Почему СССР отстал в инженерных технологиях


Когда пишут, что в СССР были уникальные компьютерные наработки — какая-нибудь Сетунь с троичной логикой от 1959 или аналоговые вычислительные блоки с километрами золотой проволоки внутри — предполагают, будто СССР конкурировал с США на равных, но из-за вредительства, из-за управленческих ошибок или из-за других досадных неурядиц вынужден был сойти с дистанции.

Боюсь, что проблема гораздо глубже. Развитый социализм был обречён на технологический проигрыш, так как в нём отсутствовало важнейшее инженерное звено.

Техническое образование в СССР было отличным. К 1917 Российская Империя делила с США первое место по числу студентов технических вузов и, несмотря на огромную потерю кадров в ходе революционной разрухи, СССР унаследовал от Империи значительную долю её инженерной мощи. Так как техническое образование в Союзе считали более важным, нежели любое другое, и так как интеллектуалы в советскую эпоху мало где могли себя применить, самые умные ребята шли учиться именно на инженерные специальности. По этой и по некоторым другим причинам лучшие советские инженеры как минимум не уступали своим немецким или американским коллегам, а кое в чём и превосходили их.

С академической наукой в СССР тоже было всё хорошо. Не так хорошо, как с инженерами, так как учёным для работы нужно и оборудование, и обмен опытом с заграницей, и ещё много чего, но достаточно хорошо, чтобы мы стремительно продвигались, например, в освоении космоса и в строительстве АЭС.

Чего у нас не было — вот просто начисто не было, ноль баллов из десяти — так это среднего звена. Процитирую Генри Форда, большого друга СССР, построившего для Сталина Горьковский автомобильный завод. Это из книги «Сегодня и завтра»:

Мы никогда не занимаемся тем, что иногда амбициозно зовётся исследованиями, если это не связано с нашей единственной целью: делать моторы и ставить их на колёса. Всё остальное — за пределами наших интересов, и делать что-либо там означает не сделать чего-то здесь. Наша лаборатория в Дирборне оборудована всем, что может понадобиться для экспериментов…

…наша главная обязанность, как мы её понимаем, — не удивляться разным сюрпризам на нашем пути, а осваивать производство одной вещи как можно лучше. Этот процесс выводит нас во многие сферы…


Ничего подобного в СССР не было, так как не было в СССР и аналогов Генри Форда: советский инженер не мог открыть свою мастерскую или завод, чтобы делать там, например, автомобили или, может быть, радиоприёмники, или хотя бы комплектующие для них. Таким образом, советская техническая отрасль выглядела как изувеченная пирамида: умные инженеры были, научные лаборатории были, а частные мастерские и частные заводы отсутствовали.

С точки зрения советских властей проблемы тут не было. Государственными заводами управляли номенклатурные работники, нередко тоже с инженерным образованием, при заводах были всякие экспериментальные цеха, существовала целая система изобретательства и рацпредложений. Однако в условиях административно-командной экономики все эти костыли работали плохо — в первую очередь по той причине, что увлечённый своим делом инженер не мог получить у начальства достаточно ресурсов, чтобы производить, к примеру, двигатели для автомобилей или хотя бы нормальные наборы гаечных ключей.

Как итог, несмотря на наличие собственных мозгов, СССР вынужден был покупать заводы и современное оборудование для них на Западе. К примеру, в конце 1960-х итальянцы продали нам АвтоВАЗ, а в 1987, незадолго до конца, разразился большой скандал с закупкой Советским Союзом мощных японских фрезерных станков (ссылка).

Да, мы живём в глобальной экономике, и все страны, включая Италию с Японией, многое импортируют. Разница была в том, что для Италии с Японией импорт был вопросом экономии, тогда как для СССР — вопросом необходимости. Условный Генрих Бродов не открыл в 1930-е мастерскую по выпуску коловоротов, не перешёл позже на сверлильные станки, не развернул к 1987 производство огромных фрезерных станков для обработки винтов подводных лодок.

Как результат, пришлось сначала покупать нужные станки в Японии, а потом, когда детали сделки стали известны американцам, искать для импорта какие-то другие подпольные пути.

СССР пытался перескочить через этап, через который перескакивать было нельзя: вот сразу купить завод, чтобы он делал готовый высокотехнологичный продукт. Но в атмосфере бюрократической суеты инновации внедрялись медленно, нормальных комплектующих было не достать, поэтому итоговое качество продукции получалось недопустимо низким.

Когда началась компьютерная гонка, проблема стала особенно наглядной.

В США был, например, Майкл Делл, сын зубного техника. В 1984, в возрасте 19 лет, он начал собирать компьютеры из комплектующих и продавать их всем желающим. Когда заказов стало больше, нанял ещё трёх студентов с отвёртками себе в помощь. Вскоре корпорация Делл стала компьютерным гигантом. Сейчас там работают 160 тысяч человек, выручка за 2022 год — 100 млрд долларов.

В Британии был, например, Клайв Синклер. Инженер в третьем поколении, он открыл в 1962 маленькую компанию по производству радиодеталей, через 10 лет переключился на электронные часы и маленькие телевизоры, а в 1980 создал знаменитый компьютер Синклер ZX80, более известный у нас как ZX Spectrum.

В США был, например, Гэри Килдалл, преподаватель математики. В 1972 он купил за 25 долларов процессор Intel 4004 и начал писать для него программы для судовой навигации. Позже он разработал язык программирования PL/M, а ещё чуть позже написал на этом языке операционную систему СР/M, которая вдохновила Билла Гейтса на создание DOS, предшественника знакомой всем системы Виндоуз.

Вы уже поняли идею. Деятельный иностранный инженер мог заняться производством чего-нибудь технологичного немедленно, и с годами развивать своё детище, постепенно выпуская всё более качественный и сложный продукт. Советскому инженеру для реализации инициативы снизу нужно было пройти семь кругов бюрократического ада, получая отказы от всё более и более важных чиновников.

Как зовут советского инженера, которого можно сравнить Клайвом Синклером или с Майклом Деллом? Мы не знаем. Потому что в 1980, когда советские инженеры пришли к замминистра радиопромышленности СССР с предложением выпускать персональные компьютеры, тот ответил им знаменитой репликой: «Ребята, хватит заниматься ерундой. Персонального компьютера не может быть. Могут быть персональный автомобиль, персональная пенсия, персональная дача. Вы вообще знаете, что такое ЭВМ? ЭВМ — это 100 квадратных метров площади, 25 человек обслуживающего персонала и 30 литров спирта ежемесячно!».

Скептики скажут сейчас: ладно, допустим, скручивать готовые платы отвёрткой и мастерить конденсаторы частники могут, но это же не передний край науки, это примитив!

Суждение неверное. Во-первых, это всё же именно передний край науки, так как, напомню, станки для обработки лопастей подводных лодок СССР повторить даже в единичном экземпляре не мог. Во-вторых, бесчисленные частные заводы и мастерские — это база для промышленности, и без этой базы не мог бы открыться ни один современный завод, так как ему пришлось бы или заранее мириться с низким качеством продукции, или делать самому абсолютно всё, начиная от тех самых отвёрток и заканчивая привитием производственной культуры работникам.

В-третьих, развитая промышленность — это необходимая питательная среда для академической науки, так как промышленность даёт учёным и ценные кадры, и лабораторное оборудование, и материал для исследований — не говоря уже про частные институты с университетами, которые владельцы заводов и пароходов традиционно строят в избытке.

Сейчас, к счастью, те ошибки уже в прошлом. Российские инженеры снова имеют возможность производить то, что они считают нужным, не спрашивая ни у кого разрешения. Многое получается уже сейчас, также здорово помогли отечественному производителю санкции Запада. Россия быстро возвращается на лидерские позиции, которые мы имеем все основания занимать.