Россия не могла позволить противнику выбирать время для наступления

Сегодня, когда этот год подходит к концу, мы уже можем с некоторой исторической дистанции оценить то событие, которое эту реальность определило, – начало специальной военной операции на Украине 24 февраля.

История, как нас уверяют, не имеет сослагательного наклонения, но все же всем нам хочется понять: было ли это решение неизбежным и безальтернативным?

Можно ли было ничего не делать и жить по-прежнему?

Если бы только это было возможно!

Были бы сохранены тысячи жизней, десятки тысяч людей остались бы в стране, не рухнули бы международные связи и связи между людьми…

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно перенестись немного назад – на те самые «восемь лет», которые на наших глазах уже превратились в девять.

В тогдашних событиях можно выделить целый ряд поворотных точек, но нас интересует, прежде всего, один день – 21 февраля 2014 года.

В этот день между лидерами Евромайдана и президентом Виктором Януковичем было подписано «Соглашение об урегулировании политического кризиса на Украине», которое, помимо прочего, предусматривало проведение досрочных президентских выборов не позднее конца года.

Соглашение позволяло мирно развязать узел гражданского конфликта, планомерно передать власть (скорее всего, тому же Петру Порошенко), спокойно выработать механизмы защиты прав людей и сохранить непрерывную легитимность государства.

При этом Крым и Донбасс, без всяких сомнений, остались бы за Украиной.

Соглашение действовало считаные часы. Уже вечером того же дня оппозиция произвела государственный переворот, Янукович бежал, а «революционная» Верховная рада первым делом отменила закон о языках, дававший русскому языку определенные права.Гарантами соглашения от 21 февраля были послы Германии и Польши и высокопоставленный представитель Франции.

После переворота страны-гаранты даже не попытались добиться исполнения соглашения. Им это было не нужно.

По какой-то причине они оказались заинтересованными в наиболее травматическом выходе из конфликта, в разрыве легитимности. Более того, они были кровно заинтересованы в возникновении территориального спора между Россией и Украиной.

Им во что бы то ни стало хотелось вбить клин между братскими народами.

Украина одновременно 1) утратила легитимность и 2) заявила о себе как об антирусской этнократии. В этих условиях украинские регионы, тяготевшие к России, не могли не возмутиться, а Россия не могла не отреагировать.

Отказ от защиты русских на Украине неминуемо привел бы к падению авторитета российской власти и, возможно, к дезинтеграции государства. Россия показала бы себя не державой, а «территорией», которая не имеет внутренних оснований для существования, а, стало быть, сохраняется лишь до тех пор, пока те или иные ее земли не понадобятся сообществу Запада во главе с США.

От России требовались действия, и надо сказать, что в 2014 году Россия действовала в объеме, минимально необходимом для самосохранения.

В этот день между лидерами Евромайдана и президентом Виктором Януковичем было подписано «Соглашение об урегулировании политического кризиса на Украине», которое, помимо прочего, предусматривало проведение досрочных президентских выборов не позднее конца года.

Соглашение позволяло мирно развязать узел гражданского конфликта, планомерно передать власть (скорее всего, тому же Петру Порошенко), спокойно выработать механизмы защиты прав людей и сохранить непрерывную легитимность государства.

При этом Крым и Донбасс, без всяких сомнений, остались бы за Украиной.

Соглашение действовало считаные часы. Уже вечером того же дня оппозиция произвела государственный переворот, Янукович бежал, а «революционная» Верховная рада первым делом отменила закон о языках, дававший русскому языку определенные права.

Гарантами соглашения от 21 февраля были послы Германии и Польши и высокопоставленный представитель Франции.

После переворота страны-гаранты даже не попытались добиться исполнения соглашения.

Им это было не нужно. По какой-то причине они оказались заинтересованными в наиболее травматическом выходе из конфликта, в разрыве легитимности. Более того, они были кровно заинтересованы в возникновении территориального спора между Россией и Украиной. Им во что бы то ни стало хотелось вбить клин между братскими народами.

Украина одновременно 1) утратила легитимность и 2) заявила о себе как об антирусской этнократии. В этих условиях украинские регионы, тяготевшие к России, не могли не возмутиться, а Россия не могла не отреагировать.

Отказ от защиты русских на Украине неминуемо привел бы к падению авторитета российской власти и, возможно, к дезинтеграции государства. Россия показала бы себя не державой, а «территорией», которая не имеет внутренних оснований для существования, а, стало быть, сохраняется лишь до тех пор, пока те или иные ее земли не понадобятся сообществу Запада во главе с США.

От России требовались действия, и надо сказать, что в 2014 году Россия действовала в объеме, минимально необходимом для самосохранения.

Спрашивается: а что, в России не осознавали, что Минские соглашения – фикция, которую противоположная сторона не собирается выполнять?

Вероятно, осознавали, но долгих восемь лет оттягивали наступление той новой реальности, в которой мы сейчас обживаемся, и готовились к ней. И даже перед началом СВО Украине был предложен мирный и безболезненный выход из ситуации.

Во-первых, вы даете обязательство не вступать в НАТО, а НАТО обязуется не принимать вас в свой состав (хотя мы отлично знаем, чего стоят ваши обязательства). Во-вторых, вы приступаете – хотя бы приступаете – к выполнению Минских соглашений.

Но мы видим, что эти два скромнейших требования как раз и были направлены против двух упомянутых выше аспектов «плана Запада для Украины».

Если бы это было не так, то конфликт в феврале 2022 года можно было бы урегулировать столь же легко, как и в феврале 2014-го.

Запад готовил Украину к военному прыжку, и мы прекрасно понимали, что статус-кво не будет сохраняться вечно.

Это очень хорошо показала вторая карабахская война, которая воодушевила киевские власти до такой степени, что они стали усиленно закупать турецкие «Байрактары».

Немало прочего военного снаряжения поступило на Украину еще до начала СВО.

Рано или поздно Украина должна была прыгнуть на Донбасс, а затем и на Крым.

Это могло произойти через месяц после 24 февраля, через год или через пять лет. Это должно было произойти тогда, когда и Запад, и киевский режим были бы к этому готовы наилучшим образом.

Это ключевой момент: сохраняя статус-кво, Россия предоставила бы противнику возможность самому выбрать время наступления.

Это было непозволительной роскошью для страны.

Оттягивая назревшие меры, президент России поставил бы будущее руководство страны в значительно более трудное положение.

Владимир Путин взял на себя тяжелую ответственность, начав действовать тогда, когда экономика России приобрела необходимый запас прочности, а вооруженные силы получили преимущество по целому ряду видов вооружений, в первую очередь стратегических.         

Да, СВО выявила и ряд пробелов как в обеспечении армии, так и во внутреннем управлении.

Но опять-таки хорошо, что эти пробелы были выявлены сейчас, когда возможно их исправление.

В следующем году мы обязательно сможем собраться, сосредоточиться и победить. Другого выхода у страны нет.