Воспоминания о шоке дефолта-98 на треке замедленного кризиса

Россия отмечает 25-летие дефолта 1998 года падением курса национальной валюты, которая преодолела отметку 100 рублей за доллар, и резким подъёмом учётной ставки Центробанка с 8,5 до 12 процентов. Эксперты говорят о росте инфляции и стагнации экономики, фиксируют подъём потребительских и оптовых цен и, как следствие, снижение на 10–15 процентов покупательной способности населения. И дальше, судя по прогнозам, будет только хуже. Но паники в стране нет.

Объясняется это не только закалкой российских граждан, переживших, кроме дефолта, трёх- и четырёхзначную инфляцию 1991–1995 годов (в 1992-м она равнялась 2508,8 процента), «чёрный вторник» октября 1994 года, кризис 2008–2009 годов, резкий обвал курса рубля в конце 2014 года и встряску эпидемии COVID-19. Гораздо важнее другое.

Объявив в 1998 году технический дефолт по основным видам долговых обязательств России, Правительство и Центробанк перестали контролировать и курс доллара, к которому в 1990-х была привязана вся экономика страны. В результате в свободное плавание была отправлена не только национальная валюта, но и банковская сфера, производство и торговля. То есть власть резко обрушила всё и при этом сняла с себя ответственность за то, что происходило в государстве.

Сегодня картина совершенно иная: Россия давно живёт в рублёвой зоне, изменение курса доллара происходит постепенно, Центробанк пытается регулировать ситуацию, банковские вклады граждан застрахованы, а власть не заинтересована в дестабилизации и не отказывается от ответственности.

В 1998 году вслед за рублём посыпалось всё

Как только был объявлен дефолт, курсы в обменных пунктах подскочили в несколько раз. Если накануне за доллар давали 6,3 рубля, то во второй половине августа он стоил больше 20, а в некоторые дни – 30 с лишним рублей. Но поменять деньги было не так уж просто, потому что запасы рублей быстро кончались. Доллары были, и их можно было купить по новому заоблачному курсу, но у большинства населения, жившего от зарплаты до зарплаты, денег на это не было.

Цены в магазинах начали расти чуть позже, потому что менять стоимость уже поставленных товаров было нельзя. Народ начал делать запасы, и через несколько дней купить крупу или масло стало невозможно. В некоторых магазинах остались только консервы, но и их тоже раскупали. Через несколько дней начали завозить новые партии уже по более высоким ценам. Тотального дефицита удалось избежать только потому, что у населения не было денег, но периодические перебои случались до конца сентября.

Люди, имевшие накопления, атаковали банки, пытаясь получить свои деньги, но в денежно-кредитной сфере не хватало средств, чтобы удовлетворить всех. К тому же многие владельцы банков сразу вывели активы в другие структуры, оставив вкладчиков ни с чем. Толпы людей штурмовали банковские офисы, но двери были закрыты. Банки банкротились или уходили в глубокое подполье.

7 сентября 1998 года. Клиенты банка «Российский кредит» стоят в очереди в надежде получить свои вклады. Фото: Александра Каткова/ТАСС

Это ударило не только по гражданам, но и по предприятиям, которые разом лишились возможности поддерживать производственный процесс, закупать расходные материалы и комплектующие, платить зарплаты. Остававшиеся средства перетекали в карманы владельцев, а сотрудников увольняли или отправляли в неоплачиваемые отпуска. Кто-то пытался удержаться на плаву, но тогда речь шла о неполных рабочих днях и снижении ежемесячных выплат.

«Кошмар того августа я запомнила на всю жизнь»

Те, кому сейчас менее 30 лет, знают о том времени по рассказам старших, а все остальные хорошо помнят это ощущение собственного бессилия и падения в бездну. Рассказывает Николай Ф., рабочий, живущий в одном из моногородов Челябинской области:

– Где-то в двадцатых числах нам объявили, что завод больше работать не будет. Выдали треть зарплаты – и живи как знаешь. У всех, конечно, были огороды – так и перебивались. От безделья много смотрел телевизор, а там сплошной кошмар. Всё главное начальство, кроме Ельцина, свалило в отставки. Потом начался цирк с возвращением Черномырдина (Виктора Черномырдина пытались назначить главой Правительства вместо подавшего в отставку Сергея Кириенко. – τ.). Его никто не хотел, и Дума его прокатила. Потом пришёл Примаков (Евгений Примаков возглавил Правительство 11 сентября 1998 года. – τ.), и всё стало налаживаться. Но наш завод не заработал. Уже поздней осенью нашёл другую работу. Многие тогда перебрались в Челябинск, и появились места. Но зарплата долго была мизерная.

13 сентября 1998 года. Забастовка рабочих углеобогатительной фабрики в Кемеровской области. Фото: Анатолий Кузярин/ТАСС

Татьяна З., переводчик из Казани, не видела того, что происходило в первую неделю, и испытала шок, включив телевизор:

– Накануне дефолта – кажется, это было воскресенье – я заболела. Сильно. Неделю пролежала с высокой температурой. Сын даже скорую вызывал. Потом доползла до телевизора, а там какие-то невероятные ценники [на продукты], народ ломится в банки, а их не пускают. В доме шаром покати. Деньги, которые были, дети истратили на еду и лекарства. Позвонила на работу – сказали, что зарплату задерживают. Сижу в полном оцепенении, и тут приходит дочка и говорит: «Не волнуйся так, у нас ещё полпачки макарон есть». Посмотрела я на неё, и мы начали хохотать.

Юрий К., работал в Ленинградском порту, Санкт-Петербург:

– Работу я в дефолт не потерял. Были задержки с зарплатой, но не бедствовали, как многие.

Влипли мы по-другому. У нас с женой в банке Смоленского («СБС-Агро»; его хозяин Александр Смоленский вывел активы в небольшой банк «Первое ОВК», а «СБС-АГРО» обанкротил. – τ.) было накоплено 3 тысячи долларов. Хотели ремонт сделать, но не судьба. Денег этих мы больше не видели.

Марина Ш., учитель математики из Москвы:

– На следующий день после дефолта вернулись домой от родителей из Ростова. Денег впритык. Детей нужно в школу собрать, а всё на глазах дорожает. И с продуктами сразу начались проблемы, а детей нужно кормить. Дочка постарше, ей 12 лет было, и она быстро поняла, что к чему, а семилетний сын всё время хотел есть, просил мяса. Я покупала понемножку. Потом деньги кончились, а зарплату задерживали. Заняла пару раз у подруги, но у неё тоже зарплату снизили и задерживали. Я в таком отчаянии была, никогда этот кошмар не забуду. Потом соседка Ника вернулась из отпуска. Она адвокат, и с деньгами у неё проблем никогда не было. Сразу дала в долг, принесла каких-то продуктов и потом ещё долго нас подкармливала.

13 августа 1998 года. Забастовка работников скорой помощи во Владивостоке. Фото: Владимир Саяпин/ТАСС

Екатерина И. из Ярославля училась на вечернем отделении и работала в торговой фирме:

– Когда случился дефолт, мы с подружкой отдыхали под Анапой. За жильё заплатили с самого начала, а на жизнь у нас были доллары. Когда курс скакнул, мы почувствовали себя богатыми Буратинками. Неделю наслаждались жизнью, а потом вернулись домой – и началось. Фирма, где я работала, накрылась медным тазом, хозяин исчез. Работу смогла найти только после Нового года. Но я тогда с родителями жила, и они меня кормили на свои пенсии.

Из шока экономику и граждан вывели Правительство Примакова и новый глава Центробанка Виктор Геращенко. Но из-за дефолта инфляция подскочила с 11 процентов в 1997 году до 84,5 процента в 1998-м, соответствующим образом выросли цены. Потом началось постепенное снижение – с 36,6 процента в 1999 году до 9 процентов в 2006-м. Аналогичным образом нормализовался курс доллара при сохранении тенденции к повышению: конец 1998-го – 24,55 рубля, конец 1999-го – 28,3, конец 2000-го – 29,6 рубля. Затем, в 2003 году, был принят закон об обязательном страховании банковских вкладов. Он окончательно закрыл тему дефолта.

Масштабы нынешнего кризиса ещё не осознаны

Сегодня ничего подобного не происходит. Зарплаты растут, и их выплачивают в срок, пособия малообеспеченным группам населения тоже увеличиваются, дефицита продовольствия нет, цены повышаются, но держатся в рамках доступности, и даже гречка, являющаяся, как известно, главным индикатором стабильности, спокойно продаётся во всех магазинах, а в некоторых даже со скидкой.

При этом годовая инфляция выросла, как сообщает Банк России, до 4,3 процента и до 5,1 – по данным Росстата. Это достаточно низкий уровень по сравнению с двумя предыдущими годами, когда она равнялась 8,39 в 2021-м и 11,94 в 2022 году.

Но независимые аналитики оценивают текущий уровень этого показателя в 10,4 процента. О повышающейся инфляции свидетельствует и динамика цен на разные группы товаров и услуг.

С начала года бензин подорожал на 70 процентов, отечественные автомобили – на 10–11 процентов, запчасти – на 35–40, обслуживание автомобилей – на 10–12, страхование каско – на 5–14 процентов. Почти на 30 процентов выросли цены на авиабилеты, на 20 процентов – стоимость книг, а ведущие вузы подняли стоимость обучения в среднем на 12 процентов.

С продуктовой корзиной ситуация более сложная. Сахар подорожал на 9 процентов, а цены на капусту выросли в два раза, на куриное мясо – на 30 процентов, на свинину и индейку – на 20 процентов. Кроме того, Правительство планирует повысить на 30 процентов акцизы на сигареты и другую табачную продукцию. Что должно было подешеветь, чтобы общая инфляция оказалась на уровне 4,3–5,1 процента, никто не знает.

Ещё более интересный вопрос – как повлияет на инфляцию решение Центробанка о повышении учётной ставки с 8,5 до 12 процентов. Часть экспертов считает, что «инфляцию это не остановит». Другие говорят, что такая мера даст краткосрочный эффект, а потом инфляция снова поползёт вверх. Зачем в таком случае нужно было поднимать ставку, блокируя этим кредитование экономики, тоже непонятно.

И совсем лишённым логики выглядит утверждение, что подъём учётной ставки приведёт к укреплению рубля. Курс рубля напрямую зависит от спроса на доллары, и, если этот спрос по-прежнему превышает предложение, национальная валюта будет падать независимо от манипуляций с учётной ставкой. Единственный способ решить эту проблему – это удовлетворить спрос, наполнив рынок валютой. О том, как это сделать, за последние дни не сказал только ленивый: нужно обязать экспортёров продавать 80 процентов валютной выручки Центробанку и ограничить вывоз валюты с территории России.

Можно допустить, что эти решения не принимаются ради того, чтобы ослабить какие-то другие негативные факторы, которых немало. Например, избыточное накопление китайских юаней, рост расходов на финансирование военных действий и наверняка что-то ещё. Тогда придётся перетерпеть подъём цен, инфляцию и ослабление рубля. Тем более что все эти побочные явления практически всегда возникают в воюющих странах.

Но, по словам главы Банка России Эльвиры Набиуллиной, бороться с валютным дефицитом невозможно, потому что 90 процентов валютной выручки и политику по её использованию контролируют главные экспортёры.

Если это правда (в части принятия решений об использовании валютной выручки), получается, что финансовой и, как следствие, экономической политикой в стране заправляют владельцы и руководители крупных компаний.

При этом государство «курит в сторонке», а финансовый блок занимается бессмысленными и вредными манипуляциями, которые блокируют промышленный рост, но не могут помешать оттоку капитала и повышению инфляции. В этом случае можно говорить о серьёзном управленческом кризисе, сравнимом с тем, который 25 лет назад привёл страну к кошмару дефолта.

Вера Зелендинова