Нам лгут. Вот какой была «революция» Аарона Барака на самом деле

Есть две популярные лживые истории, связанные друг с другом, которые председатель комиссии кнессета по законодательству Симха Ротман и его старший брат, министр юстиции Ярив Левин повторяют, готовя разрушение израильской демократии.

Первая ложь гласит, что в Израиле была совершена «конституционная революция», под руководством бывшего председателя Верховного суда Аарона Барака, и поэтому осуществление их нынешних планов будет контрреволюцией и вернет исходную ситуацию.
Вторая ложь заключается в том, что основной закон о человеческом достоинстве и свободе, который стал основой этой революции, был принят поспешно и скрытно, депутаты кнессета не поняли, что этот закон дает Верховному суду в будущем право отменять законы кнессета.
Подкреплением вне кнессета, помогающим сеятелям разрушения демократии в их миссии, является бывший министр юстиции Хаим Рамон. Преимущество Рамона в том, что среди комментаторов он чуть ли не единственный, кто работал в кнессете на момент принятия основного закона о человеческом достоинстве и свободе, в 1992 году. Рамон утверждает, что на всех этапах принятия закона не было сказано, что закон будет использоваться БАГАЦем для признания законов недействительными. Он говорит, что был там, и поэтому многие его цитируют.
Эти две истории, как мы сейчас покажем, совершенно ложные, якобы обосновывают известное утверждение о том, что БАГАЦ отобрал у кнессета полномочия. Согласно этому подходу, именно Арон Барак провел конституционную революцию, а не кнессет (кстати, возглавлял судебное присутствие, которое впервые закрепило право признавать законы недействительными, Меир Шамгар, но не в этом дело).
А теперь перейдем к правде. Это были последние дни правления «Ликуда» перед приходом к власти Ицхака Рабина. Председателем законодательной комиссии кнессета от партии «Ликуд» в те годы был Уриэль Лин. Спустя годы Лин издал книгу «Рождение революции», в которой описывает, как были приняты два фундаментальных основных закона: о человеческом достоинстве и свободе, а также о свободе выбора занятия.
В книге он написал, среди прочего, следующее: «Поверхностное утверждение, которое время от времени делается, будто бы члены кнессета не были осведомлены о конституционном значении двух основных революционных законов, является не только оскорблением кнессета, но и игнорированием фактов и правды… Мы знали, что меняем правила игры. Ни в законодательной комиссии, ни на пленарном заседании кнессета не было обсуждения, на котором отношение к этим законам не исходило бы из предположения, что они будут стоять выше обычных законов. Не было ни одного обсуждения, в котором не было бы ясно, что мы предоставляем суду полномочия надзора в целях защиты основных прав личности, а простыми словами: суду дано разрешение на отмену законов, наносящих ущерб этим правам».

Несколько недель назад я процитировал эти слова Лина Рамону в одной из программ «Решет-13». Рамон пришел в ярость и сделал заявление, которое может звучать убедительно: «Вы цитируете, но я был там». Другими словами, Рамон утверждал, что Лин лжет и что этот вопрос не обсуждался. «Если вы найдете в протоколах прений что-то похожее на то, что вы здесь процитировали, я откажусь от своих слов, а если нет, то вы откажитесь от ваших слов».
Не то чтобы я действительно ожидал, что Рамон откажется от своих слов, даже если я прав, и все же я принял вызов. Правда в том, что не нужно было прилагать особые усилия — каждый протокол, в котором обсуждается основной закон о человеческом достоинстве и свободе, будь то на пленуме или в законодательной комиссии, ясно и недвусмысленно наполнен размышлениями депутатов кнессета по поводу именно этого вопроса — будет ли возможен пересмотр законов кнессета Верховным чудом.
Это обсуждается явно, четко, не намеками, и дается ответ. Некоторые депутаты кнессета недовольны и голосуют против, некоторые остаются при своих опасениях, но голосуют за, а некоторые очень довольны возможностью того, что Верховный суд сможет аннулировать законы кнессета и голосуют за.
«Я был там», — сказал Рамон. Ну, не совсем так. Рамон вообще не присутствовал при обсуждении закона в законодательной комиссии. Но одну дискуссию на пленуме, поскольку он присутствовал на ней, он должен был запомнить, к ней мы вернемся позже.
Когда читаешь протоколы заседаний законодательной комиссии, сердце наполняется завистью. Не то, чтобы не было криков, столкновений мнений, они были, и это хорошо. В израильском парламенте всегда было оживленно. Но в отличие от затыкания ртов Ротманом в законодательной комиссии и его безудержного стремления поскорее завершить свое законодательство, председатель комитета Уриэль Лин реально слушает участников дискуссии, как и министр юстиции Дан Меридор, который присутствует на части обсуждений, и они также вносят изменения в ответ на замечания.
Во время всех обсуждений законодательной комиссии, на которых, как уже упоминалось, Рамон не присутствовал, трудолюбивые депутаты кнессета от религиозных партий выказывают обеспокоенность тем, что основной закон может привести к отмене религиозных законов.

«В этом законе есть несколько разделов, которые могут нанести ущерб законам, касающимся религиозных вопросов», — сказал тогда депутат кнессета от МАФДАЛ Ицхак Леви.
Ицхак Леви из МАФДАЛ, Йосеф Эзран из ШАС и Авраам Равиц из «Дегель ха-Тора», которые, в отличие от Рамона, принимали активное участие в обсуждениях законодательной комиссии, очень хорошо понимали возможность отмены законов. Их больше всего беспокоило, что новый основной закон нанесет ущерб самому святому с их точки зрения. Они опасались  возможности того, что закон о браке и разводе, который предусматривает, что браки в Израиле будут заключаться только в соответствии с религиозным законом, также как и другие религиозные законы, принятые в прошлом, могут быть отменены в свете нового основного закона.
Снова и снова они возвращаются к этому вопросу и высказывают опасение, что Верховный суд отменит эти законы. И вот, кнессет находит лекарство — пункт, известный как пункт о сохранении законов: «В этом основном законе нет ничего, что могло бы нарушить действие закона, существовавшего до начала действия основного закона».
Другими словами, новый основной закон не может дать возможность отменять законы задним числом. Только будущие законы могут быть отменены. Бывший депутат кнессета Амнон Рубинштейн прямо объясняет это в одной из дискуссий: «Этот раздел относится только к предыдущему законодательству, а не к будущему». Нет ничего более ясного, чем это.
Достаточно было прочитать пункт о сохранении законов в основном законе, чтобы понять, насколько ложным и отвратительным является утверждение, что однажды Аарон Барак решил присвоить себе право отменять законы только потому, что ему так хотелось. Протоколы доказывают, вне всякого сомнения, что это утверждение смехотворно и ложно. Депутат кнессета Шуламит Алони, например, прямо говорит, что поддерживает этот закон именно потому, что БАГАЦ сможет осуществлять судебный надзор над кнессетом.
То есть, вопреки лжи, распространяемой Левиным, Ротманом и Рамоном, присутствовавшие на слушаниях депутаты кнессета обсуждали возможность дисквалификации законов. Мало того, что они обсуждали это открыто, некоторые опасались, что формулировки закона слишком ограничивают Верховный суд.
Ложь Хаима Рамона
На пленарном заседании кнессета Лин подвергался нападкам, в основном, со стороны депутата Михаэля Эйтана, который был самым значительным противником закона. Лин отвечает ему: «Закон (то есть любой закон) должен быть принят для надлежащей цели, он не может быть произвольным, есть основные права и свобода личности, в которые мы все верим. Если закон должен быть принят только для надлежащей цели, это означает, что законодатель ограничен. Если есть предел для законодателя, кто-то должен определить, вышел ли он за пределы. Есть ли другой орган, кроме суда, который может это определить?».
И если все это недостаточно ясно, обратите внимание на то, какие слова произнес тогда министр юстиции Дан Меридор с трибуны кнессета: «Полномочия кнессета по принятию закона также не безграничны, потому что в каждом демократическом режиме есть предел тому, что разрешено делать большинству… Предложение устанавливает баланс между властями в Израиле и определенно устанавливает границу, за пределами которой права человека не могут быть нарушены». Есть что-нибудь более ясное,  чем эти слова?
И вот мы подошли к тому пленарному заседанию. Насколько нам известно, Рамон не присутствовал на слушаниях в законодательной комиссии, но присутствовал, когда законопроект был вынесен на первое чтение на пленарном заседании.
Он не только присутствовал, но также выступал и яростно защищал законопроект, в то время как депутат кнессета Эйтан обрушился на него: «Простите меня, депутат Рамон… но дать мандат суду на отмену законов…» Рамон (вопреки историям, которые он рассказывает сейчас), который слышал, как Меридор и Лин убедительно говорили о возможности судебного пересмотра законов, ответил: «Я хочу сказать депутату Эйтану, что он должен оглянуться вокруг и увидеть, насколько он одинок, насколько его никого не поддерживает из его фракции…».
Протоколы 91-92 годов доказывают, насколько ложным является нарратив Левина, Ротмана и Рамона. Правда в том, что в конце периода правления Ицхака Шамира были мудрые и хорошие политики справа и слева, светские, религиозные и ультраортодоксальные, которые хотели закона, защищающего права человека.
Не все согласились с его окончательной формулировкой, но закон был принят с согласия широких слоев израильского парламента. Легитимно утверждать, что Верховный суд чрезмерно расширил полномочия, данные ему кнессетом, так же легитимно утверждать, что его толкование в последние годы было слишком узким. Но так или иначе событие, известное как «конституционная революция», является плодом работы законодательной власти, от начала до конца, и, если мне будет позволено высказать свое мнение, это самый важный закон, который принят с тех пор, как Народный совет принял Декларацию независимости Израиля.

Барух Кара