Быля и Бублик

   Июльское утро. Солнышко только выкатилось из – за бугров и осветило посёлок Паршино.

   Хата Были. Хозяин в спортивных чёрных брюках с обнажённым, тощим торсом, в тряпичной кепке и в галошах под мать твою, мать…, мать… с превеликим усилием рубит ствол берёзы на чурки, чтобы попариться вечерком в бане и выпарить вчерашний перебор со сливовым самогоном, песнями, плясками и особенно с ожесточёнными спорами с соседом и кумом Бубликом о жизни.

   Быля тяжело вздыхает, поднимает трясущимися руками молот и со всей оставшейся силы шарахает по колуну, чтоб вогнать его в дерево, но силушку выпотрошила вчерашняя гулянка.

   Быля готовится бросить это мучительное занятие, зайти в дом и отлежаться на кровати до тех пор, пока обессиленный организм наберётся вдохновения, а ещё представить себя молодым, здоровым и загипнотизировать словами: я крепкий и силушки у меня через край.

- Кум, - слышит он.

   Возле забора стоит сосед Бублик. Богатырь В красных с белыми и голубыми полосками трусах, ковбойской шляпе, на босу ногу.

- Заходи, - рокочет он и лихо сплёвывает. - Похмелимся маленько, а вечерком под веничек крапивной с кваском и чайком с медком.

   Быля бросает топор и юркает через дыру во двор кума. Взявшись за руки, идут на кухню и садятся за стол.

- Пойдёшь на похороны? – спрашивает Бублик.

- Нет. У меня после Афганистана похороны — вот тут, - он стучит правым кулаком по лбу. – Навиделся. Траурная музыка   в ушах и вереницы гробов носятся с вечера до утра. Один раз себя в гробу видел. Не уснул, пока литру самогона не выпил.

 - Так это Афганистан. А сегодня хоронят геройского пацана, который погиб в Мариуполе. Себя взорвал и нациков. Смелый паря был.

-  Мёртвые везде одинаковы, где бы они не погибали. Ни впереди ни сзади гроба не ходят.

- Так – то оно так, но помянуть геройского парня стоит. За нас свою жизнь отдал. За Россию. Ты как?

-Я кум конечно за Россию, она меня выкормила и воспитала, выучила, много хорошего сделала, сыновья в институты потупили, но дело такое, что, как мне кажется, мы сейчас погружаемся в пещерный век.

- Это почему в пещерный век, - вспыхивает Бублик.

   Он человек сильно нервный и на любое непонравившееся слово реагирует болезненно и бурно особенно в похмелье. Если Бублик высказывает своё слово, его не интересует к месту оно или нет. Главное – высказаться и руки распустить.

- А посмотри внимательно на наш посёлок. У нас же не посёлок, а бомбоубежище. Посельчане не в хатах живут, а в погребах и подвалах прячутся. Разве о такой России ы мечтали?

- Я тебе сейчас морду набью, - срывается Бублик. - Ты мать твою не за Россию, а против. Бомбоубежище. Это на время пока не опрокинем врагов наших. Против ты России.

- Да откуда ты взял, что я против?

- Из твоего поведения и слова.

- Да не говорил я ничего такого.

- Я не глухой. Слышал. Ты враг России.

   Бублик распаляется и наносит первый удар.

   Хрясь.

   Быля слетает с табурета.

- Да какой же я враг России? – Взвивается Быля. -  Поросёнка советского держу, которого мне батько оставил, корову от деда Митьки, правда галоши с турецкого рынка. Баба купила, когда моталась за товаром по заграницам, но я в них даже за забор не выхожу. Управляюсь по хозяйству. Какой же я враг России?

- А такой!

- Да ты что сдурел?

   Он хочет ещё что – то сказать, но не успевает. Его настигает второй удар.

   Хрясь.

- Ты враг народа…

   Хрясь… ясь, ясь…

   Дело заканчивается стремительным побегом Были на четвереньках из кухни. Он исчезает в дыре забора.

   Бублик снимает ковбойскую шляпу, наливает самогон в двухсотграммовый стакан, глотает, крякает и облизывается. Он отходчив душой, жалеет, что побил Былю подходит к забору и кричит.

- Кум! Ты ж забыл самогон выпить. Заходи.

- Пошёл на хрен.

   Хрен, хрен, хрен…