Теперь ваша очередь, господа!

Владимир Кара-Мурза, который несколько лет вёл передачу на "Эхе Москвы" и был председателем Фонда Бориса Немцова за свободу - нынче внесён в реестр иноагентов, и находится под судом. Гособвинение запросило ему 25 лет строгого режима.
И это, по нашим временам, не сказать чтоб совсем уж уникальный случай.
Диковато конечно. Беспредел разумеется - полнейший. И я вполне сочувствую тем, кто попал под жернова этого беспредела.
Но при всём том...
Я ведь помню те времена, когда РФ казалась кому-то совершенно свободной, демократической страной, когда практически не существовало государственного телевидения. Одни телеканалы принадлежали олигарху Борису Березовскому, другие - олигарху Владимиру Гусинскому, самым богатым человеком в России считался Михаил Ходорковский, а такой небедный деятель как Борис Немцов, обещал пересадить всех депутатов на "Волги".
И как же так могло случиться, что спустя какое-то (не столь уж и продолжительное) время, вся вышеупомянутая публика оказалась вышвырнутой на пинках - кто на нары, кто за границу, кто на тот свет, после чего у власти утвердилась диктатура спецслужбистов?..

Для того чтобы ответить на этот вопрос, я не стану писать ничего нового, просто воспроизведу ниже некоторые отрывки из своей книги "Пропасть" - не внося в текст ни малейших правок. Это написано много лет назад. Читайте господа - и повнимательнее...

************

18-я глава. Это первая половина девяностых годов. Зона в республике Коми. Самый что ни на есть разгар демократии...

Шесть часов утра. По радио транслируется гимн "демократической" России - без слов (не придумали пока). В лагере - время подъёма. Повсюду слышится кряхтенье, сопенье и тихий мат. "Ох-ох-ох, что ж я маленький не сдох?!.." Эту присказку, изрекаемую стариком-соседом, я слышу каждое утро - и каждое утро мысленно с ней соглашаюсь. А когда с такими словами соглашается двадцатичетырёхлетний парень - это что-нибудь да значит.

Ужасно не хочется шевелиться. Я лежу свернувшись клубком, в позе эмбриона, накрывшись с головой одеялом. За ночь слегка пригрелся. Прекрасно знаю, что после первого же движения призрачное блаженство будет нарушено. Тысячи мельчайших иголочек вопьются во всё тело. Ведь наша бригада работает со стекловатой. Этот труд - разновидность проклятия. Никаким душем не отмоешься. А если с душем проблемы? А если и со сменой одежды проблемы?.. Стоит чуть приподнять накрывающее голову одеяло - и в нос ударит терпчайший, почти непереносимый дух густонаселённого барака, сохнущих портянок, немытых тел, давно не стираной одежды. А вместе с вонью, ворвётся под одеяло и холод. Конечно, не такой как на улице. Но если на дворе от тридцати до сорока, то откуда взяться такому уж большому теплу в щелястом, полугнилом, практически неотапливаемом бараке - пусть и набитом под завязку зэками?

Поднявшись всё же (куда ж деваться?), замечаю в углу на полу, странно скорчившуюся фигуру. Интересно - откуда он взялся? Вроде вчера не было... Да ладно - не до него. В столовую бежать надо. Там холодина конечно, окна изморозью покрыты. Да ещё в очереди стоять придётся. Хреново, если среди чувашей или уральцев окажешься - те давиться будут, как скот у водопоя. Надо поближе к ростовским, или воркутинским держаться... Потом ещё проверка будет - это опять же, стоять на морозе придётся. После этого уж - на работу...

Некоторое время спустя, на котельной, встречаюсь со своим напарником, Димкой. Кумекаем с ним - где бы буханку черняшки выкружить? На одной пайке ведь дистрофиком станешь. Хорошо бы ещё маслица постного раздобыть - тогда вообще лафа...

Подошёл слесарь. Зовём его Комяком - хотя никакой он не комяк, родом из Волгоградской области. Но полжизни провёл в этих стылых краях. Рассказывает порой, как работал на буровых и в геологоразведке. В том числе в организации, под странным названием "Северкварцсамоцветы". Эта контора рассылала экспедиции по всем "северам", выискивая месторождения драгоценных и полудрагоценных камней. За каждым геологом-поисковиком, тенью следовал специально прикреплённый кагэбэшник - следил, чтоб случаем не присвоил кто "народное достояние". Если порой и удавалось что-то найти и наспех припрятать - как за этой находкой потом вернуться, в безлюдную, заболоченную глухомань? Однажды кто-то из геологов умыкнул какую-то довольно крупную и драгоценную находку - и смылся с этой находкой в рюкзаке. Но и того взяли в конце-концов, где-то под Нарьян-Маром.

Есть у Комяка голубая мечта - нечто вроде идеи фикс: построить дирижабль, на котором можно было бы преодолевать тысячекилометровые пространства северного безлюдья. На этой штуковине прошвырнуться по Заполярью. - "Там ведь богатства - немеряно! И золото можно мыть, и камушки ценные искать, и людьми оставленное к рукам прибрать. Туда ж сколько техники завезли! Сколько горючего, запчастей разных! И всё брошено на складах, без всякой охраны! Назад вывозить невыгодно. Если бы как-то хоть что-то вывезти - озолотиться ведь можно!.." Умудряется где-то доставать книги, журналы по авиации. То и дело приходит, совета просит. Я и не пытаюсь отговаривать или высмеивать - прекрасно понимаю, что в зоне у каждого должна быть какая-то отдушина, в которую он уходит от реальных проблем. Без такой отдушины человек может и в петлю полезть. И вообще, как говорят англичане (и нам, русским, эту свою поговорку приписывают): "у каждого в голове свои тараканы"...

Потом заглянула ещё более странная личность - Юра. Здоровенный малый, что называется - косая сажень в плечах. Сам из Херсона, но жил в Воркуте. Там у него дядя работал какой-то шишкой в уголовном розыске. Пристроил племянника в милицию - шофером, для начала. Светила видимо Юре в "органах" неплохая карьера. Однако была у доброго молодца довольно некрасивая страсть - с шайкой таких же лоботрясов ходил он по ночным улицам и срывал с прохожих шапки. В конце концов, всю компашку повязали. Дядя племянника от зоны отмазал. Но из милиции похитителя шапок всё же вытурили и дали два года условно. Через пару месяцев он снова попался - на том же самом. Тут уж дядюшка - то ли не смог, то ли не захотел племяша выручить. Дали тому уже реальный срок... Вообще-то, в принципе, для проштрафившихся ментов существует отдельная зона, где-то в Нижнем Тагиле. Но это для тех, кто на момент ареста работал в милиции. А Юра, на момент повторного ареста, ментом уже не числился. Так что попал в обычную камеру, к уголовникам. Поначалу, отношение к бывшему менту было достаточно ровным. Потом, постепенно, контингент сменился. Как результат - Юру "опустили". То есть - изнасиловали. Для этого и насиловать по-настоящему не требуется - достаточно прикоснуться голым членом к губам, или к оголённому заднему проходу. И всё - "опущенный" становится парией, отверженным, которого никто из окружающих не считает за человека. Он ест только из отдельной посуды, спит на отдельном спальном месте, ему никто никогда не подаст руки, его можно совершенно безнаказанно избить, или унизить... Подобное явление возникло где-то в шестидесятых годах двадцатого века, явно с подачи высшего эмвэдэшного начальства той эпохи. Менты могли бы легко всё это пресечь, но они - что советские, что сегодняшние - наоборот, поощряют такое разделение зэков, всячески подыгрывают этому извращению. Например - в лагерных столовых, совершенно "официально" устанавливаются отдельные столы для "опущенных", частенько их селят в отдельных бараках. Хочу особо подчеркнуть, что тут речь идёт вовсе не о гомосексуализме как таковом - который (в отличие от американских тюрем) никогда не был свойствен русскому преступному миру. "Опущенные" российских тюрем - это вовсе не гомосексуалисты. Точно так же, как не являются таковыми и те, кто их насилует (тем более что, как уже было сказано, изнасилований как таковых, зачастую и не бывает - обычно совершаются лишь чисто символические действия). Дело совсем не в том, что "мужики, озверевшие без баб, друг на друга лезут" - как это порой представляется "вольной" общественности. Просто верхушке карательного аппарата выгодно, чтобы заключённые были разобщены, чтобы они ненавидели друг друга, чтобы руками ментовских шестёрок можно было "опускать" неугодных, лишая их авторитета и влияния. Так было при советской власти, так есть сейчас. В двадцать первом веке, в стране, именующей себя демократической, существуют тысячи отверженных, находящиеся в гораздо более худших условиях, нежели индийские парии... А потом эти люди выходят на свободу - переполненные предельного озлобления на весь свет. И живут среди нас с вами. Равно как живут и те кто "опускал", и менты, которые всё это поощряют. И с этой публикой кто-то собирается топать в светлое демократическое будущее...

У Юры - явные признаки клептомании. Его бы в психушку сажать нужно, а не в тюрьму. Он ворует всё, что попадётся под руку. А это, по лагерным понятиям - "крысятничество". Били Юру многократно и зверски - в том числе и руку ему ломали. Другой бы от таких побоев копыта отбросил - а ему всё нипочём. Поставили его работать подсобником в одну из бригад: принеси-подай, брысь под лавку не мешайся. Там ему приходилось спать на полу возле урны, будили его ударом пинка, или выливая на спящего ведро воды. Потом перевели (в роли такого же принеси-подай) к нам, на котельную. Мы отвели ему тёплое место за котлами, поставили топчанчик, набросали тряпок, всегда давали возможно помыться-постираться. Хоть подворовывал он и у нас, относились к этому философски - типа: хрен с ним, всё равно рано или поздно кто-нибудь его убьёт. Пытался я ему и религиозную литературу давать. Юра брал. Читал. Но толку было мало.

Однажды напарник Димка прибежал возбуждённый: "Слушай - там этап новый пришёл. Из Воркуты. Блатные думают, что там и опущенные есть, которые скрываются. Сейчас Юру на общак потащат (то есть - в барак к блатным). Он ведь в Воркуте одно время в "обиженке" сидел (специальная камера для опущенных) - может кого опознает. Если Юра на кого-нибудь пальцем покажет - я его прирежу на@@й!"

Димкино беспокойство вполне объяснимо. Незадолго до того был случай, когда пришедший в зону этапом опущенный, добивавший уже десятилетний срок, узнал в одном из "местных" зэков того, кто около десяти лет назад, ещё в следственном изоляторе, его опустил. И хотя сидеть отверженному оставалось всего полгода - он взял заточку и зарезал насильника. Причём, гнался за ним через всю зону, нанося удар за ударом - а тот каждый раз, борясь за жизнь, вскакивал и бежал дальше. В конечном счёте, добежал до котельной и умер прямо у котлов, на глазах у рабочих (меня тогда в зоне не было). Димка потом рассказывал: "Прикинь, для него гроб цинковый сделали - и у нас в котельной поставили. Видать родня заказала. А гроб маловат оказался. Так Кабан (кличка одного из главных зоновских ментов) на него сверху сапогами прыгает, в гроб вминает. А из трупа, там где раны, жижа какая-то течёт. Мусора нам тогда самогонки притащили целый бачок - у кого-то отшмонали. А мы пьём и не пьянеем - караул бл@@ь!.."

Я подозвал Юру. - "Слушай, любезный. Сейчас тебя вызовут к блатоте. Там ты должен будешь опознать каких-то опущенных, которые не признаются в том, что они опущенные. Я не исключаю, что ты и вправду кого-то узнаешь. Но предупреждаю сразу - если ты на кого-нибудь покажешь пальцем, тебе придётся очень сильно об этом пожалеть. Резать тебя я конечно не позволю. Мы просто выставим тебя с котельной. Пойдёшь в другую бригаду - там будешь работать на морозе и жить на пинках..."

Юра всё понял правильно. Поэтому на общаке молчал как рыба - лишь нам с Димкой потом втихаря признавшись, что узнал пару знакомых физиономий.

Масла в тот день, мы так и не достали. Но буханку хлеба раздобыли. Порезали его на куски (не очень тонкие - тонкие разваливаются в руках) и поджарили, держа над плиточкой. Такие импровизированные тосты. Запивали третьяком (чай, заваренный в третий раз). После столь сытного перекуса, на разговоры потянуло (а через полчаса - изжога кошмарная). Привалившись спиной к кирпичной кладке котла, слушаю очередное Димкино повествование.

- "Мамка с отчимом, как в гости уйдут - так там и напьются. Ну и спать завалятся. А ключ-то у них. Мне домой никак не попасть. Хорошо если лето - так на крыше ночую. Зимой - вообще труба. Какие там на@@й уроки!.. И к нам гостей иной раз позовут. Помню, соседи как-то пришли. Ну, нахрюкались все в зюзю, улеглись, кто где. Сосед с соседкой на полу завалились. Он ещё пытался её трахнуть. Но только платье задрал и уснул. И она захрапела - с голыми ляжками. У них там водка ещё оставалась. Я её всю вылакал. И взбрело мне в башку на соседку залезть. Пока лез, пузыри под нос пускал - она, зараза, слегка очнулась и в глаз мне заехала. Ну я и отвалил. Утром матери жалуется - мол, твой Димка меня нахлобучить хотел. Мать не поверила. А отчим давай ржать. Потом как увидели, что я водку ихнюю выжрал - смех прекратился. Били, что кота помойного..."

Я улыбаюсь: "первый блин значит комом вышел?"

- "Да, мне потом, где-то через полгода, другая соседка дала - тоже по пьяни. Даже не знаю, как я только отодрать её сумел! А утром она встала - толстая, лохматая, страшная. Я гляжу на неё и думаю - наверно смерть вот такая к людям приходит... Она ж@@у чешет и хриплым таким голосом спрашивает: "Ну чё шкет - ты доволен?" Я сижу, сжался как мышонок, думаю - ща как даст ногой в рыло! Башкой киваю - ага, мол, доволен. - "Ну то-то же!.."

Я вспоминаю странную фигуру, виденную утром в углу барака. Спрашиваю - не знает ли он, что за дела?

"А ты разве не в курсе? Это этап пришёл из Свердловска (никак мой напарник не усвоит новые названия - Екатеринбург, Санкт-Петербург, Нижний Новгород...). Там у них на свердловской тюрьме, такое бл@@ство завели: набирают добровольцев из числа зэков, одевают им красные повязки - и ставят в коридорах дежурить, за вертухаями присматривать, чтобы те ничего из камеры в камеру не передавали и ничего бы зэкам не продавали. Прикинь - зэки за мусорами надзирают!.. Ну вот, этот хмырь - из числа таких зэков-надзирателей. Пообещали ему что срок располовинят - он и одел повязку. А потом где-то в чём-то напортачил. Или не напортачил - может они, в конечном счёте, со всеми так делают. Ну, в общем, перевели его к нам в зону. Блатные всю ночь били. Всё ему поотбивали - он ни стоять, ни лежать не может. Да и койки не выделили - в углу на полу жмётся."

- "Как же это его не опустили?"

"А х@@ его знает - может менты опускать запретили. Ты же сам знаешь - блатота делает только то, что мусора велят..."

Димка - личность интересная. С одной стороны - на все руки мастер. Дров ли нарубить, плитку ли из кирпича выточить, спираль самодельную сделать - всё он может. С другого боку - дремучий до одури. Ни в латинских буквах, ни в римских цифрах - не волокёт совершенно. Только от меня узнал, что "пара" и "два" - одно и то же. Помешан на американских боевиках. Их каждый вечер крутят в лагерном клубе - обыкновенном стылом бараке. Фильмам этим - Бог знает сколько лет. Но Димка обязательно прётся на каждый показ - порой падая от усталости после рабочего дня. Я, однако, отношусь к напарнику с изрядной долей уважения. Ведь он с первого дня своей отсидки находится в Синдоре - в котором не знаешь, доживёшь ли до завтра - в отличие от меня, большую часть срока проведшего в россошанском "пионерлагере".

Хотя - всё познаётся в сравнении. Люди, пришедшие этапом из зоны, расположенной в городе Сухиничи (Калужская область), дружно говорили что в Коми они отдыхают после Сухиничей. Примерно то же самое доводилось слышать от привезённых с Печоры. "Здесь - говорят - можешь нарваться на неприятности, а можешь и нет, - как в лотерее. А на Печоре побои и издевательства строго гарантированы каждому зэку, без исключения." Кошмарные вещи рассказывали о кубанских лагерях...

Так что, прав был Солженицын, утверждая, что хуже может быть всегда - даже когда кажется, что хуже уже некуда...

Глава 21-я. Это уже после освобождения...

Я видел нищих на площади Трёх Вокзалов. Опустившиеся люди, с трясущимися, давно не мытыми руками; погасшим, тупым (иногда наоборот - хищным) взглядом и опухшими, покрытыми синяками лицами - порой мало похожими на человеческие. От многих разит жуткая вонь - миазмы давно не мытого тела, грязного тряпья и какой-то перепревшей, концентрированной мочевины. Буквально на расстоянии вытянутой руки от них, сотнями и тысячами проходят "нормальные" люди, изредка кидающие на бездомных брезгливо-безразличные, или испуганные взгляды. Тех и других разделяет ничтожное расстояние.

И в то же время, между ними - пропасть.

Хотя в какой-то мере, это иллюзия. Пропасть вполне преодолима - правда, лишь в одну сторону: от "нормальных" к "ненормальным". Но никак не наоборот. Однако во взглядах, кидаемых большинством "нормальных" - именно пропасть. Я не знаю, как это выразить точнее...

Особенно бьёт по сердцу (не по каждому, конечно) вид бездомных стариков, либо калек. Невольно колет сознание мысль: "ведь для них это финал. Они так и умрут на этом грязном асфальте. Эти люди - обречённые. У них нет надежды!" А это, по-моему, самое страшное - когда совсем нет надежды.

Помню, видел как-то кадры документальной хроники: гитлеровцы ведут колонну людей к концлагерю. Видимо евреев. По обе стороны от колонны - ряды колючей проволоки. Через проволоку пропущен ток высокого напряжения. Вот один из конвоируемых кинулся на ограду. Он не пытается перелезть, просто бросился на неё, явно желая умереть. И повисает на проволоке - мёртвый, почерневший... У него иссякла надежда.

А остальные - идут. Хотя впереди вовсю дымит высокая труба крематория, на вышках глумливо скалятся часовые, у ворот заходятся свирепым лаем овчарки. Но люди не кидаются на проволоку. Они всё же на что-то ещё надеются. Ещё теплится в сознании какая-то искорка: а вдруг - какое-то чудо; вдруг - хоть один из тысячи, да уцелеет?..

А тут - среди праздника и буйства чужой жизни - никакой надежды! Воистину - мёртвые среди живых. Причём - вполне сознающие свою "омертвелость", потерявшие волю к борьбе, махнувшие рукой абсолютно на всё, включая свой внешний вид.

Они ещё ведут друг с другом какие-то примитивные разговоры - но могут оборвать речь на полуслове (просто надоело издавать звуки). Подобно инстинкту, руководящему поступками животных, ими ещё движут порой какие-то интересы, жалкие попытки что-то сделать, чего-то добиться на мизерном уровне - похожие на суматошную беготню по двору курицы, с отрубленной головой.

Вот, возле стены подземного перехода, прикорнул какой-то старый бомж в кирзовых сапогах. На голове - солдатская шапка без кокарды. Из многочисленных дыр на фуфайке, лезут клочки ваты. Слышится смесь хрипа с бульканьем - характерная для сильно простуженной носоглотки. Рядом валяется полураскрытая, грязная клетчатая сумка, из которой торчат горлышки нескольких пустых бутылок. А к этим бутылкам уже тянется растопыренная, чёрная от многодневно несмываемой грязи (может и обмороженная), дрожащая от страха, жадности и нетерпения, рука другого бродяги, который хищно склонился над спящим (словно Кощей над сундуком с сокровищами), абсолютно не обращая внимания на безучастный ко всему поток прохожих. В глазах сверкает радость. Добыча! Бутылки!..

Видимо на что-то большее, чем кража пустых бутылок у закемарившего собрата по несчастью, это человекообразное уже неспособно.

А на улице - мороз. В подземном переходе ветра нет и оттого создаётся обманчивое впечатление, что в этой большой бетонной трубе, малость потеплее чем на улице. У одной из стен, буквально улеглись друг на друга два бомжа, в каких-то серых, стёганых балахонах. Лица и руки тёмные - не то от грязи, не то от холода. Шапки натянуты на самые глаза. Спят? Или уже мёртвые?.. Прохожие изредка кидают быстрые взгляды и ускоряют шаг.

Вечереет. В свете уличных огней, снег местами блестит и сверкает, а местами чернеет от грязи и пятен тени. И от этого свечения и сверкания кажется, что стало ещё холодней. Впрочем - мороз ведь и вправду под вечер обычно усиливается.

Вход на вокзалы в ту пору был ещё достаточно свободным. Не было турникетов. Только кое-где стали появляться платные залы. Однако я быстро убедился, что именно в платных залах ночевать безопаснее, чем в бесплатных. В этих самых бесплатных, по ночам царил ад. Едва за окнами начинали сгущаться сумерки (а зимой это происходит достаточно рано), как к рядам сидящих в зале ожидания, устремлялись кодлы ментов (пардон - группы милиционеров). Раздавался свист дубинок, уханье ударов по человеческому телу, вопли выволакиваемых на улицу людей. Один, другой, третий... Удар, пинок, ещё удар... Едва стражи порядка перемещали своё поле деятельности в следующий зал, как в предыдущий, вроде как "очищенный", крадучись и охая, вползали бомжи, покрасневшие и посиневшие от холода и побоев. Да и не только бомжи. Вообще - все "чужие". Под этот замес легко попадали гастарбайтеры приехавшие искать работу, а так же мелкие торгаши, ночевавшие на вокзалах.

Удары и крики слышались уже из другого зала. И так, пока менты избивают людей в одном зале (и это конечно не преступление - избиение людей?..), другие (уже избитые), в соседнем зале, чуть-чуть отогреваются (сильно ли отогреешься, на вокзальных-то сквозняках?), приходят в себя - с тем, чтобы вскоре опять очутиться на морозе и вновь огрести дубиналов и серию пинков. Ведь милиция раз за разом возобновляет избиение нищих (и полунищих). Считается, что так "наводится порядок" - хотя никакого порядка, нищета ютящаяся по углам, не нарушает. Скорее его нарушают сами менты, истошно орущие и кидающиеся на людей.

Так всю ночь: побои-беготня, побои-беготня, и опять побои, и опять беготня. Не все выдерживают эту гонку на выживание. К утру возле каждого вокзала обязательно появляются трупы - да не по одному. У кого-то сердце побоев и беготни не вынесло, кто-то от недоедания и бессонницы потерял волю к жизни - и улёгся спать прямо на снегу...

Считается, что эти бездомные замёрзли сами, в их смерти никто не виновен. И представить-то себе странно (сказал бы "смешно", да тема не смешная), чтобы кто-то поднял шум по поводу смерти этих людей и привлёк к ответственности убийц. Более того - мало кто из сидящих в этих же залах пассажиров (и читающих книжки-журнальчики, с описанием ужасов сталинских репрессий), задумывается о том, что не меньшие репрессии творятся прямо на его глазах, у него под носом.

В пятом часу утра, объявляется посадка на первую электричку (не важно, куда идущую). Часть бездомных устремляется туда. Будут спать в этой электричке - если там вагоны будут отапливаться, если не выгонят на мороз ревизоры, или всё та же милиция, если не изобьёт (а то и вообще убьёт) шпана...

Другие бомжи терпеливо ждут открытия метро. Будут там (обычно на кольцевой линии) отогреваться и чуть-чуть приходить в себя после сумасшедшей ночи - опять же, если не выгонят на мороз, если шпана не нападёт, и ещё много разных "если".

А потом будет ещё одна сумасшедшая ночь. И ещё. И ещё... И так - всю зиму. Если конечно выдержат организм и воля человека. Мало кто из очутившихся на вокзалах осенью, доживёт до весны.

Помню, как какой-то заросший, хрипатый бомж неопределённого возраста, с грустной иронией говорил своему, натужно кашлявшему спутнику: "Прикинь, если мы в ад попадём, наверно там вот так же будет - вечная холодина, погреться негде, прилечь некуда и черти с дубинками нас гонять будут, по огромному снежному полю, по ветру морозному, туда-сюда, без конца, без краю. Попы, правда, про пекло что-то базарят - но по-моему стужа-то покруче будет. Вон, в Ташкенте люди живут - хоть и жалуются на жару, а на Таймыр их х@@ загонишь!.."
- "Так мы походу, уже в аду и есть. Видать в прошлой жизни дохуя нагрешили."
"Ага - ментами наверно были..."

Глава 46-я...

Помню в одной из журнальных статей, какой-то старенький писатель сам удивлялся тому, что в начале тридцатых годов, умудрялся в упор не замечать загибавшихся на Киевском и Курском вокзалах Москвы, жителей Украины, бежавших в столицу от ужасающего голодомора. И не только он лично, но и его знакомые сверстники. Вот шли спокойно мимо - и "как-то не замечали" умиравших от голода людей.

Может быть, когда-нибудь, какие-нибудь политики (исходя из каких-то своих соображений) поднимут вопрос о массовой гибели бездомных людей в период "расцвета демократии, гуманизма и толерантности". И кто-то поразится, сделав большие глаза: "А мы как-то и не замечали"...

Ведь даже официально (во всяком случае, эти цифры, опубликованные в печати, никогда никем не оспаривались) в Москве (именно в одной только Москве) за одну зиму (только за одну зиму!) умирало от холода (не считая других причин) порядка 800 бездомных. Думаю что на самом деле, жертв было больше. Потому что считать трупы в каких-нибудь развалинах, канализационных системах, лесных массивах, недостроях, в заброшенных подвалах и чердаках - просто некому. А уж сколько людей гибнет по всей России, за целый год, от холода, голода, побоев, болезней, от неоказания медицинской помощи и от прямых убийств - одному Богу известно. И ведь всех этих людей можно было бы спасти. Они не в тайге загибаются. Им не просто не помогают - их искусственно уничтожают, не выдавая документы, не принимая нигде на работу, не позволяя даже греться на вокзалах. Любые теракты, любые этнические чистки где-нибудь в Боснии или Косово, меркнут и бледнеют, в сравнении с преступлениями, совершаемыми в отношении российских граждан, российскими же чиновниками и милицией. Если это не геноцид - что же тогда можно назвать геноцидом?!..

Я неоднократно слышал и читал о том, что во Франции, зимой, бездомных пускают греться в метро. Летом французские бомжи (клошары) ночуют в спальных мешках под мостами. У нас в России, климат куда суровее французского! Но и представить себе невозможно, чтобы у российского чиновника достало такта и человечности, дать указание о допуске бездомных в вестибюли метро. И спальный мешок у бомжа обязательно отнимут или порежут - если не менты, то шпана (получившая соответствующее воспитание от родителей). И спать под мостом, разумеется не разрешат - это ведь стратегический объект, его же взорвать можно!

Не приходится говорить и о каком-то сочувствии "прогрессивной общественности". В ту зиму, о которой я рассказываю, газета "Аргументы и Факты" дважды (а может и больше - это мне лично дважды на глаза попадалось) публиковала на своих страницах аршинными буквами, подлейшее требование-донос: "УБЕРИТЕ БОМЖЕЙ ИЗ МЕТРО!" А что значит "убрать бомжей из метро", в условиях российского климата? Это значит убить их. "УБЕЙТЕ БЕЗДОМНЫХ!" - именно так можно перевести подобный призыв, на общедоступный русский язык. Ведь газета не требовала, чтобы бомжам было предоставлено какое-то жильё, или работа, или нормальные документы. Нет. Уберите из метро - какими угодно методами. Хоть расстреляйте и съешьте!

Ну и кто возмутился подобными призывами со стороны шибко-шибко демократичной газеты?..

А ведь вопреки басням некоторых журналистов, бездомных вовсе не пускают в метро какие-то сердобольные бабушки-дежурные (показали бы мне хоть одну такую - я бы хоть посмотрел на неё). Бомжи покупают карточки на проезд в кассах - порой отказываясь ради тепла от хлеба.

Сейчас много говорят о возрождении духовности. Во время церковных праздников, власть имущие демонстративно стоят в храмах на самых видных местах, со свечками в руках, скорчив постные рожи. Средства массовой информации кишат статьями и передачами на религиозные темы. Храмы новые повсюду растут как грибы. Но хотел бы я посмотреть на такой, самый маленький из храмов, в котором бездомный человек мог бы перекоротать самую лютую декабрьскую ночь - на коврике в углу, подобно собачонке, хотя бы в те наиболее глухие часы, когда мороз рвёт деревья, не ходят электрички и метро закрыто...

И наконец, глава 39-я...

Гитлер ведь тоже начинал с организации убийств немецких бомжей. Но об этом сегодня мало кто вспоминает - не только потому что чхать хотел на бездомных, но и потому что длилась эта "антибродяжья" компания относительно недолго. Ведь убийство нищих - дело бездоходное. Что с бомжа возьмёшь? Очень скоро чью-то голову посетила мысль о том, что можно ведь найти жертвы и побогаче. Главное - создана "структура" по уничтожению неугодных. Кровушки попробовали, руку набили - пора и за "серьёзную" работу приниматься, реальный доход приносящую. К тому же тех бродяг, которые близ вокзалов ошивались и ни от кого не прятались, перебили быстро, а бродяг другого сорта выискивать-выслеживать слишком хлопотно (особенно - учитывая неокупаемость такой охоты). Но, если какая-то силовая структура создана - разве она скажет сама о себе, что, мол: мы своё дело сделали, пора нас расформировывать, мы больше государству не нужны? Где ж оно видано - эдакое служебное самопожертвование?! Разумеется начнут уверять, что они ещё очень даже нужны. Если бомжей уже не осталось - можно ведь не только бомжей цеплять. Разве только бомжи - неполноценные?

Сначала - бомжи, затем - не совсем бомжи; потом - совсем не бомжи.

Гитлеровцы начали с бомжей, затем переключились на коммунистов (людей небогатых - но уже явно не бродяг), потом принялись за евреев. И вот тут-то они нащупали ту золотую жилу, с которой не слезали вплоть до гибели Рейха. В общем - начали с самых неимущих, затем расправились с "середнячками", а потом принялись за самых зажиточных, по которым и нанесли наиболее беспощадный удар. Оно и понятно - такие репрессии себя окупали. А бродяг в Германии, к концу войны, стало столько же (если не больше), сколько было до начала гитлеровских преследований. Не говоря уж о том, что после того как большинство немецких городов было разбомблено в пух и прах, а из многих стран Восточной Европы и из значительной части самой Германии немцы были выселены в принудительном порядке (например - из Силезии, Восточной Пруссии, Восточной Померании), миллионы "избранных арийцев" сами превратились в бомжей, ютящихся в подвалах и развалинах. Германия на несколько лет исчезла с карты мира(была разбита на четыре зоны оккупации), а потом на её месте образовались три государства - ФРГ, ГДР, и Западный Берлин - каждое из которых было сателлитом какой-либо державы-победительницы (ФРГ и Западный Берлин - прислуга США, ГДР - шестёрка Советского Союза). Немецкие учёные были вывезены в другие страны и стали "двигать" науку держав-победительниц, немецкая наука надолго зачахла. Пленные немецкие солдаты ещё много лет спустя после окончания войны работали в специальных лагерях для военнопленных на территории СССР. И сегодняшняя Германия (объединившаяся всё-таки через 40 лет после раскола) не может быть названа полностью независимым государством, потому что находится в сильнейшей военной, экономической и культурной зависимости от Соединённых Штатов Америки, на её территории располагаются американские военные базы.

А начиналось всё - с уничтожения "отбросов общества", за которых и заступиться-то, казалось, во всём мире некому. Именно - казалось. Про Бога-то как-то не вспомнили. Как выяснилось - зря...

Так что, когда некоторые деятели кислых щей, говорят о необходимости уничтожения (или выселения) всех бомжей (и прочих "неполноценных") - они кличут беды на собственные головы. Призывающим к репрессиям против самых беззащитных своих сограждан, нужно вспомнить о законе бумеранга, по которому пролитая кровь всегда падает на голову того, кто начал кровопролитие, или призывал к нему. Об этом, кстати, и Библия предупреждает - ясно и недвусмысленно.

**********

НУ ЧТО - ПРОЧИТАЛИ?.. Вот и молодцы!

А теперь давайте - расскажите мне о том, что беспредел "силовиков" свалился на Россию нежданно-негаданно, после прихода к власти Путина. Без каких бы то ни было предпосылок. Ибо во всём виновата только загадочная русская душа. Кто ж мог подумать, что вот так оно всё повернётся - что людей бить-сажать начнут, гулаг возродят, и всё такое... Верно ведь?

Когда-то я ходил по редакциям самых разных газет, в которые приносил свои рукописи (порой написанные в землянке, в лесу, при свете свечи), в которых предупреждал о том, что всё происходящее - добром не кончится. Когда представителям власти позволено безраздельно издеваться над отдельным пластом населения, искусственно выброшенным за борт - рано или поздно такая власть возжелает согнуть в бараний рог и все остальные пласты общества. Из самих же небожителей найдётся некто, наиболее смышлёный, который врубится в ситуацию и развернёт паруса по ветру, прекратит гонения на несчастную нищету, - и возьмётся за тех, у кого есть что отнять...

Некоторые газеты брали мои статьи, печатали, хвалили. Даже в государственной "Российской газете" пару-тройку раз публиковали.
Но... Никому это не было интересно. В целом - всем было наплевать на писанину какого-то бродяги, да ещё и русского... Уж во всяком случае представители финансово-либеральной элиты, пребывавшие тогда на коне и воображавшие что так будет всегда - точно не интересовались писком какой-то лагерной букашки, которая имела наглость о чём-то предостерегать ИХ, - таких избранных и гениальных...

Потом некоторые из этой публики искренне удивлялись: отчего это народ не выходит на улицы в защиту демократии, против диктатуры? Почему не отстаивает с вилами на баррикадах своё счастье?.. Вот ведь бином Ньютона, правда?..

Олег Боровских