Как мы советские изобретали в электронике

     Вот расскажу как было дело с изобретательством при разработке крупносерийного видеоконтродьного устройства (условно - ВКУ) в Ленинградском ОКБ Р.

     В нашей разработке мы могли использовать наиболее качественную советскую комплектацию, которую поставлять «на гражданку» запрещалось.

    За «качество труда» платили дополнительную дифференцированную прогрессивку: еще 20-50 процентов к нормированному по стране окладу. Естественно, на нашем низовом уровне под качеством по-советски понимали не мировой технический уровень, а своевременную сдачу разработанной документации (в моей группе это были электрические схемы ВКУ) и отсутствие ошибок, преимущественно в начертании этих документов. Для этого на уровне предприятия было  предусмотрено специальное контролирующее подразделение судьбоносных дам, каждая из которых хоть и не смыслила ничего в электронике, но прекрасно умела подсчитывать количество отклонений от норм начертания разработанных электросхем по так называемому ЕСКД. Априори  считалось, что мы создаем самую современную технику, а что-то исследовать, изыскивать или изобретать -  излишне.

Однако, не всегда так получалось.

 Так, в нашем ВКУ необходимо было разработать узел растровой строчной развертки. Обычные схемные решения, заимствованные из телевизионной техники, не подходили в связи с жесткими требованиями по климатике, механической прочности и другим причинам. Особенно неприятным оказалось отсутствие возможности реализации в диапазоне необходимых температур одной паршивой детальки, которая в телевизионных приемниках называется регулятором экспоненциальной коррекции линейности строк (РЛС), служащей для компенсации паразитных активных потерь обмотки, и представляет из себя регулируемый нелинейный дроссель на феррите. В других областях преобразовательной техники уже потихоньку отказались от подобных решений путем умного использования новых полупроводников. Поэтому очень хотелось и здесь как-то использовать в качестве нелинейного элемента диод. Порывшись в Патентном фонде Михайловского замка, нашел решение Pat USA №3795835., в котором реализована такая замена, но получить приемлемую линейность для ВКУ не получилось из-за того, что она принципиально корректирует только на половине растра. Пришлось серьезно повозиться, прежде чем  удалось устранить этот недостаток, причем было найдено решение, в котором нелинейным элементом достаточно качественной экспоненциальной коррекции является обычный кремниевый диод, а ее регулировка осуществляется простым потенциометром.

Если читателю когда-либо приходилось рассматривать электрические схемы старых телевизоров, возможно, он (как, в свое время, и я) был возмущен нечитабельностью схем строчной развертки. В действительности же тут нет никакого злого умысла, а схемотехническая  сложность связана с весьма значительной функциональной и регулировочной загруженностью узла.

Поэтому само по себе новое решение строчной развертки требовало большой адаптационной привязки. 

На эту работу, требующую добросовестности в сочетании с тонким творческим чутьем, мало кто способен. Я знал только одного способного на это человека.

Это был Васильев Сергей Александрович. Мы с ним  вместе работали ранее во ВНИИ Коминтерна. За глаза и в глаза, всегда и везде все его звали Сережа. По моей просьбе и благословению руководства он быстренько перешел в «Р» и стал доводить новую строчную развертку до ума.

. Сережа взялся за адаптацию новой схемы развертки и через несколько месяцев ее завершил. Неплохо. На наши решения строчной развертки мы получили Авторские Свидетельства СССР (АС №678711, №894885, №930742 , №1105105).

 Решение понравилось, после публикации изобретений заинтересовались сторонние разработчики, которые вышли на нас через патентные службы. Мы не делали секретов. Делились ноу-хау с разработчиками из других городов. Кое-кто внедрил, но также как и у нас в ограниченной «спецтехнике». И мы предположили, что в бытовых телевизорах наши решения можно тоже недурно использовать. 

Стал я донимать телевизионщиков.  Но «на Козицкого», где изготавливали   ленинградские телевизоры «Радуга», заявили, что они лишь изготовители, а не разработчики. Разработчикам все  «до фени». Не до нас - у них «другие большие задачи». 

Поехал в Москву на самый большой  завод телевизоров в СССР. Поговорил с явно  мудрым техническим начальником. Он хоть выслушал. Ничего не ответил, но указательным пальцем поманил - пойдем, мол, покажу. Привел в цех изготовления этих самых моточных РЛС и сказал великое: «Вы что, предлагаете  мне ликвидировать этот участок? А что на этом месте будет? А куда я дену этих намотчиц? Выгнать? Щаас!». На мои дальнейшие нападки он авторитетно заявил, что, по его опыту, все подобные потуги бессмысленны. Я и заткнулся!

 А в нашем ВКУ мы еще изобрели новые функциональные полезные возможности  ( АС №849541, №1123116, №1259519) .

Помимо строчной развертки совместно с талантливейшим конструктором В.М. Шумилиным  мы также изобрели ряд высококачественных конструктивных решений связанных с установкой кинескопа ( АС №843307, №936122, №980294, №110595, №1153430).

      К счастью, в то время патентные службы в Москве во ВНИИГПЭ широко пользовались высококвалифицированной профессионально грамотной научно-технической экспертизой сторонних организаций, что позволяло при оформлении документов минимизировать теоретические и юридические дебаты.

А как же наше родное руководство ОКБ?

 За все время моей работы оно не разу не интересовалось и не обсуждало да, думаю, и при желании не смогло бы понять сущность наших технических решений. И не потому, что номенклатурные начальники Радуги в отличие от нас – разработчиков - фатально были отпетыми тупарями. Отнюдь! Просто они легче других усекали, что - не фиг выпендриваться - свят лишь План!

Был гигантский параллелизм разработок не только на уровне предприятия, но и на уровне его подразделений, и это считалось нормой: платили инженерам гроши, а за воротами «Р»  стояла куча наштампованных советских спецов, желающих также получать упомянутую дополнительную халяву. 

Сплошь и рядом в двух смежных комнатах разрабатывали с нуля одинаковые узлы, и в результате такой информационной изолированности изделие местами напоминало  лоскутное одеяло, но  Режим категорически запрещал специалистам общаться по тематике разработок и даже заходить в соседнюю комнату своего же НИО.

 Доступ к профессиональной отечественной и иностранной информации ограничивался незначительной библиотечной периодикой. Правда, можно было заказать копию журнальной статьи или патента по межбиблиотечному абонементу (МБА). Эта служба была не перегружена и работала медленно, но добросовестно и доброжелательно.

К тому времени «железный занавес» уже изрядно подгнил, и у нас в Ленинграде изредка стали происходить международные профессиональные выставки. Однажды я даже попросил отправить ведущих специалистов на одну из таких открытых выставок, напрямую касающейся нашей тематики. Но не то что группу, а даже меня, единственного, не только не отпустили, но и осмеяли как слабака, не верующего в «собственные радиолюбительские силы». Зато во первых строках судьбоносной аттестационной характеристики - то ли в дурацкую шутку, то ли по злому умыслу - отметили мою главную опасную особенность - «…посещает международные выставки» и ни слова о нашей изобретательской деятельности. Правда в характеристике также не было и смертоубийственного замечания, что мол «знакомится с иностранцами»

Впрочем, был один - единственный случай, обсуждения  наших технических решений, когда техсовет   формально обязан был дать отзыв о внедрении результатов моей диссертации в разработки ОКБ. Обсуждение, в основном, свелось к тому, что секретарь несколько раз «остроумно» произнес слово «репукерация» вместо поразившего его в заглавии работы – «рекуперация». Вероятно, на этом основании, нисколько не стыдясь, научно-технический совет Объединения "Красная Заря", в котором формально считалась  выполненной диссертация, не постеснялся объявить себя некомпетентным  даже в той части, которая внедрена в собственную продукцию.

Но зато маленький  человечек - начальник отдела режима (кем-то не без юмора означенного номером 1), бдительно защищая  Родину, в течение двух месяцев наотрез отказывался подписать разрешения на выпуск диссертации: "Вот такие, как вы, пишут-пишут, а потом вдруг Государственные секреты оказываются у Наших Врагов". 

Как сейчас представляется, главной функцией  Отдела была репрессивность по отношению к нашему брату - ИТРовцу: только он по собственному усмотрению мог выдать или, наоборот, не выдать обязательные  Справки с печатью, в которых указывалось лишь две вещи: во-первых, что ты – «Товарищ», а во-вторых, что «допущен к работе». Оказаться в то время нетоварищем было  несоразмерно драматичнее, чем сейчас негражданином в Прибалтике. Отчетливо припоминаю свои кошмарные сны тех времен о возможной потере этой Справки. 

Но в тот раз на «Красной Заре» в конце концов все обошлось благополучно: по рекомендациям опытных Товарищей я  поставил начальнику отдела режима «поллитру». Ознакомившись с надписями на бутылке на чешском языке, он пришел в благодушное состояние, и, ни минуты не медля, разложив все мои бумаги лесенкой, тут же подписал их демонстративно без прочтения. Oh, yes! До чего ж добрый мужчина: всего-то за 0,5 да вовсе не читая !

Оно, конечно, не этично с моей стороны, но оправдываюсь тем, что при пробивании диссертации эта взяткодача была единственной. Только начальнику «Первого отдела», а больше – никому.

.

В поисках лучшей доли я много попрыгал по разным конторам. Количество авторских свидетельств СССР и патентов России у меня приближается к сотне. Думаю, что трудно найти такой отечественный городок, в котором сейчас не фурычило бы какое-нибудь из моих изобретений.

Непоуехал. И ни о чем не жалею!

Петр Новыш  . Санкт-Петербург