Отчет об одной прогулке

На модерации Отложенный

В детстве я любил стоять в подземном переходе напротив выхода из метро и смотреть на людей.
Наблюдать и подмечать. Сейчас тоже люблю это делать.

Не знаю, насколько комфортно чувствуют себя мужчины, идущие по улицам в трусах.
В трусах и всё. Жарко? Наверное. Но в центре Москвы – в трусах и вьетнамках. Это не один, таких много. Ощущение, что они дома спали, потом пошли пописать, и перепутали дверь в туалет с дверью на улицу. У них пивные животики и сутулые спины. Стрижка типа «мальчик-переросток». Тридцатилетний второгодник. Челка и стриженный затылок.

Нет-нет, это не демонстрация своей фигуры или показ тату, такие тоже попадаются, но те всё-таки в обтягивающих майках и шортах до колен.
Они играют бицепсами с африканским узором. А эти – просто полуголые. Я не видел такого ни в одной европейской стране, где бывает, между прочим, тоже жарко. Невозможно себе представить полуголых итальянцев в Риме, в Неаполе или в любом другом городе. В Париже, я думаю, таких тоже нет. Да и в Москве лет пять назад таких тоже невозможно было встретить. Эти господа – такое ведь у нас теперь обращение – обычно пьют пиво на ходу, а баночку или бутылочку ставят на какой-нибудь бордюр или выступ дома на уровне своей руки, чтобы не нагибаться.

На корточках стали сидеть тоже недавно.
На корточках, в позе орла, сидели раньше только те, кто бывал на зоне, и азиаты. Теперь – многие. В метро сидят на корточках и ждут поезда. Я когда увидел первый раз таких – испугался. Решил что они, сидящие, справляют свою большую нужду. Пригляделся – нет, просто сидят.

Я абсолютный интернационалист и мне не важны цвет кожи и разрез глаз человека.
Мне важен уровень его культуры. В воскресенье Новый Арбат кажется центральной улицей азиатской страны. В этом нет, в принципе, ничего плохого. Это просто отдыхают гастарбайтеры. И число их растёт.
Лица их довольно мрачные и напряжённые. Они не ходят по одному и держатся кучкой. Они тоже научились пить пиво на ходу.
Как-то за городом меня спросил один представитель таджикского народа, есть ли у меня для него работа.

Я спросил, а что ты умеешь делать? Он честно ответил: ничего. Потом подумал и сказал: копать умею. По-русски он говорил с трудом.

Я очень хотел увидеть просветлённые лица студентов или влюбленных.
Как-то не очень у меня получилось. Может быть, я не там ходил.

Из больших и «жирных» машин выходят далеко не интеллектуалы.
Пар, где он – мордастый, пузатый и лысый, а она – худа и в два раза его меньше, моложе и выше – много. Как будто учитель труда вышел на прогулку со своей ученицей. Подчеркиваю, учитель не физкультуры, а труда.
Я видел, как такая пара ведёт себя в ресторане. Они сидят друг напротив друга и молчат. Говорить не о чем. Маленький словарный запас.

И охранники…
Сколько их? Это же целая армия. В каждом магазине и магазинчике. В каждом ресторане и ресторанчике. Молодые, здоровые и не очень молодые, и не очень здоровые.

Мимо проходят три молодых человека.
Лет восемнадцати. Ловлю обрывок фразы: «…у меня раньше была привычка говорить «я тебя люблю», а теперь – нет…» – он, видимо, делится с друзьями своими любовными похождениями. Но фраза хорошо.

Стою на светофоре, жду зеленого света, чтобы перейти улицу.
За мной один другому рассказывает что-то, громко и неумело пользуясь ненормативной лексикой. Попускаю их вперёд, чтобы посмотреть, кто это. Два юных кларнетиста (по футлярам понятно) идут в консерваторию. Говорили не о музыке. Если бы о ней – то можно было бы допустить восторженную или, наоборот, не восторженную ненормативную лексику.

Недавно мне назвали цифру, она поразила меня своей величиной.
Сейчас точно не помню её, врать не буду. Цифра эта показывала, сколько молодых и способных людей сегодня уезжает из нашей страны. Теперь это видно и на улице. Уже видно.

Будьте здоровы и держите себя в руках.

Ну и картинки, конечно.