Музеификация

Я уже как-то писал, что музеи – это национальный русский спорт (хоть массовое сознание это обстоятельство и не отрефлексировало). В статистику лезть лень, но что-то вроде: в РСФСР было порядка 500 музеев, а в РФ в начале 2000-х уже около 5000 (неформальные экспозиции и прочие «уголки краеведа» учёту не поддаются). Разумеется, это преимущественно не «эрмитажи», а небольшие музеи-квартиры, мемориальные комнаты, например, каких-нибудь местночтимых литераторов, организованные провинциальными энтузиастами (пишу это на случай, если кто всполошится «куда идут наши налоги»). Преуспевают в создании музеев энергичные вдовы известных в прошлом (и не очень известных) актеров, скульпторов и т.д. Конечно, эта активность порой имеет привкус эдакого создания синекуры своими руками и для себя, ну и что с того? Музеи создают отставные офицеры, сельские учителя, переселившиеся в провинцию старые московские художники, да кто только не создает. Есть ещё музеи-аттракционы для туристов, но это не моя тема.

Мне это не кажется странным. Музей в России есть образ рая, это у меня так ещё в детстве в голове сложилось. Долгое время я не видел (допускаю, что это дефект моего зрения) в окружающем меня мире ни одного пространства, созданного людьми, которое в такой же мере было бы наполнено любовью, преданностью делу (не стесняющейся самой себя, что важно), ощущением смысла, стиля.

Я, грешный, тоже не прочь основать какой-нибудь музей. Ну, не настолько хочу, что бы что-то для этого делать, но мне как-то уютно от мысли о «своём» музее, я когда о нём думаю – засыпаю лучше...

Один (не самый важный) ключик к вопросу о том, откуда берётся эта тяга к мемориализации, мне тут недавно встретился в сетевых дискуссиях. Просматривал мельком, к тому же это был пересказ, но вот, что вроде написал один левак: «никто вашего Есенина в СССР не запрещал, просто в России народ такой государственник, что за государственный запрет поэта готов принять отсутствие его государственного культа».

«Хм, а что-то в этом есть» – подумал я через несколько дней после прочтения. Применительно к музеям: музей (поэта, героя, события и т.д.) есть место публичного почитания (поэта, героя, события и т.д.). Только то, что может быть предметом гласного открытого почитания является подлинно, неотменимо существующим, присутствующим в культурном ландшафте и определяющим его (в той или иной степени). Есть в этом нечто от религиозных практик, не просто так вспомнилось слово «местночтимые». Как-то так...

***
Где-то рядом с темой музеев есть ещё и тема маленьких локальных (локальность не обязательно географическая) культов некоторых отраслевых советских начальников (эти маленькие культы тоже приводят иногда к возникновению маленьких музеев). Нет-нет, речь не о Сталине-Берии, и не о тех, кто был официально прославлен ещё до 1985-го, вроде директора ЗИЛа. Бывали такие управленцы, прежде всего директора фабрик, школ, НИИ и т.п., которые оставили по себе необычно долгую память (хотя и в узком кругу).

Долгая память «в народе» сама по себе ни к каким явным последствиям, как правило, не приводит; а вот генерация чиновных или состоятельных почитателей-наследников, объединённых памятью об учителе – это вещь интересная. При наличии ресурсов и желании их аккумулировать такое «братство» может многое сделать к вящей славе своего учителя (и к своей собственной выгоде).

Я близко встретился с этими маленькими культами в самом начале века, когда, после омертвения 1990-х, начала возвращаться кое-какая жизнь в старые стены научных и учебных заведений. Сначала, наблюдая в одном техникуме (у меня там была «тема для сотрудничества»), за созданием мемориала давно почивших директоров, я по легкомыслию счёл, что людям просто нужно чем-то заполнить «ленинскую комнату».

Потом, кое-что стало яснее:
Во-первых, возвеличивая отца-основателя, поднимаем статус учреждения, это понятно, хотя, и «выглядит не очень».
Во-вторых, здесь налицо тяга к обретению/изобретению своей собственной основательной, развитой культурной традиции, каковая традиция оказывается (в такой оптике) самоценной, во всяком случае превосходящей по значению предмет почитания. «Культура есть культивирование культа», как каламбурил один мой приятель.
В-третьих, почитаемые директора оказались крупными руководителями дорожной отрасли в прошлом, а поскольку среди актуальной (на тот момент) генерации руководителей дорожников были их реальные и самопровозглашённые наследники и ученики, то обозначить своё учреждение ещё и в качестве «места имеющего большое символическое значение» весьма дальновидно.

В общем, применительно к обстоятельствам места и времени, всё разумно. При желании, можно описать явление с применением модных слов типа «символический капитал» и «формирование локальной идентичности».

Кстати, один из административно-хозяйственных работников, которому был посвящён тот маленький мемориал, писал лирические стихи, много писал (что, естественно, «нашло отражение в экспозиции»); это далеко не редкое хобби для того поколения «видных руководителей».

***
Лет 15 назад я познакомился с несколькими немолодыми людьми, которых объединяла совместная работа в 1970-х годах под руководством Ивана Холода в «управлении строительства Олимпийской деревни» (не помню точное название структуры). Это был круг бизнесменов и управленцев средней руки. Вероятно, их связывала не только память, но и взаимовыгодная прагматика, но меня впечатлило, насколько для них всё это было значимо: «а помните как Холод...», «а вот Холод говорил», «вот ты с Холодом не работал, а Холод в таких случаях...»

Самое замечательное, что у этой маленькой компании был свой маленький музей (так назывался, предположу, что это мемориальный уголок или музейная комната).

Недавно получил безмолвный привет из прошлого: нашёл в архивах отсканированные фотографии, они были экспонатами того самого музея. На фото, как я понимаю, конец 1970-х и, возможно, 1980-й годы. Попытался разобраться кто есть кто на снимках, пока не особо преуспел (узнал только заместителя предсовмина СССР Игнатия Новикова), зато нашёл небезынтересные сведения о том, что Брежнев выражал сомнения в целесообразности проведения Олимпиады.


Записка Л.И. Брежнева к К.У. Черненко, 25 декабря 1975 года:
«Как-то сложилось таким образом, что нами принято решение провести спортолимпиаду в СССР. Стоит это мероприятие колоссальных денег. Возможно, этот вопрос нам следует пересмотреть и отказаться от проведения олимпиады. Знаю, что это вызовет много кривотолков, но при решении этого вопроса, наверное, надо исходить из того, что на первый план выдвигаются вопросы о стоимости этого мероприятия.
Некоторые товарищи подсказали мне, что есть возможность отказаться от этого мероприятия, уплатив какой-то небольшой взнос в виде штрафа. По этому вопросу я тоже хотел бы знать твое мнение. Кроме колоссальных расходов в этом деле есть и такой вопрос, что из опыта проведения подобных олимпиад в прошлом, могут быть разного рода скандалы, которые могут очернить Советский Союз. Следует вспомнить при этом ФРГ и другие места. А в отношении Советского Союза думаю, что наши враги особенно постараются в этом.
Если на этот счет у тебя тоже есть сомнения, может быть, сегодня в порядке обмена мнениями затронуть этот вопрос на Политбюро».

О достоверности пока ничего не скажу, но стиль чудесный (и, кстати, довольно характерный для неформальных документов того круга и эпохи; как выразился один недобрый исследователь — «всё выражено обтекаемо и со следами чтения плохой лирики»); «как-то сложилось таким образом» – это отчётливый сигнал о том, что Л.И. предлагает «проработать вопрос», а не «искать крайних». Впрочем, об этом — в другой раз...

А теперь фотолетопись — Холод, Брежнев и Олимпийская деревня:

Л.И. Брежнев, вероятно, инспектирует общепит в Олимпийской деревне. Иван Холод слева от Генерального секретаря.

Олимпийская деревня построена. Иван Холод в центре.


Л.И. Брежнев в Олимпийской деревне. Иван Холод слева от Генерального секретаря.


Иван Холод (крайний справа) сопровождает заместителя Председателя Совета министров СССР, председателя оргкомитета «Москва-80» Игнатия Новикова (второй справа).


Так же Холод, «вице-премьер» Новиков и, вероятно, «члены комиссии».


Затрудняюсь сказать, кто это. По центру, кажется, И.Холод. Пока буду считать, что это жанровая сценка конца 1970-х.