? Кто-то скажет, что рынок ценных бумаг, кто-то вспомнит про религиозное возрождение или продвижение демократии и прав человека. Кто-то назовет цифровые технологии, которые воплощает в себе интернет и все, что он с собой несет, кто-то - ядерные вооружения, серьезно повлиявшие на то, как сейчас страны подходят к вопросам безопасности и применения силы.

Все это – вполне осмысленные ответы (без сомнения у читателей найдутся и собственные идеи), но лично я бы самой могущественной силой в нашем мире все же назвал национализм. Вера в то, что человечество состоит из множества разных культур – то есть групп, каждая из которых объединена языком, символической системой и представлениями о собственном прошлом (неминуемо приукрашенными и мифологизированными), - и что этим группам следует иметь свои государства, чрезвычайно сильно повлияла на историю последних двух столетий. 

Именно национализм создал большую часть современных европейских держав, превратив их из династических в национальные государства. 
Именно распространение националистической идеологии сокрушило британскую, французскую, османскую, голландскую, португальскую, австро-венгерскую и российскую/советскую империи. Именно благодаря национализму, когда в 1945 году была основана ООН, в ней состояла только 51 страна, а сейчас – почти 200. 
Именно национализм заставил сионистов стремиться создать государство для еврейского народа, и он же сейчас заставляет палестинцев хотеть собственное государство. 
Именно он помог вьетнамцам победить французов и американцев во времена холодной войны. Именно он толкает курдов и чеченцев бороться за свою государственность, 
а шотландцев – добиваться большей автономии от Британии. 
Именно из-за него на карте мира теперь появилась Республика Южный Судан. 

Осознав мощь национализма, можно многое понять о том, что происходит сейчас в Европейском Союзе. 
Во времена холодной войны европейская интеграция процветала, потому что американское покровительство создало для Европы тепличные условия. 
Однако сейчас Америка теряет интерес к европейской безопасности, сами европейцы почти не сталкиваются с внешними угрозами, а европейский проект слишком разросся и взвалил на себя неподъемную тяжесть – плохо продуманный валютный союз. 

Интересно чей проект? Кто финансирует?


Поэтому мы и видим постепенную ренационализацию внешней политики европейских стран, подталкиваемую несовместимостью экономических интересов, а также – частично -опасеньями по поводу возможных угроз местным (то есть национальным) идентичностям. 
Когда датчане опасаются ислама, каталонцы требуют автономии, фламандцы спорят в Бельгии с валлонами, немцы отказываются спасать греческую экономику и никто не хочет пускать в Евросоюз Турцию, мы можем наблюдать проявления национализма. 

Как доказывает в своей интересной новой статье мой периодический соавтор Джон Мирсхаймер (John Mearsheimer), реалистам проще понять и оценить мощь национализма. 
Нации – существующие в конкурентной и небезопасной среде – стремятся сохранять свою идентичность и культурные ценности. 
Во многих случаях для этого необходимо собственное государство.

Этнические и национальные группы без своего государства зачастую весьма уязвимы для завоевания, растворения и ассимиляции.

Точно так же, современные государства имеют массу стимулов для того, чтобы укреплять национальную идентичность – иными словами, взращивать национализм. 
Лояльное и солидарное население, готовое приносить жертвы (а в крайних случаях сражаться и умирать) во имя государства увеличивает государственную мощь и способность страны противостоять внешним угрозам. 
Короче говоря, агрессивная среда международной политики подталкивает нации обзаводиться собственными государствами, а государства – создавать для населения общую национальную идентичность. 
В сочетании две эти тенденции порождают долговременную динамику, приводящую к росту числа независимых национальных государств. 

Безусловно, этих целей достигают и не все нации, и не все государства. 
Некоторые из наций так и не смогли обрести независимость, а некоторые из стран – создать для себя единую национальную идентичность. 
К тому же, не всякая культурная или этническая группа считает себя нацией и стремится к независимости (хотя невозможно предсказать, не обретет ли такая группа в какой-то момент «национальное самосознание» и не начнет ли двигаться в этом направлении). Тем не менее, в течение последних ста лет число государств уверенно росло, во многих странах возникали национальные движения, и я не вижу причин ожидать исчезновения этой тенденции. 

Когда национальное государство создано, оно начинает поддерживать само себя. 
Такие страны всегда труднее завоевывать и подчинять, так как местное население обычно противодействует иноземному вторжению и активно борется с оккупантами. 
У успешных национальных движений регулярно возникают подражатели, что приводит к возникновению новых наций, требующих государственности. 
Несмотря на все недостатки национального государства (и на очевидные примеры «неудавшихся государств», такие как Сомали, Йемен или Афганистан), оно, вероятно, в обозримом будущем останется наиболее распространенной в мировой политике формой государственности. 

Так как национальная идентичность американцев предполагает преобладающую роль гражданственности (основанной на предположительно универсальных принципах - таких как свобода личности) и принижает роль исторических и культурных элементов (хотя они, безусловно, существуют) американские лидеры часто склонны недооценивать значение местной идентичности, а также культурной, племенной или территориальной лояльности. 
Во времена холодной войны мы упорно переоценивали значение таких транснациональных идеологий, как коммунизм, и недооценивали значение национальных идентичностей и интересов, которые в итоге породили массу конфликтов в марксистском мире. 
Точно так же ошибался и Усама бин Ладен, надеявшийся, что теракты и видеопроповеди породят массовое движение, которое возродит транснациональный исламский халифат.
Так же и те, кто думает, что усиливающийся Китай намерен покорно воспринять американские и западные представления о правильном миропорядке, недооценивают ту центральную роль, которую национализм играет в Китае. 
Между тем для китайского взгляда на мир он важнее любых реликтов «коммунистической» идеологии. 

Таким образом, если мы будем недооценивать значение национализма, мы много не поймем современной политической жизни. 
Сейчас он – самая могущественная политическая сила в мире, и продолжать игнорировать его просто опасно.