В день смерти ветер стирает следы наших ног

Из народной песни бушменов: «В день нашей смерти приходит ветер, чтобы стереть следы наших ног. Потому что если бы это было не так, то мы будто все еще были бы живы».

     Алена спрашивает: «Почему европейская цивилизация так хочет оставить после себя какой-то материальный след: вещи, города, произведения искусства, книги? Почему нам важно, чтобы о нас помнили? Почему мы так боимся бесследно исчезнуть? А вот люди, живущие в гармонии с природой, не боятся». Наоборот, говорят: «Чтобы исчезли все наши следы». Почему это так происходит? Мы действительно хотим памятники оставить.

Эгоизм наш! Он вынуждает нас заботиться о себе, бессмертных.

То есть мы не умираем после смерти?

Да. Вот если бы я мог поставить себе такой памятник, колонну, которая бы стояла вечно, мне было бы не страшно умереть.

То есть я этим продолжаю жить?

Да. И все это будут видеть и знать, и не смогут, даже если захотят, разрушить. Памятник будет таким, что он будет вечным. И на нем, на постаменте, буду гордо стоять я! Что-то такое.

То есть даже нет такого — меня не будет, а памятник будет? Я буду, да?

Да, это означает, что я буду. Для человека это все! А что, тело мое? Мне ясно, что с ним будет. А в камне чтобы меня вот так вот изобразили — вечным, уважаемым, мудрым — это непросто.

То есть получается, что эгоизм неистребим? И до смерти, и после смерти. То есть он что-то такое невообразимое.

Эгоизм — он выше смерти, это же сила природы. Это против Творца. Есть сила Творца и эгоизм — это против Него.

Так какой же у нас шанс стать вот такими «бушменами»?

А мы эгоизм переделываем, мы его изменяем.

Из чего во что? Из вот этого вечного?

Да, мы ему даем вечность. Ты хочешь вечность? Пожалуйста. Хочешь совершенство? Пожалуйста. Известность? Что угодно. Но для этого ты должен измениться.

Из чего в чего? Во что я должен превратиться?

В отрицании другого в любовь к другим.

Вот этот процесс должен пройти человек, да?

Да. Причем сам понять, сам пройти и закончить.

Но существуют же искры этого понимания в момент, когда человек уходит. Он понимает, что это я с собой не возьму. Существует масса всяких историй.  Это все литература.

Литература? Все-таки человек остается с мыслью, что после меня останутся мои дела?  Да.

А он должен прийти к какой мысли?

Что мне ничего неважно, только чтобы оставить все другим.

То есть я ухожу, чтобы все осталось другим? А мне ничего уже не нужно, ни памятников, ничего.    Ничего.

Был такой фильм, он назывался «Все остается людям».

Вот! Вот я хотел об этом тоже сказать.

Это был социалистический, коммунистический фильм. Я помню даже, там Черкасов играет. Такой — благородный человек. И так на самом деле, в идеале человек должен уйти?    Да.

Как мы знаем, с коммунистическими идеями это не прошло.

Ну это понятно, что не пройдет, потому что во главе этих идей стояли эгоисты.

А если вложить в это каббалистический смысл, то как это будет выглядеть?

То это будет выглядеть каббалой.

То есть, что я с этим эгоистом во мне делаю?

Я его перерабатываю на альтруиста.

А почему там не получилось, а здесь получится?

Во-первых, мы уже разочаровались во всех предыдущих «измах» и прочих теориях. Это раз. Во-вторых, мы понимаем, что иначе мы не сможем существовать. И мы должны понимать, что только в правильной связи между нами, которая станет основным законом общества, есть наше будущее.

Где здесь Высшая сила, о которой вы все время говорите?  В том, что мы ее сами сотворяем.

Тем, что пытаемся соединиться?

Да, мы ее сами сотворяем. И если ее нет, этой Высшей силы, значит, мы ее не сделали.

И надо снова и снова пытаться?   Обязательно!

До каких пор?   Пока не сделаешь!

А как я пойму, что я сделал ее?

Когда ты увидишь, что это работает между тобой и другими.