Что общего у ESG и климатического оружия

На днях крупнейший в мире производитель игрушек – компания Lego сообщила о том, что отказывается от грандиозного проекта по переходу на производство знаменитых кубиков из переработанного пластика. Проект был представлен в 2021 году и предполагал, что с 2030 года все кубики Lego будут производиться из бывшего в употреблении пластика. Без сомнений, этот проект был вписан во все отчеты об устойчивом развитии Lego, что как минимум помогало стимулировать продажи игрушек требовательным к экологической повестке потребителям. А таких благодаря неизменно интенсивной пропаганде ESG-повестки в последние годы становилось все больше.

Крупные российские компании, ориентированные преимущественно на западные рынки, плотно встроились в трендовую историю с ESG. От так называемых нефинансовых отчетов компаний зависели условия размещения облигаций, престижные места в различных ESG-рейтингах были элементом маркетингового продвижения продукции и брендов, под ESG-повестку создавались целые направления в крупных компаниях, что позволяло трудоустроить туда десяток-другой специалистов по устойчивому развитию. А посиделки на нескончаемых конференциях и форумах, посвященных тематике устойчивого развития, были приятным пиар-бонусом для топ-менеджеров.

События зимы – весны 2022 года, казалось бы, охладили динамику ESG-истерии. Российский рынок «зеленых» облигаций умер, не родившись. Единые стандарты нефинансовой отчетности так и не были приняты, а поворот на Восток во много деприоритезировал необходимость следовать западным веяниям навязчивого «экологизма». Анонсированное введение Евросоюзом углеродного налога более не доводит экспортеров до дрожи в коленках. Во-первых, потому что экспорт в ЕС ввиду санкций радикально упал, а во-вторых, кто его знает, что будет с самим ЕС, когда налог вступит в силу (с начала 2026 года). 

Но заданный до известных событий тренд оказался достаточно сильным. Было сказано: интерес к ESG сохраняется, меняются только акценты. Мол, теперь первостепенная важность в аббревиатуре отводится не букве E (Environment, или окружающая среда), а буквам S (Society, или общество) и G (Governance, или управление). Что фокус с неуместного после разрыва с Западом «экологизма» смещается в пользу выстраивания устойчивых отношений с работниками компаний и государством. Что теперь главным потребителем отчетов российских компаний об устойчивом развитии будут не инвесторы и покупатели товаров, а именно государство, которое и будет формировать основной спрос на ответственное поведение компаний.

По поводу поворота на Восток также было сказано (и вполне справедливо), что там устойчивому развитию уделяют не меньше внимания, чем на Западе. Ведь основной экспорт Китая приходится на страны Запада, которые и выдвигают требования к низкоуглеродности производимых товаров – и китайские компании вынуждены следовать этим требованиям. И что, если мы хотим конкурировать с теми же китайскими компаниями на равных, придется встраиваться пусть в специфическую, с восточным колоритом, но все в ту же ESG-повестку. 

Ответственное поведение компаний, снижение выброса вредных веществ в атмосферу, программы обучения и помощи персоналу, взаимодействие с федеральными и региональными властями по вопросам развития территорий присутствия крупных компаний – все это прекрасно и очень даже правильно. До сих пор не утихают споры о том, является ли такая деятельность условно «сверхнормативной», иными словами – делают ли компании в рамках устойчивого развития что-то, чего бы они не делали для максимизации своей прибыли, получения дополнительных возможностей для коммуникации с нужными стейкхолдерами и максимизации продаж своей продукции. Но мы сейчас не об этом.

Главная проблема состоит в том, что дальнейшее, через силу, продвижение ESG-тематики в России вновь и вновь фокусируется на набившем оскомину вопросе глобального потепления, а точнее – его антропогенном характере, а также связанной с этим инфраструктуре – согласовании единых стандартов учета углеродных единиц, торговле квотами на выброс и т. д. и т. п. Идея (так и недоказанная) о необходимости борьбы с глобальным потеплением жива и никуда не делась.

Почти маниакальная настойчивость, с которой борьба с изменениями климата продвигается даже в условиях острого геополитического противостояния, не может не насторожить. Сама по себе эта борьба носит трансграничный характер. Не важно, где именно произведена углеродная единица – она способна повлиять на климат глобально. Отсюда и тема торговли квотами, как инструменте общепланетарного регулирования выбросов. Однако если до сих пор агрессивное ESG служило скорее фактором экономической конкуренции (заставим загрязнителей платить дополнительные налоги и пошлины), а также основополагающим элементом продвижения «зеленой» энергетики в ущерб традиционной, то сейчас акцент меняется на геополитическое противостояние.