С архивной полки. "Было хуже Богу моему…»

Читая скорбные списки сталинских репрессий, то и дело натыкаешься в них на имена священнослужителей. Кто-кто, а уж они-то в полной мере испили горькую чашу обрушившихся на народ невзгод, прикрытых громкими фразами о равенстве, братстве, свободе совести.
Уже в 1918 году, через полгода после того, как «кровавый туман междоусобной брани окутал Россию», информационное отделение штаба Сибирской армии обратилось к красноармейцам с листовкой, в которой говорилось:
«Я – верующий человек. В минуту тяжелых испытаний, когда душа моя скорбит и томится, иду в храм, ищу общения с Богом, в которого я верю. Это – сокровенная жизнь моей души, никто не может залезать туда своими грязными сапогами. А у вас? Храмы оскверняются, оскорбляются верования Русского Народа. Если ты не веришь, не мешай другому, не трогай моих верований…»
Если бы так! Уже в первые месяцы своего существования новая власть зачисляла тех, кто причастен к вере, в контрреволюционеры. Пика преследование и физическое уничтожение священнослужителей достигло в 1930-е годы. Как это было, рассмотрим на примере Малмыжского уезда Вятской губернии.
В январе 1930 года по статье 58-10 (контрреволюционная пропаганда и агитация) репрессирован священник Н.А.Блинов. В октябре следующего года его участь разделили служители церкви П.П.Азановский и В.В.Кормщиков, обвиненные в принадлежности к контрреволюционной организации.
А вот пресловутый 37-й. Только 29 сентября Особая тройка при УНКВД одним росчерком пера предопределила печальную судьбу священнослужителей В.В.Годяева, П.С.Панова, просвирницы М.Т.Александровой, сторожа церкви Я.И.Чучалина, крестьянки Ф.В.Казанцевой.
О последней расскажем более подробно, поскольку сохранилось письменное свидетельство уроженца д.Аргыж Малмыжского района Г.К.Селезнева, составившего подробную летопись событий 20-60-х годов.

«Это было в 1937 году, осенью, - вспоминает Григорий Кузьмич. – Приезжал судья народного суда Умрилов и судили в помещении сельсовета граждан деревни Мелетские Горки. Они собрались и читали Библию, и вели агитацию против коллективизации, и были распределены задания, кому поджечь конники, ферму, организовать убийство актива колхоза. Высказала их за всех заранее Казанцева Фекла Васильевна…»
Таких «выказанных» оказалось 13 человек. За что пострадали они? За чтение Слова Божия? За частушки про сталинские штаны и про колхозную работу, что «как собака надоест»?
Но вернемся к скорбному перечню.
9 октября 1937 года Особой тройкой при УНВД репрессирован 30-летний рабочий сплавной конторы из с.Старая Тушка Ф.Л.Гребнев, сын известного старообрядческого книгопечатника, чья жизнь также оборвалась в заключении.
Прошелся маховик репрессий и по представителям других вероисповеданий. В том же октябре 37-го жертвой УНКВД стал мулла Хадей Калямутдинов…
Стыдно и горько описывать ныне деяния тех, кто еще не так давно считался верным стражем революционных завоеваний. Но спала пелена с глаз, и увидели мы наконец, что король-то голый, что ноги у казавшегося незыблемым колосса – глиняные.

П.Ожегин, В.Семибратов. Вятские новомученики – Киров 2017 г., с.41-42

Скан из судебно-следственного дела священников села Лебяжье Василия Несмелова и Михаила Зирина. Вся их вина состояла в том, что они якобы ушли с мятежными степановцами при наступлении красных. На самом деле, как показывали сами священнослужители в своих показаниях, они ушли из села еще до этого (степановцы потом физически уйти из Лебяжья просто не смогли, их перебили в бою, а оставшихся расстреляли). Это могли подтвердить и многие жители села. Но следствие это не волновало. Священников расстреляли, следуя формуле Мартина Лациса...