Больницы в СССР — воспоминания современников

Дмитрий Хмелевский (Москва, нач.1985):

Еще одно воспоминание о "самой лучшей советской медицине". Начало 85-го, по-моему, еще даже Черненко в ящик не сыграл. К тому времени я уже вырвался из Курска и попал по распределению, как имеющий "красный" диплом в ПКТИмаш в Москве. Коллега по отделу заболел гепатитом. Положили в больницу им. Боткина. Это что-то! Продукты для больных не доходили, все разворовывалось еще даже до попадания в пищеблок. Больные лежат в коридорах, грязь, вонища. Из лекарств в аптеках йод, зелёнка, бинты, анальгин и пр. "передовые" медицинские препараты самой передовой страны в мире. Врачи сказали, что оптимально для больного было бы, конечно, принимать одно лекарство, но в СССР оно не производится и не продается. Т.ч., мол, ищите, может у кого есть выход на Кремлевку или имеет возможность выезда за рубеж и называют препарат — эссциниале. Короче, закрутилось. Отдать должное, отдел у нас был диссидентский и дружный, много евреев, имеющих родственников за рубежом. В результате, две паршивых упаковки эссциниале нам доставили через 12 посредников из ФРГ.

Masha Gracheva (Москва, 1992):

В качестве ложки меда хочу добавить, что, видимо, позже там все пошло в лучшую сторону. Я лежала там с гепатитом в 1992, ничем не лечили, но условия были хорошие. Чистые палаты, такая же чистая столовая, ходить можно было везде и общаться с другими. Там даже была какая то пекарня (как я прочитала потом где-то). А я недоумевала - откуда такой реально вкусный свежий белый хлеб. Может руководство поменялось. В общем лекарств не было, но условия хорошие. Слушали магнитофон, играли в карты.

Дмитрий Хмелевский:

Ну, это уже начало рассвета капитализма и заката кооперативного движения. Совсем другая реальность.

Masha Gracheva:

Да, но лекарств все равно не было. Только анальгин и регидрон, я точно помню. От любой боли, хоть печеночной, хоть какой - анальгин, в остальных случаях регидрон.

Андрей Беляев (Москва, 1985-1991):

Насчёт больницы Боткина у Вас явный перебор. В 1985-1991 я часто бывал там, поскольку в инфекционном отделении были койки нашей кафедры. Хотя я сам, будучи эпидемиологом, лечением пациентов непосредственно не занимался.
Условия в больнице в то время оставляли желать лучшего, но жизненно необходимые лекарства были. А Ваше утверждение, что «Продукты для больных не доходили, все разворовывалось еще даже до попадания в пищеблок» можно было сделать лишь от Вашей особой запальчивости.
Что касается чудесного эссенциале, то оно и тогда было известно, как средство с недоказанной эффективностью, впрочем, безвредное. Доктора, очевидно, назначили его Вашему другу по принципу Ut alquid fiat и чтобы дать выход энергии друзей пациента.

Masha Gracheva:

Я лежала там в 1992 - лекарств не было никаких, это говорили сами врачи, и сестры.

Андрей Беляев:

Как Вам известно, во время "перестройки" и революции снабжение ухудшалось очень быстро. А что было в Боткинской в 1992, мне неизвестно.

Елена Маслова (Приморский край,1981 год):

В колхозе заболел гепатитом "А" почти весь наш курс (абитура) университета. Жили в деревушке, спали на нарах с самодельными топчанами из соломы. Постель, правда, выдали. Вода - из колодца, ели под навесом. Туалет на улице один на всех. Воду грели в ведрах кипятильником, в баню просились к местным. Из медицинского обеспечения были только аптечки, собранные мамами, и рядом в отдельном доме жила "медичка" - студентка 3-го курса мединститута, у которой даже градусника не оказалось. Я была в числе первых заболевших, поэтому оказалась ещё с подругой в районной инфекционной больнице. У меня, как сказали, была легкая форма гепатита, ничего не болело, поэтому не лечили ничем. Подруге было плохо, ей капали только глюкозу. Зато кормили вкусно, в холле был телевизор (смотреть разрешали сколько угодно). Палаты были обычные, не боксы, а через холл рядом лежали дизентерийные. Их кормили после нас. Приезжала ко мне мама, впервые (осенью!) накормила нас фруктами. Через 21 день меня выписали, и я уехала домой поездом, еле-еле вырвав в кассе билет на ночной поезд. Дома мама положила к себе в больницу и начали наконец-то лечить. С тех пор проблемы с печенью навсегда.

Алексей Хенов:

Согласен с написанным.

Masha Gracheva (Детская больница, центр Ленинграда, 1983):

Дезинтерийное отделение, в котором я проболела полтора месяца. Груднички там лежали в одной палате с большими детьми. К ним все же подходили медсестры - потому что они орали, их еще не научили терпению, и им даже иногда меняли белье. К большим детям не подходил никто - иногда за целый день приходили только разносчики еды. Просить их позвать медперсонал было бесполезно, они никого не звали. Я помню, как мне ночью стало совсем сильно плохо, и девочка с соседней кровати пошла на пост позвать сестру. Сестра оказалась на месте, но придти отказалась. До утра так никто и не пришел. По стенам ходили полчища тараканов. Дети, лежащие в грязных постелях, стирали себе простыни сами ночью под краном. Тут же и сушили на батареях, благо они были сильно горячие.

Белье медперсонал не менял, хотя все прекрасно видели сохнущее на батареях. Но все равно оказалось - что были дети, которым было еще хуже, чем нам. От нас передавали письма родителям и поэтому все же что-то убирали, когда-то мыли пол. Как-то в особенную скуку, когда на посту никого не было, девочка из моей палаты решила пробежаться до соседнего бокса (выходить в коридор было строго запрещено) - в том боксе лежали детдомовские с той же дизентерией. Они иногда выглядывали в окно своего бокса - одинаково стриженые под ежик - и девочки и мальчики. Она быстро пришла обратно испуганная: "У них там вся палата в рвоте, к ним никто не заходит убрать, я больше не пойду." Советские медицинские работники были грязными ржавыми болтами системы - застрявшими в своей родной хамской равнодушной трясине, как пьяный тракторист, съехавший в болото.

Я помню, с каким фатальным равнодушием брали кровь из вены. Детям с дизентерией надо было это делать каждый день. Нам яростно протыкали вены толстой, неровной иглой, ничуть не заботясь о том, что ребенку больно и страшно. Обе руки в местах уколов были у меня чернильно-черными долгое время и болели. Я держала руки прямо по швам, как солдат, ибо согнуть их было больно. Так и ела руками-палками из железной миски, в которых приносили еду.

Как говорила одна бабушка с маразмом у нас во дворе: "Ленин терпел и нам велел".

Masha Gracheva (Ленинград, 1978, 1983, 1992):

И еще про больницы.

Мне не повезло, я лежала ребенком два раза подолгу (месяц с чем-то). В 1978 и в 1983. Я не вижу разницы в моем лечении в 1983 и после перестройки в 1992. То же самое отсутствие лекарств, антисанитария и равнодушные врачи. Хотя в 1992 было чище и некий ремонт. В 1983 - грязь, полчища тараканов, белье не меняли, сестры не подходили К ДЕТЯМ - даже когда их звали. Белье стирали сами под краном. Одежду тоже. Сушили на батарее. Грудные лежали вместе с большими. Скрывали время - на вопросы о времени не отвечали. Часов не было - мы были закрыты в боксах. Даты отмечали на бумажке, чтоб не запутаться вконец. (Лежали все подолгу: месяц и дольше.) Разруха. Еда омерзительная. Свиданий с родителями не было - запрещено (инфекционное отделение). Врачи-медсестры злые. Не лечили никак. Я помню, что неожиданно появилась новая незнакомая медсестра, ее поразило, в каком физическом состоянии дети - конкретно я. Спасибо той неизвестной женщине, она мне помогла - я была исколота какими-то уколами, от которых не было живого места, и они воспалялись. Она добилась, что их мне перестали делать. Может, она была и врач, а не сестра.

Людмила Новикова (Москва, конец 1980х-нач.1990х):

В больницах я в классическое советское время не лежала, но была там позже, с началом перестройки. Это было время, когда все везде исчезало. Может быть, этим объясняется, что часть лекарств мы должны были покупать сами. У сестры-хозяйки лишней пеленки или простыни было не допроситься, еще и обругивала всех. Тогда младший медицинский персонал мне запомнился хамством. Уж чего, казалось бы, хамить, если им почти за все платили. И была в шоке, когда пришла к знакомым в больницу на Западе. Просто небо и земля. Здесь, наоборот, больные могут нахамить, а сестры и врачи всегда предельно вежливы, оптимистичны и т.д.

Лидия Синицына (Москва, 1978):

Моей сестре делали операцию на сердце в институте Бакулева в Москве. Меняли клапан, хватило на 10 лет жизни. Врачи-потрясающие! Но весь уход лёг на плечи мамы, которая просидела и продремала на стуле 2 недели (приехав из другого города). Врачи сказали потом, что если бы не такой уход, сестра не выжила бы. Но при этом за каждую мелочь (вода, лишняя простыня и т. д.) пришлось платить. Это ежедневно. Правда, маме заранее сказали, чтобы взяла денег побольше. Обслуживающий персонал вроде и был, а как-будто и не было. В прошлом году я попала в больницу в Португалии, обычный бюджетный госпиталь. Была просто ошарашена: обслуживающего персонала больше, чем пациентов. И все работали, даже ночью.

Вадим Акимов:

Хамство - это была общая и повсеместная тенденция. Хамили все, кто хоть чуть, хоть на мгновение чувствовал себя начальником над тобой (а "начальником" он чувствовал себя потому, что мог что-то тебе дать или сделать, а мог и не дать, и не сделать). Хамили уборщицы в столовых, бьющие швабрами по ногам, хамили там же надписи "Поел? Убери посуду!!" Хамили вахтеры, санитарки, медсестры, гардеробщики, продавцы и продавщицы, а уж швейцары и официанты в ресторанах - эти вообще корчили из себя каких-то господ, имеющих право помыкать какими-то забредшими к ним людишками ... И эта тенденция культивировалась и направлялась с самого верха.

Алиса Чижик:

Если лежал в стационаре, то ничего, как правило, не приносили своего, лекарства были... Но часть лекарств считались редкими и "труднодоставаемыми"... Подруга, работавшая в аптеке, покупала (доставала, точнее) для моей бабушки "панангин", например... Когда рождался ребенок, часто нужен был "бифидумбактерин" - а это только "блат"... в аптеках не было.. Вообще везде нужен был "блат" - в книжном, в продуктовом, в обувном...

Виктор Иокиранта:

Это точно, импортные лекарства нужно было доставать через знакомых.

Inna Vokler (Подмосковье, Москва, 1975):

В 1975 километрах в 150 от Москвы в лесу почечная колика. Привезли в больницу в ближайшем селе, поставили диагноз, всю ночь возились, пытаясь обезболить, к сожалению, без особого успеха. Затем в городской московской клинической больнице (брать не хотели, пришлось использовать знакомство) в здании совершенно неприспособленном, койка в коридоре, палаты человек по 12-16, нашли подходящий "коктейль". Сестры - ангелы, еда - жуткая, врачи - классные. В общем мои впечатления от советской системы странные - люди замечательные, работали хорошо, но бедность.

Dmitry Karpinsky (Москва, 1970е-1980е):

Моя мама была врачом в так называемой "скоропомощной больнице". Много эпизодов приносила домой. 1. Немощным старикам родные вызывали скорую помощь и потом "забывали" забрать парализованных родителей. Их размещали в коридорах. Персонала не хватало. Старики лежали в моче и кале сутками, месяцами... Плакали, хватали за халаты пробегающих медиков:"Доченька! Помоги!" 2. "Забывали" в больнице и детей из неблагополучных семей. Медики их подкармливали из домашних припасов. 3. Привезли женщину. Весь зад исколот ... вилкой. Муж исколол во время ссоры. 4. Пришла женщина своим ходом. В платочке принесла .... нос, откушенный мужем во время пьяной ссоры.... за ТРИ ДНЯ ДО ЭТОГО. Мол, пришейте! Нос держала в холодильнике три дня пока пьянствовала с мужем. 5. Санитарки получали нищенскую зарплату в 60 рублей. Редко кто соглашался на такую работу. В обязанности одной такой санитарки входило: выносить на помойку баночки из-под майонеза, в которых приносили пациенты мочу на анализ. Баночки полагалось по инструкции - РАЗБИВАТЬ. Санитарка попалась на том, что она их мыла и сдавала в "приём стеклотары".... от нищеты. Пожурили! Даже не уволили: где же найти замену?

Erza Pound:

Про нос что-то не очень верится.

Dmitry Karpinsky:

Тем не менее, это правда.

Мария Савельева:

И не такое бывает, мой отчим, хирург, много чего нам тоже рассказывал.

Лидия Синицына:

А какой запах стоял! Неистребимый! Кстати, матрасы в больницах называли ”ромбаба” ( Пропитаны насквозь).

Леонид Каверин:

К власти пролезшие лечились в других учреждениях, поэтому позволяли быть такими этим, для простолюдинов.

Dmitry Karpinsky:

Совершенно верно! И я знаю, какой высочайший уровень лечения был в таких учреждениях! Да и зарплаты персонала превышали в разы зарплаты медиков из больниц для быдла.

Елена Петровна:

Первое воспоминание про больницу. Мне 4 года, и я лежу одна. Маму НЕ пускают, вижу через окно. И это не инфекционка, а просто перепутали анализы и у меня обследовали почки...Санитарки пристегнули мой халатик корцангом и так развлекались. Или меня развлекали. Я плакала все дни, пока не выписали.