Начало мужского конца (ЧАСТЬ 2)

Окончание. Начало читайте здесь

Игорь Найденов: «Женщины — как дети. Зачем-то стремятся поскорее вырасти» 

Сейчас я буду страшно рефлексировать и женоненавистничать. Кто не спрятался, тот может идти менять прокладки. 

Приятели возвращаются из Таиланда. Предупреждают: «Там, если девку хочешь снять, бери средненькую на физию. Самых симпатичных пропускай — это мужики».

Не знаю почему, но в этом месте рассказа я ощущаю гордость за свой пол, и что-то эротическое начинает щекотать в нижней части живота. Мужская природа — и физическая, и духовная — гораздо пластичнее, разумнее, чем кажется некоторым молоденьким журналисткам.

Настоящий мужчина, милая, не тот, кто долго не кончает. А тот, кто быстро соображает. Я, например, быстро — не прошло каких-то сорока лет — сообразил, что жизнь предоставляет мне, как настоящему мужчине, кучу возможностей экспериментировать с гендерной самоидентификацией. В самом деле, надоело, что нужно быть строго молотом и пестиком, противопоставляя себя наковальне и тычинке.

Теперь у меня так. Захочу — добавлю себе маскулинности, в морду какому-нибудь гопнику (хотя интеллигенту — приятнее) дам. А захочу — поплачу сентиментально, как некая дама с камелиями, над фильмом «Танцы с волками».

А баба? Баба так, как я, не может. Бабы — это гвозди. Прямолинейные и блестят.

Кому из мужчин не хотелось хоть раз, хоть на денек стать женщиной? Почувствовать, что это такое: когда у тебя титьки, когда можно сказать, что у тебя голова болит, и все тебя начнут жалеть, а не презирать за слабость.

В то же время я не знаю женщин, желающих на денек оказаться мужиком. Им в мужском обличье неинтересно, некомфортно, худо. Все, что нужно женщине для гендерного счастья, — это взять мужчину за пенис и крепко держать до конца его дней, что бы там ни говорили деловые дамы.

— Ты меня любишь? — то и дело спрашивает меня моя жена.

— Ни на что другое времени не остается, — то и дело отвечаю я.

Он едва донес ее до брачного ложа

Пара. Он — лысый, как князь Монако, только что женатый, женоподобный, вызывает легкую брезгливость. Она — с четырехмесячным пузом, прикрывает его букетом, вся воздушная в винтажном бежевом тюле. По бокам от них подруга и мать — ее, по всей видимости, — движутся эскортом, как спотыкающиеся на высоких каблуках телохранительницы.

Бутырский дворец бракосочетаний, единственное в Мос­кве место, где расписывают с иностранцами. Странное название. Вот Бутырская тюрьма — это понятно, знакомо.

Белые женщины, цветные мужчины. Черные и желтые, иссиня и изжелта, гастеры и экспаты, с двойным гражданством в паспорте и с тройным одеколоном изо рта. Мужчины скучают: кто покачивает ногой, кто забавляется с телефонными игрушками. Женщины что-то усердно строчат в бумажках. Оказывается, заполняют заявления на брак. И за себя, и за жениха.

— Существует такое убеждение: инфантилизм заканчивается там, где появляется необходимость действовать, принимать решения. Допустим, есть нечего. Это справедливо? — спрашиваю я Анну Карташову, руководителя Психологического центра на Волхонке.

— Согласна. Это вещь, обусловленная обстоятельствами. Но есть проблема. Часто родитель-женщина не дает своему ребенку-мужчине взрослеть, потому что чем он зави­симее, тем проще его контролировать. Поэтому нельзя допустить, чтобы у птенца кончилась еда.

Психологическая ответственность в паре «родитель — ребенок» лежит на родителе. В данном случае на женщине. Поэтому женщина в первую очередь должна перестать хотеть быть мамой.

— Каковы корни мужского инфантилизма?

— У меня есть твердая уверенность, откуда пошло у нас это безобразие. Причина в Великой Отечественной войне. Мужчин было мало, много матерей-одиночек: им приходилось рожать от женатых. Преувеличенная ценность мужчин вытекала из менталитета: пусть контуженый, инвалид, старый — хоть какой, но свой.

В результате выросшие в неполных семьях дети — и девочки, и мальчики — не видели классической мужско-женской модели отношений. Только материнско-детскую. Они не знали, как нормальный здоровый мужик, простите, заботится о нормальной здоровой бабе. Потом они женятся, эти два ребеночка, выросшие без отцов, и начинают снова строить материнско-детскую модель. Она принимает на себя роль матери, потому что женщина — это прежде всего мать. А он — роль дитяти. И, рождая своих детишек, они демонстрируют им то же самое.

— Получается, что у этого не будет конца?

— Это как проклятье до седьмого колена. Мы живем в окружающей среде. Если волчонок обитает в тайге, он будет охотиться на зайцев. А если в тундре, среди карликовых берез — то на леммингов. Инфантилизм растет из неумения быть взрослым. Чтобы что-то уметь, надо, чтобы тебя научили родители. А Маугли — это сказка.

Дорогой, на сколько я выгляжу? — На 36,6 

«Я даже не могу объяснить, почему ничего не хочу, — говорит персонаж Никита автору текста Юлечке. — Женщина не победила, она просто взяла власть. А мужчины расслабились».

А ничего, что мужчинам надо просто иногда подумать над мироустройством?! Забавно: баба, размышляющая над мироустройством!

Бабушкинский загс. Попасть в спецкабинет для разводящихся можно только с черного хода. Как бы втихаря, как бы непристойно это — разводиться. Мужчины ослепительно и оглушительно ироничны. Им кажется, что так можно сохранить лицо. Какая причина развода, спрашиваете? Не сошлись сексуальными ориентациями. А еще конец света скоро — не нагулялся.

— Многие расстаются из-за мужского инфантилизма? — спрашиваю я даму, оформляющую документы.

— Кто же признается? Женщина не скажет, что вышла за тряпку. Мужчина — тем более. Редко кто может сказать про себя, что он подкаблучник.

У Ожегова в Толковом словаре эта статья, кстати, выглядит так: «Подкаблучник, м. (прост., неодобр.) — муж, находящийся в полном подчинении у жены (у нее под каблуком)».

Интересно, что нет такого слова — «подкаблучница». Или похожего по смыслу. Хотя каблуки у мужчин тоже имеются.

— В авторитарном государстве, таком как Россия, на мужчину ложится дополнительная нагрузка: мало того что ты повсюду задавлен ответственностью, так надо еще прогибаться под систему.

— Это как-то связано с инфантилизмом? — выпытываю я у психолога Карташовой.

— Влияние есть, конечно. Для ребенка среда — папа с мамой. А для взрослого — государство. Если вокруг авторитаризм и дисциплина типа «я — начальник, ты — дурак», то, естественно, адаптироваться к ней проще тому, кто инфантильней, кто начальника воспринимает как авторитет просто потому, что он — начальник, а не личность, не профессионал. Но во всем этом нет причинно-следственной связи. Не мы инфантильны, потому что система авторитарна, а система авторитарна, потому что кругом инфантилы.

Больной побил температурный рекорд

Мужчине свойственны порывы.

Забавно: баба — и порывы! Одна рассказывала: «Ссорюсь с мужем, ору, размахиваю руками. А сама тем временем думаю: надо бы старый мобильник разбить о стену, вроде со злости, чтобы он мне потом новый купил».

Около черного хода в загс мальчишки копаются в урне. Подумалось: в урне с прахом семьи.

— Чего делаем? — спрашиваю одного, нахального.

— Кольца ищем.

— Какие кольца?

— Обручальные, какие. Мужики разводятся, выходят и, матерясь, сюда их выбрасывают.

— И много нашли?

— Пока ничего. Но пацаны говорили, на прошлой неделе два было. Одно хорошее, дутое. А другое — без пробы, хрен продашь.

— А бабы?

— Бабы не бросают.

— Почему?

— Потому что бабы.

Рядом над дорогой висит растяжка: «Анализы на инфекции. Сдайте вдвоем, заплатите за одного».

Ничего личного — просто секс

«Каков же смысл жизни?» — спрашивает целеустремленная журналистка вялого юношу.

«А может, я не хочу его знать. Может, если я его узнаю, то мне станет страшно».

Господи, да это же Леонид Андреев с его заглядыванием в бездну Космоса. А баба знай свое толкует. Про кубики на брюшине и «бентли». Ей кажется, что у слова «страшно» есть только одно значение: страшно быть мужчиной, страшно быстро кончать.

Сразу вспоминается Досвидос.ру. Предназначение этого интернет-ресурса состоит в следующем. Девушка или женщина публикует там фотографию своего бывшего возлюбленного, мужа, каким-либо образом ее обидевшего. Рядом помещается рассказ о нем с предостережениями.

В сущности, это собрание женских претензий к мужчинам:

«Дважды судимый типчик, выдает себя за работника прокуратуры, помощника адвоката и т. п. Якобы “решает вопросы” в суде. В реале кидает на деньги. Рассказывает о своей маме — бизнес-вумен, владеющей нефтеперерабатывающим заводом. На самом деле мать — обычная торгашка сигаретами! Да, и еще: у него поломанный член, выгнут в другую сторону».

Он думал, что у него отменное чувство юмора, а это она была слишком смешливой

Довлатов предположил, что бездействие — самое нравственное человеческое состояние.

Дуры, вы попробуйте полежать на диване месяц, размышляя! Это не проще, чем продавать ваши долбаные мобильники в офисах сотовой связи.

Где тут вырождение?! Чем еще может заниматься настоящий мужчина в мире, который отобрал у него главный инструмент мужского действия — силу?

Есть мнение, что инфантилизм тесно связан с расходованием и экономией энергии. Значит, нужен эзотерик — они любят порассуждать об энергиях. Эзотерик отыскался в самолете, летящем в Индию. Их, эзотериков, в таких самолетах — через кресло. Ведь Индия — полюс силы.

Женская рыхлость, застенчивый взгляд, серьга опять же, пахитоски курит какие-то а-ля Ляля (а-ля Лиля Брик). Но — мужчина по всем признакам: первичным, вторичным. Долго рассказывает про Кастанеду и мужчин-нагва­лей, которые камуфлируются, окружая себя массой женщин, выстраивая из них некую защитную стену, чтобы сберечь свою внутреннюю целостность.

— Со стороны поведение таких мужчин выглядит как полное блядство. Они капризны и беспомощны. На самом деле они энергетически сильны, люди к ним привязываются, — рассуждает Валентин.

— Как-то неловко прикидываться женщиной, — говорю я.

— А ты не прикидывайся, ты манипулируй. Принятие решения — это ответственность. Следовательно, энергозатраты. Отдай это право своей женщине. Но сам ее контролируй. Женщины не осознают, что ими манипулируют. Допустим, как-то утром спрашивает меня жена, что я буду на завтрак. «Импровизируй», — отвечаю. «Тогда яичницу», — заключает она. Именно яичницу я и хотел.

Он так любил все, что делает, что не пользовался в туалете освежителем воздуха

Людей духа из бабского пола — раз, два и обчелся. Женской эмансипации полтора века минимум. Где же Чайковские в юбках, Циолковские, Достоевские, Левитаны? Кувшинникова? Между тем в женских журналах сплошь подкаблучники. Такие и сякие. Стандартные, латентные, домашние, зачарованные. Бесконечное состояние андропаузы, кризис среднего возраста, длящийся с рождения. Что с них взять: они только и могут, что поддерживать свое угасающее либидо. А если кто-то из мужчин в отзывах на статью вдруг процитирует Карамзина: «Без хороших отцов нет хорошего воспитания, несмотря на все школы», — ему тут же посоветуют поменять босоножку, тогда роль подкаблучника будет в радость.

— Воняет, как у старой бабки под коленкой, — так обычно комментирует эти женские тексты — чтобы сделать мне приятное — моя супруга, которая делает вид, что она за равноправие в семье.

Как-то раз она мне сказала:

— Ты — красивый.

Я ответил:

— Конечно, ведь мое лицо облагорожено интеллектом.

А она:

— Это просто ты голову помыл.

Любовь зла — терпи любовь козла  

Что, если инфантилизм — это всего-навсего бунт современного мужчины против стереотипов, навязанных ему социумом? Ведь везде тебя оценивают по достижениям. На работе — начальник. В постели — жена и/или любовница. В аквапарке — дети. Еще надо быть заботливым сыном, строить дачу, ходить на родительские собрания. И не дай бог захрапеть!

А тут прикинулся ребенком — и тебе уже разрешается гораздо больше. К психоаналитику сходить — даже это не будет воспринято окружающими как слабохарактерность.

Кстати. Однажды я на ночь оставил включенным диктофон. Храпели мы оба — я и жена. Никакой разницы ни в тональности, ни в громкости. Так что можете этот «типично мужской недостаток» засунуть себе в свою прекрасную…

Гвозди. Примитивные, опасные, неисправимые. Хотя, если подумать, и от гвоздей бывает польза. С их помощью можно построить дом, поставить в доме диван, вместе с котом продавить в диване две ямки и предаться духовному поиску, время от времени открывая юным журналисткам не очень глубокие секреты мироздания.