России нужны свои «фабрики мысли»

Скандальная статья директора Института США и Канады РАН Валерия Гарбузова, в которой он выступил резко против политики России и отстаивал американское видение мира, обернулась его увольнением. Но проблема куда серьезнее. Данная история высветила огромную проблему с российскими аналитическими центрами. И поставила вопрос о том, работают ли они на свое государство или же скорее обслуживают интересы конкурентов и противников России.

За последние дни и недели многие подробно изучили биографию Гарбузова и изумились, как краевед из Пскова после возвращения из США, где он учился по программе Фулбрайта, смог дорасти до директора одного из важнейших институтов, плотно работающих с государственными структурами.

Но только ли в Гарбузове и конкретном Институте США и Канады дело? К сожалению, не только в них. На протяжении многих лет Россия в значительной степени отдавала своим геополитическим конкурентам формирование того, что с подачи Запада стали называть «мозговыми центрами» и «фабриками мысли». В результате многие руководители и сотрудники профильных учреждений и ведущих вузов работали скорее не на интересы России, а по тем или иным причинам шли в фарватере политики США, Германии, Швеции и т. д.

Процесс начался еще в глубоко советские, доперестроечные времена. Сотрудники учреждений вроде Института по Соединенным Штатам Америки АН СССР могли выезжать в капиталистические страны, и в этой возможности многие видели привилегию. Поездки «туда» ценилась, чем и пользовалась принимающая сторона. Этих людей в Европе и Северной Америке должным образом обхаживали, и превращали в агентов влияния – причем часто совершенно добровольных. Тем более что Запад, в отличие от СССР, тогда находился на подъеме, и им – часто справедливо – казалось, что «там» лучше.

Затем наступили перестройка и безвременье 1990-х годов. Государство перестало финансировать науку должным образом, чем и воспользовались США и Западная Европа. К этому моменту они создали целую сеть «фабрик мысли» вроде Фонда Сороса, Фонда Аденауэра или Шведского института – тех самых, которых у нас в последние годы признали нежелательными. Они стали спокойно открывать свои филиалы в России, переманивая к себе многих ведущих ученых-гуманитариев. Которые, естественно, не могли кусать кормящую их руку…

Параллельно Запад начал активно работать и с давно сложившимися структурами вроде вузов и научных институтов. Он давал деньги на совместные программы, позволявшие их участникам обеспечить достойный по тем временам уровень жизни. Исследования, естественно, в большинстве случаев носили определенную идеологическую окраску. В итоге по карьерной лестнице вверх часто продвигались те, кто наиболее показал себя в рамках таких обменов.

Опасность такого проникновения Россия начала осознавать после «Оранжевой революции» 2004 года на Украине. У нас стали появляться свои «фабрики мыслей» вроде «Валдая» и Изборского клуба. Открылось больше аналитических центров.

Однако общий вектор на встраивание в мировую науку и плотную работу с коллегами из Европы и США никуда не делся. И сложившаяся в 1990-е система воспроизводства лояльных Западу кадров в одночасье исчезнуть не могла.

Главным мерилом уровня ученого стал его рейтинг в западных индексах вроде Scopus. Особенно ценились публикации в западных журналах – невзирая на то, что они в основном имели четкую идеологическую окраску. Финансирование науки из государственных средств или из средств российских компаний постепенно увеличивалось. Но система воспроизводства и продвижения кадров, связывающих свое будущее с продвижением европейской и американской повестки в России, продолжала набирать обороты.

Наряду с ростом финансирования, органы государственной власти России стали всё чаще обращаться за аналитикой по теме выстраивания отношений с теми же США и Евросоюзом в структуры РАН и вузы. Но что они могли получить от специалистов, плотно сидевших на «западной игле»? Понятно, что. А тем временем из вузов выпускались новые специалисты, прошедшие обучение по совместным программам. И они пополняли ряды отечественных «мозговых центров».

После 2014 года картина изменилась, но не радикально. Неприятная правда стала вскрываться с началом СВО. Оказывается, отечественная аналитика попала в денежную и идейную зависимость от западной. Пришлось начать этот гордиев узел разрубать.

Чтобы изменить такое положение вещей, государство должно взяться за «мозговые центры». И не только в плане денег, но и в смысле кадрового обеспечения. Ими должны руководить люди, которые руководствуются интересами России, а не кого-то еще. Это никак не исключает сотрудничество с западными коллегами (там, где оно возможно), однако оно должно вестись исключительно для пользы собственной страны. И именно патриотически настроенные аналитики должны иметь возможности для карьерного роста.

Кроме наведения порядка в имеющихся, необходимо создавать и новые «мозговые центры». Они вовсе не должны работать по принципу единомыслия, их необходимо сделать разнонаправленными. Бояться споров между ними не надо – ведь известно, в результате чего рождается истина.

Отдельный разговор – появление аналитических центров при парламентских партиях наподобие того, что имеется в Германии. И как доказал немецкий опыт с фондами Аденауэра, Эберта или Науманна, такие структуры оказываются действенным инструментом продвижения интересов страны. Все они, несмотря на идеологические расхождения, работают на Германию. Весь вопрос в том, чтобы руководили такими структурами патриотически настроенные профессионалы, а не те, кто бесконечно заглядывает через шенгенскую стену.

Только в результате планомерной работы государства и существенной перестройки «фабрик мысли» можно наладить систему, действующую в интересах России. И основной вопрос здесь – кадровый. К счастью, квалифицированных и вполне патриотически настроенных специалистов-международников у нас хватает.