Воспоминания об эвакуации
На модерации
Отложенный
Уже восемьдесят лет от начала Войны, а я все еще кое что из тех времен помню
Следы войны. После Блокады Ленинграда. Первые мои воспоминания .
Мне пять лет. Мы - эвакуированные из Ленинграда в деревне Хвощевка под Богородском Горьковской области. По местному – ковыренные.
Ранняя весна. Ноги в коленках и лодыжках подкашиваются от привычки к валенкам. Потрясающей цветовой насыщенности небо и зелень травы-муравы. Ее жестоко склевывают важные куры, а ей - нипочем. Контрастно грязно-розово из черной земли всюду торчат хвощи. Дернешь за маковку – стебелек со щелчком рвется и обнажается нежный влажный сладкий кончик. Поражает щедрость природы: хоть целый букет хвоща рви, - все его полно. На поле нашел случайно оставшийся проросший лук. Это особая удача, но луковицу с корнем выдрать не по силам …
Я – послушный: к пруду один не подхожу …
Коммунистически сознательный советский инженер Тетя-Женя и бывшая артистка - певица с итальянским музыкальным образованием, моя бабушка Нина Стефановна - у меня в няньках. А Мама-Люся - без законченного высшего образования, и поэтому-то ей дают трудодни в колхозе: была заведующей клубом.
Вот ее ищут у Тети-Жени : «А - где сама-то?» …
Очень юморно колхозникам, что для козы (моей жизнеспасительницы) Бабушка на зиму сшила шубу, мне же смешно по весне, когда вижу свою кормилицу тощей лохматой - без шубы…
Сажание картошки Мама-Люся с Тетей-Женей превращают в танец. Не зря деревенские ходят подсматривать.
Сломалась сгнившая ступенька на чердак, Тетя-Женя ушибла ногу и заплакала. От жалости я тоже заревел, и долго меня не успокоить …
На новогодний праздник в клубе на утреннике я исполняю немецкую песню из Бабушкина репертуара: « О танненбаум, о танненбаум взи грюннзен дайне блеттер …». Это во время войны-то! И сейчас не понимаю - была это дерзость или недоумие. Более того, в те весьма деликатные для Польши времена я декламирую польский стишок, как «лакома мышь», «неострожно друтик тронце», «пафф» - попалась в мышеловке. Колхозницы очень жалеют мышку. А уж когда я жалостливо произношу сакраментальную фразу басни Крылова: «…да и кому же в ум придет, - на желудок петь голодный»,- зал рыдает. О существовании Мужчин я не знал, но вдруг приходит к нам молодой инвалид Дядя-Владя и дарит кусочек сахара. Но меня не проведешь: камушки я не ем …
Петр Новыш. Санкт-Петербург
Комментарии
Вполне может сложиться так, что на судьбу нам нет причин обижаться. А ещё можно вспомнить всех тех, чья жизнь была в нашем поле зрения и оказалась по какой-то причине такой, что они не смогли перейти жизненный рубеж в 60 лет.
Сидят в Эрмитаже две тетки преклонных лет. Одна, де, мол в Блокаду жила...И называет улицу и дом. И что-то там про то, как пока простые жители голодовали, коммунисты, мол - жировали и баб водили. А вторая бабушка и говорит: А какой дом то был у тебя на Обуховской Обороны? И что Ты врешь, что жила в те дни Блокады! Эти номера - всех эвакуировали, особенно детей! Всех! Это было в годы, когда в Санкт-Петербурге оставалось всего 11 000 реально выживших блокадников. Но мрази, все время к ним приписываются!