Революции совершают запутавшиеся идеалисты

День 7 ноября давно перестал быть красным днем календаря – грандиозный социальный эксперимент построения радикально нового общества после миллионов смертей и невероятных трудов и лишений завершился неудачей. Но неудачные эксперименты не являются бесплодными. Напротив, они умножают знание и мудрость. По крайней мере для тех, кто ищет того и другого.

В трагической истории ХХ века – как отечественной, так и в целом мировой – очень много поучительного. Эта история открывает нечто важное о человеческой природе.

Люди уязвимы для идеологий. Революция всегда делает ситуацию намного хуже. Кому-то это покажется азбучными истинами – но, увы, люди часто действуют исходя из надежды, что на этот-то раз азбучные истины окажутся неверными. Поэтому их стоит напомнить. Часто говорят, что революции происходят не на пустом месте, они являются результатом давно копившихся проблем, недовольства, которое зрело годами, опасных трещин, на которые в свое время не обратили внимания, подземных толчков, к которым не прислушались. Это верно; Российская империя не была земным раем. Впрочем, земного рая не было и нет нигде.

Но верно и другое – революция не решает никаких проблем и не исцеляет никаких общественных язв. Она ухудшает ситуацию настолько, что старый режим, который был провожаем плевками в спину и искренней радостью по поводу того, что он наконец-то рухнул, начинает представляться потерянным раем.

Это так с любой революцией – сначала ворчание по поводу прежнего положения дел, которое, кажется, терпеть было совершенно невозможно, потом короткая революционная эйфория, потом горькое сознание рухнувших иллюзий. Как с печальной иронией написал один эмигрант, «Ваня раскаялся – но было поздно. Его уже съел волк». Но с нашей революцией 1917 года это особенно заметно. Когда другие страны Европы уже восстанавливались после бедствий Первой мировой войны, в России все самое плохое только начиналось. Как так получилось? Конечно, наложился ряд факторов, но одним из самых важных была идеология.

Я хорошо помню, как в моем советском детстве я каждый день проходил мимо огромного транспаранта «Победа коммунизма неизбежна». Считалось, что в человеческом обществе действуют законы, подобные законам природы, и гениальные мыслители Маркс и Энгельс их открыли, а еще более гениальный Ленин развил и применил на практике.

История двигалась через ряд общественно-экономических формаций к светлому коммунистическому будущему. В отличие от традиционных религий, идеология не обещала личного бессмертия. Идея, что в светлом будущем потомки научатся воскрешать умерших, мелькала в первые годы после революции, но никогда не была частью официальной доктрины. Однако идеология предлагала нечто другое, чем раньше тоже заведовала религия – сознание того, что твоя жизнь осмысленна, включена в огромный и светлый замысел, что твои труды и страдания не напрасны, они являются частью потока, который неотвратимо струится к светлому будущему, что ты не одинок, а являешься частью огромного движения, которое включает в себя как всех жителей страны Советской, так и всех честных и справедливых людей во всем мире, которые осознали истину той же идеологии и борются ради тех же целей.

Ностальгия по СССР – это нечто большее, чем естественное переживание «как молоды мы были», воспоминания о детских мечтах полететь в космос или первом поцелуе. Это тоска по переживанию смысла жизни и единства с другими, по преданности чему-то доброму, справедливому и большему, чем ты сам. Тому, что оправдывает и наделяет значением неизбежную трагедию человеческой жизни. Это потребность в смысле, с одной стороны, отличает на от животных, с другой стороны, делает людей уязвимыми.

Адепты культов – «Народного Храма» Дэвида Джонса, «Аум Синрике*» Секо Асахары и т. п. – со стороны выглядят жалкими безумцами. Как можно не замечать, что их лидер – не воплощение космической доброты и мудрости, а опасный психопат, от которого надо, все бросив, бежать, спасая свою жизнь? Но если почитать воспоминания выживших членов подобных культов, возникает другая картина – доверия и энтузиазма, огромного эмоционального подъема, острого чувства братства.

Люди очень счастливы – до определенного момента. Им кажется, что они нашли то, по чему томилось их сердце.

Великие тоталитарные идеологии ХХ века иногда называют «религиями», но это создает путаницу в терминологии. Они верили в науку, а не в религию, и именно в науке видели обоснование своих «бессмертных идей». Но они эксплуатировали именно религиозные потребности человека – в истине, в смысле, в надежде, в единстве.

Не случайно они были остро враждебны по отношению к традиционной религии. Они претендовали на то же самое место в сердце человека. Все это говорит нам нечто важное об устойчивых чертах человеческой природы.

Люди нуждаются в том, чтобы их жизнь имела значение, ценность и достоинство. Они нуждаются в картине мира, которая придавала бы мировой истории смысл и направление. Конечно, у разных людей эта потребность может быть выражена с разной силой.

Эта потребность может находить здоровое и созидательное выражение, когда человек становится последователем традиционной религии, которая поощряет заботу о семье, гражданскую добросовестность, законопослушание и заботу о слабых. Если этого не происходит, в те структуры личности, которые предназначены для религии, встраивается вирус идеологии – иногда с очень разрушительными последствиями.

Иногда люди представляют себе революционеров (и последователей экстремистских движений вообще) как омерзительных психопатов, которые творят зло, чтобы упиваться человеческими страданиями. На самом деле, хотя революция всегда поднимает со дна самые порочные элементы общества, сами революционеры обычно идеалисты, которые готовы на великие жертвы ради того, что они искренне считают добром и истиной. Можно сказать, что революционер – это испорченная заготовка для святого.

Если бы, скажем, Дзержинский не отрекся от Христа, а употребил бы свою энергию на служение Ему, он вошел бы в историю как великий святой. Но увы, он расточил свои таланты на создание организации, которая оказалась «напичканной преступниками, садистами и разложившимися элементами люмпен-пролетариата».
Идеализм – это не всегда хорошо. Он может быть источником великого добра, если человек обретает истинную веру. И может обернуться страшным злом – если он увлекается идеологией.

Революции действительно совершают идеалисты – на беду себе и всем остальным.