Николай Островский предсказал столкновение между 72-й бригадой и "Вагнером"

На модерации Отложенный

Наличие на фронте соединений, командование которых не переваривает друг друга, рано или поздно было должно привести к столкновению между ними. После многочисленных обвинений в отказе в помощи и сдаче позиций, так и случилось. Командующий 72-й мотострелковой бригадой подполковник Романа Винивитин поднял мотострелковую роту, окружил и разоружил группу бойцов ЧВК "Вагнер", а затем заминировал дорогу по которому подразделения "Вагнера" совершали передислокацию и открыл по ним огонь. В ходе столкновения Винивитин был задержан и сообщил, что действовал из личной неприязни.

Министерство обороны хранит молчание, но похожую ситуацию, правда на петлюровской Украине, живописно изобразил в романе "Как закалялась сталь" писатель Николай Островский.

"Голуб тяжело поднялся, толкнул ногой стоявший перед ним стул, сделал три шага к Павлюку и остановился, подойдя к нему вплотную. Он сразу узнал Павлюка. Были у Голуба еще не сведенные счёты с этим конкурентом на власть в уезде. Неделю тому назад Павлюк подставил пану полковнику ножку самым свинским образом. В разгар боя с красным полком, который не впервой трепал голубовцев, Павлюк, вместо того чтобы ударить большевиков с тыла, вломился в местечко, смял легкие заставы красных и, выставив заградительный заслон, устроил в местечке небывалый грабеж. Конечно, как и подобало "щирому" петлюровцу, погром коснулся еврейского населения. Красные в это время разнесли в пух и прах правый фланг голубовцев и ушли. А теперь этот нахальный ротмистр ворвался сюда и еще смеет бить в присутствии его, пана полковника, его же капельмейстера. Нет, этого он допустить не мог.

Голуб понимал, что, если он не осадит сейчас зазнавшегося атаманишку, авторитет его в полку будет уничтожен. Впившись друг в друга глазами, стояли они несколько секунд молча. Крепко зажав в руке рукоять сабли и другой нащупывая в кармане наган, Голуб гаркнул:

- Как ты смеешь бить моих людей, подлец?

Рука Павлюка медленно поползла к кобуре маузера.

- Легче, пане Голуб, легче, а то можно сбиться с каблука. Не наступайте на любимый мозоль, осержусь.

Это переполнило чашу терпения.

- Взять их, выбросить из театра и всыпать каждому по двадцать пять горячих! - прокричал Голуб.

На павлюковцев, как стая гончих, кинулись со всех сторон старшины. Охнул, как брошенная об пол электролампочка, чей-то выстрел, и по залу завертелись, закружились, как две собачки стаи, дерущиеся. В слепой драке рубили друг друга саблями, хватали за чубы и прямо за горло, а от сцепившихся шарахались с поросячьим визгом насмерть перепуганные женщины. Через несколько минут обезоруженных павлюковцев, избивая, выволокли во двор и выбросили на улицу. Павлюк потерял в драке папаху, ему расквасили лицо, разоружили, - он был вне себя. Вскочив со своим отрядом на лошадей, он помчался по улице".