Путин в лабиринте: как Москве не проиграть на Ближнем Востоке

 Каждый новый ближневосточный кризис совершенно уникален. И каждый новый кризис похож на предыдущие — и в смысле своего воздействия на сам регион, и в смысле своего воздействия на мир за его пределами. В 1956 году президент Египта Абдель Гамаль Насер национализировал принадлежащий тогда британцам Суэцкий канал. В ответ Лондон объединил свои силы с Израилем и Францией и организовал против Египта военную интервенцию. Израиль по итогам этой интервенции выиграл, а вот для Великобритании все закончилось страшным фиаско и фактическим вылетом из рядов самых главных мировых держав. И вот в момент, когда кризис неумолимо двигался к такому финалу, супруга тогдашнего британского премьер-министра сэра Энтони Идена леди Кларисса Иден произнесла фразу, которая прогремела на всю страну: «В последние несколько недель я иногда чувствовала, что Суэцкий канал протекает прямо через мою гостиную». Сегодня, фигурально выражаясь, Суэцкий канал снова протекает через наши гостиные, а также через наши аэропорты, улицы и умы.

Месяц тому назад казалось, что новое воспламенение на Ближнем Востоке не станет для России очередным испытанием на прочность. Но вышло по-иному. «Внутренние беспорядки — замена нынешних российских элит элитами переходного периода. В результате всего этого Россия на определенный период сосредоточится на своих внутренних проблемах и начнет занимать то место в мире, которого она действительно заслуживает (место неглобального игрока)» — так вскоре после беспорядков в Махачкале советник главы офиса президента Украины Михаил Подоляк охарактеризовал стратегические цели и задачи официального Киева. Совершенно очевидно, что в рамках реализации этих целей и задач режим Зеленского делает ставку на раскручивание в России антисемитских настроений, вплоть до организации кровавых погромов.

Одновременно политическая атака на Россию идет и с другой стороны. Официальное заявление МИД Израиля по поводу недавнего визита делегации движения ХАМАС в столицу РФ: «Израиль рассматривает приглашение главарей ХАМАС в Москву как недостойный шаг, который дает попутный ветер террору и легитимацию зверствам террористов ХАМАС. Мы призываем российское правительство немедленно изгнать террористов ХАМАС».

В момент, когда на тебя давят со всех сторон, может возникнуть искушение поменять или хотя бы скорректировать свой внешнеполитический курс. Но в данном случае этому искушению нельзя поддаваться ни в коем случае. Интересам Москвы отвечает проведение сбалансированной, можно сказать, срединной линии на Ближнем Востоке. Любой крен в ту или иную сторону нанесет ощутимый вред российским национальным интересам.

В 1991 году, в период, когда между СССР и Израилем еще не существовало дипломатических отношений, советский министр иностранных дел Александр Бессмертных нанес визит в Тель-Авив и был радушно принят премьер-министром этой страны Ицхаком Шамиром. Шамир был очень жестким человеком, который, согласно его более позднему собственному конфиденциальному признанию российским представителям, так и не раскаялся в таких своих «грехах молодости», как организация террористических актов, включая убийство в 1944 году британского министра-резидента на Ближнем Востоке лорда Мойна. Но одновременно родившийся в 1915 году в Гродненской губернии Российской империи и вполне владевший русским языком Ицхак Езерницкий (такую фамилию Шамир носил в первые годы своей жизни) был еще и обладателем хорошо развитого чувства юмора. Советскую делегацию он порадовал следующим рассказом.

В начале 80-х годов Шамир занимал пост министра иностранных дел Израиля и, посетив в этом качестве Генеральную ассамблею ООН в Нью-Йорке, увидел там другого уроженца Белоруссии — главу МИД СССР Андрея Громыко. Шамир тут же подошел к коллеге и спросил с непередаваемым акцентом выходца из еврейского местечка: «Г-н Громыко, почему вы нас не любите?» — «Как я могу вас не любить? — ответил ему шеф советской дипломатии с не менее непередаваемым белорусским акцентом. — Я ведь голосовал в 1948 году в ООН за создание государства Израиль!»

А вот другой эпизод, характеризующий всю сложность, неоднозначность и многогранность истории отношений Москвы и Израиля. Принимая в период правления Ельцина одного из российских послов в Тель-Авиве, тогдашний президент Израиля Эзер Вейцман вдруг ударился в воспоминания и рассказал, как, будучи молодым пилотом, он в преддверии первой арабо-израильской войны в 1948 году посетил обильно украшенную портретами Сталина Прагу и активно участвовал в секретных поставках военной техники, включая самолеты, из Чехословакии в Израиль. Официально эти поставки были результатом суверенного решения властей Чехословакии. Но, естественно, в реальности решение было принято лично Сталиным. Не желавшие создания государства Израиль арабские государства находились тогда под очень плотным западным влиянием. И в какой-то момент «отец всех народов» думал о превращении Израиля в советский форпост на Ближнем Востоке.

Как известно, эти расчеты не оправдались. К моменту начала следующей арабо-израильской войны летом 1967 года Израиль превратился в «непотопляемый авианосец» США на Ближнем Востоке, а СССР стал союзником самой влиятельной страны арабского мира — Египта.

Утром 5 июня Израиль неожиданно начал войну и уже через несколько дней установил контроль над территорией, которая больше чем в три раза превышала его собственный размер. Возможно, масштаб израильской победы был бы еще более впечатляющим. Но 10 июня председатель совета министров СССР Алексей Косыгин отправил президенту США Линдону Джонсону срочную телеграмму: «Мы предлагаем, чтобы вы потребовали от Израиля безоговорочного прекращения боевых действий в течение нескольких ближайших часов… Мы хотим предупредить Израиль, что если это не будет выполнено, то мы предпримем необходимые шаги, включая и военные».

Угроза сработала. Москва наглядно продемонстрировала размер своего влияния на международной арене. Но, к сожалению, одновременно брежневское политбюро продемонстрировало и то, как не надо вести внешнюю политику. В тот же самый день 10 июня 1967 года посол Израиля в Москве Катриэль Кац был вызван в МИД на Смоленскую площадь и получил на руки ноту следующего содержания: «Советское правительство заявляет, что ввиду продолжения агрессии со стороны Израиля против арабских государств и грубого нарушения им решений Совета Безопасности правительство Союза ССР приняло решение о разрыве дипломатических отношений Советского Союза с Израилем».

Вот как известный российский историк Геннадий Костырченко описал в своей книге «Тайная политика: от Брежнева до Горбачева» долгосрочные последствия этого решения: «Разорвав дипломатические отношения с еврейским государством и переведя его в разряд непримиримых врагов, советское руководство обрекло себя на однобокую ориентацию, отягощенную к тому же обременительным обязательством по поддержке хронически слабой арабской стороны. Проигрышность и уязвимость такой позиции особенно стала очевидной после того, как 14 марта 1976 года Египет расторгнул в одностороннем порядке Договор о дружбе и сотрудничестве с СССР и, переориентировавшись полностью на США и Израиль, серьезно подорвал политический авторитет Советского Союза на Ближнем Востоке».

Подобным двурушническим образом себя вел не только Египет президента Анвара Садата. Вот как, например, Евгений Примаков описал в своей книге «Ближний Восток на сцене и за кулисами» поведение такого «большого друга Советского Союза», как президент Менгисту Хайле Мариам: «Несмотря на занимаемую на словах антиизраильскую позицию эфиопское руководство во главе с Менгисту регулярно получает оружие из Израиля, поставляемое морем в порт Момбасу. Эфиопия в то время вела войну против Сомали, а Менгисту клялся в верности Москве, но тщательно скрывал факт секретных договоренностей с Израилем».

Самое смешное, что подтверждение факта наличия таких договоренностей Евгений Примаков сумел получить от самого Израиля. Занимая в начале 70-х годов пост заместителя директора Института мировой экономики и международных отношений, Евгений Максимович по заданию советского руководства осуществлял конфиденциальные контакты с израильским начальством: «В ожидании приема у премьер-министра мы задали этот вопрос Бен Элиссару (начальнику его канцелярии. — «МК»), который подтвердил факт поставок этого оружия. «Естественно, — сказал он, — сделка строго конфиденциальная… В качестве компенсации за поставленное оружие эфиопское руководство обязалось отпустить в Израиль 20 тысяч фалашей — граждан Эфиопии, исповедующих иудаизм».

Большая политика на Ближнем Востоке как состояла, так по-прежнему и состоит из таких скрытых от посторонних глазах нюансов, из секретных слоев, под каждым из которых скрывается еще более секретный. Игнорирование этого факта, попытка проводить политику в регионе, основываясь на бинарной логике (есть те, кто за нас, и те, кто против нас), обрекает даже великую державу на роль объекта, которым манипулируют все подряд. Принятие этого факта дает великой державе шанс на успех даже в таком сложном регионе, каким являлся, является и всегда будет являться Ближний Восток. В период путинского правления Россия сумела воспользоваться этим шансом на все 100%. И объясняется это, в первую очередь, тем, что современная линия Кремля прямо противоположна линии брежневского политбюро.

Москва не загоняет себя в угол, не лишает себя свободы маневра, не превращает себя в добровольного заложника кого бы то ни было. Такая линия вызывает уважение в регионе. Но это уважение у некоторых региональных игроков смешано с недовольством, с желанием вернуть «старые добрые советские времена», когда Москву можно было с помощью риторики о «братстве, дружбе и социализме» заставить таскать каштаны из огня для чужого дяди. С одной стороны на Россию давит Тель-Авив, требуя от Москвы порвать все контакты с ХАМАС и занять однозначную произраильскую позицию в духе 1948 года. С другой стороны на Кремль давят носители противоположных взглядов и позиций (выражаюсь столь округло потому, что среди этих носителей движение ХАМАС занимает не первое и даже не второе место). За этим давлением явно скрывается желание вернуть ситуацию 1967 года или даже кое-что похуже.

Ясно, что ни то, ни другое не соответствует российским национальным интересам. Выбирая между сторонами конфликта на Ближнем Востоке, Москва неизменно должна выбирать себя, как бы это не было обидно ее партнерам в регионе и за его пределами.