Татарская этнократия, переименовав своего президента в "раиса", фактически показала фигу федеральному центру

Татарская этнократия согласилась наконец отказаться от титула «президент» в отношении своего главы. Теперь он будет называться «раис». Это слово с арабского языка на европейские устойчиво переводится как… president. А что, так можно было? Это даже не ход конем, а акробатическая фигура в виде фиги с длительным зависанием в воздухе. Нет, конечно, получше, чем предлагавшееся «юлбаши» (вождь) с неизбежными аналогиями с «туркменбаши» и «елбасы».

Вводный абзац не должен превышать пяти-шести строк, но тема-то жутко интересная. Представляете, если бы карелы или евреи Еврейской АО раньше подсуетились? Назывались бы их главы сейчас на финском и идише: presidentti и der Frezident. Кстати, раисом (в магрибском диалекте арабского — рейс) своих предводителей называли алжирские и марокканские пираты. Прославился, например, невероятно удачливый Мурад-рейс. Более того, магрибцы так называли даже предводительницу ирландских пиратов Лысую Грейс! Конечно, в женском роде: раиса (рейса). Ударение на последнем слоге, но кто будет этим заморачиваться, если руководителем Татарстана станет женщина? Заклюют мемами.

Не будем бросаться фразами вроде «по сути издевательство» или даже «пощечина». Были уже пощечины (см. «Стояние Госдумы на реке Угре. Как обесславили День воинской славы»). Подчеркнем тот факт, что финт с «раисом» еще раз показал: запихивать под ковер назревшую и перезревшую проблему административной реформы более нельзя. Пованивает. Да и народ может подумать, что не тех мы клоунами называем.

«Философия» административного деления государства проста: размер «провинции» должен отвечать ее полномочиям. Пространство имеет поправку на время: везти подати или ехать за гербовой печатью на телеге — это одно, на поезде — другое. Сегодня налоги оформляются электронной подписью, но размеры областей те же, что… губерний 100 лет назад. Зато в иной области на пару приличных дорог приходится целое Министерство цифровизации. Необходимо не укрупнение регионов «где получится», а принципиально иной подход.

Низшей административной единицей в России со времен Василия I, сына Дмитрия Донского, была волость — в древнерусском языке то же, что и «власть» в старославянском (староболгарском). В «рабской» России волостной крестьянский суд разрешал почти все взаимные «обиды» государевых крестьян, кроме «смертоубийства». Размеры подати, работ местного значения, а также рубки леса на семью и ловли сетями распределял между хозяйствами волостной сход. Волостной староста (также из крестьян) мог немного перераспределить повинности в связи с тяжелым положением семьи или оказать ей некоторую помощь из волостной казны и еще больше дать в виде ссуды. Конечно, во всех расходах он отчитывался перед сходом.

Все это относилось к государственным (казенным) крестьянам и не относилось к помещичьим, которые в конце 18-го века, в «расцвет» крепостничества, составляли около 60% крестьянства, а накануне освобождения — 35%, но редкий помещик или управляющий поместьем отваживался устанавливать более жесткие повинности, чем те, которые несли государевы крестьяне. Обычно же в поместье вводились вышеназванные волостные порядки. Так оно спокойнее. Памяти о Пугачевском бунте на 100 лет хватило.

Исходя из полномочий волости определялся и ее средний размер: не более 12 вёрст до «волостной избы». Дойти, решить дело и дотемна вернуться. Понятно, в северных малонаселенных землях («Кемская волость») это правило не действовало. Следующей административной единицей был уезд. Уездные власти занимались уже государевыми делами: набором рекрутов, организацией постоя войск, исправным содержанием государственных дорог и станций, пресечением разбоя, судом по тяжким неполитическим преступлениям. Приставу и его команде ночлег найдется всегда, поэтому и уезд (от древнерусского «оуезд/объезд») распространялся на 30−40 и более верст от уездного города.

Наконец, высшая административная единица, которая до реформ Петра I называлась воеводством. Это была не столько территориальная, сколько военно-гражданская структура, подчинявшаяся уже непосредственно государю и при том самодостаточная, жившая «на своем хлебе и соли» или покупавшая то, чего не достает, за собственный счет. С понятиями «дотации», «субвенции», «регионы-доноры» и «регионы-реципиенты» Русское царство знакомо не было — деньги шли в одном направлении. Нет, «центр» как мог помогал «регионам». Преимущественно стрельцами и пушками. Чтобы отбить у инородцев месторождение той же соли или покорить забайкальских дауров, обеспечив Сибирское воеводство хлебом (что бы там ни говорили о «тяжелом» Нерчинском договоре из-за потери Албазина, но три четверти только что завоеванной территории с пахотными землями и серебряными рудниками Россия сохранила).

Что интересно, часто даже в документообороте воеводство называлось областью. Вы будете смеяться — тоже от слова «власть» («обволость»). Главным же недостатком воеводств было то, что охват ими земель (говорить о границах сложно) был почти случайным, отражал результаты войн с соседними государствами и даже междоусобиц предыдущих веков.

Петр Алексеевич разделил страну на 10 губерний. Термин, разумеется, от греческого через латынь слова «управлять». Та же «власть». Император исходил строго из экономических, логистических, фискальных соображений. Нам может показаться странным, что Тверь и Ярославль входили в состав Ингерманландской (Санкт-Петербургской) губернии, Псков и Ржев — Рижской (после раздела Смоленской), а Азовская губерния на севере достигала большой излучины Оки (Спасск-Рязанский). Но, превращая воеводства в губернии, Петр принцип самообеспечения не отменял: он распределял не столько земли, сколько крестьян — для строительства городов, крепостей и, конечно, флота.

Да и был ли Петр реформатором? Модернизатором — да, но реформы — это не бритье бород и не «указ о кикиморах» (предписывающий дамам носить немецкое платье по будням и французское с корсетом и декольте по праздникам). Реформатором мог стать фаворит царевны Софьи Василий Голицын, который вынашивал планы возвращения крепостных крестьян государству с введением гарантированного жалования боярам и дворянам за службу. Те сначала посмеивались: «Блажит Васька!» — но потом и подсчитывать начали. Открыть свое дело государеву крестьянину было несравненно легче крепостного, промышленная революция в России могла начаться на полтора столетия раньше. Увы, у Голицына не было главного свойства успешного политика — железной воли.

При основательной Анне Иоанновне и даже ветреной Елизавете Петровне продолжал формироваться государственный бюджет в современном смысле слова. Великая Екатерина Алексеевна создала по-настоящему централизованную бюрократическую империю. Границы петровских губерний можно было перераспределить в соответствии с новыми принципами.

Но еще раньше заработали собственные интересы бюрократии. Уже 16 елизаветинских губерний Екатерина преобразовала в 50 (губерниями продолжали называться Московская и Санкт-Петербургская, а остальные официально назывались наместничествами.) Справедливости ради, четыре губернии-наместничества были созданы на бывших землях Речи Посполитой, а одна, Таврическая, — на месте Крымского ханства. Бедный Павел I попытался было покончить с этой вакханалией, когда количество губерний в России и без завоеваний грозило догнать количество департаментов Франции при том же населении в ее рейнских границах. Он успел сократить число губерний до 42, сократив на пятую часть и число уездов. Что вызвало возмущение бюрократии. «Табакеркой» заговорщиков руководило не только недовольство английского посла стремлением Павла Петровича избежать войны с Францией.

При Александре I число губерний и областей (пограничные, «военные», с особыми полномочиями, а также столичные губернии назывались генерал-губернаторствами) достигло 63, при Николае I — 77 (частично за счет Царства Польского, Финляндии, Закавказья, но в первую очередь — деления губерний коренной России). Первую мировую войну Россия встретила, имея 96 «субъектов»: 76 губерний и 20 областей. (Вся Россия, а не только будущая Российская Федерация.)

А потом случилась революция и, покончив с царскими губерниями, СССР в конце 1920-х — начале 1930-х создал большие области: Центральную Черноземную (Воронеж, Курск, Белгород, Орел, Липецк, Тамбов), Ивановскую Промышленную (Иваново-Вознесенск, Владимир, Ярославль, Кострома), Средне-Волжский край (Самара, Ульяновск, Пенза, Мордовия, Оренбург) и т. д. К маю 1930-го РСФСР делилась всего на 24 региона! Семь краев (включавших, правда, 16 автономных областей и национальных округов), шесть областей и 11 автономных ССР, в среднем гораздо меньших, чем области. Благодаря такой «национально-административной матрешке» этнические русские составляли меньшинство даже в Верховном Совете РСФСР, не говоря о СССР. Большевики считали, что это укрепляет «дружбу народов», а они сами надежно контролируют подбор кадров.

Но уже в июне того же года началось разукрупнение областей. Почему? Правильно! Не только из-за понимания Иосифом Виссарионовичем Сталиным того, что «с коренизацией переборщили», но и потому, что подросла… новая бюрократия. А она размножается «почкованием». Как по горизонтали, так и по вертикали. Так, количество министерств СССР на начало 1980-х достигло 64 (правда, в некоторых из них штат был меньше, чем в современных федеральных службах и агентствах). К концу Великой Отечественной административная карта РСФСР приобрела почти современный вид, зато эстафету переняли союзные республики Средней Азии и Казахстана, где разукрупнение областей продолжалось до конца СССР.

Еще активнее в Средней Азии, Казахстане, а также в Закавказье и российских автономиях «почковались» районы. Как рассказывал один из референтов Леонида Ильича Брежнева, бывало, что в Москве одновременно отирались несколько групп «ходоков» от национальных элит. Убеждали, интриговали и даже угрожали, что без образования нового района может усилиться межнациональная или межклановая напряженность. А все потому, что новый район — это не только отдельные райсовет, райисполком, райотдел милиции, но и профсоюзная организация, собственный райком партии, комсомола, да вплоть до ДОСААФ и общества охотников и рыболовов-любителей. А у элит много родственников, их надо достойно устроить.

Никите Сергеевичу Хрущеву принадлежит последняя в целом удачная попытка глубокой административной реформы — создание Советов народного хозяйства и перераспределение в их пользу властных полномочий от областей и автономных республик: председатели совнархозов имели ранг министров союзных республик.

С отставкой Хрущева совнархозы были упразднены.

Как рассказал в 2002 году председатель РСПП Аркадий Вольский, очень серьезно об административной реформе СССР в 1983 году задумывался Юрий Владимирович Андропов, которого беспокоил рост влияния этнократии (цитата по «Коммерсант»):

«Вызывает меня однажды Юрий Владимирович и говорит: „У нас слишком много субъектов СССР. Давайте сведём их все в 15−16 экономических регионов и сделаем их, как штаты в США. Ведь разделение по национальному признаку не характерно ни одной стране мира, кроме нашей! Так что вы продумайте и начертите мне карту этих регионов!“».

По словам Вольского, он и Евгений Велихов подготовили 15 вариантов с числом макрорегионов от 29 до 41. Около половины из них приходилось на Россию. Но из 15 месяцев Андропова во главе СССР, здоровье позволило ему активно работать всего девять. Громко начавшееся в 2003 году объединение («укрупнение») регионов к 2008-му закончилось с упразднением шести автономных округов в которых проживало 0,3% населения РФ.

Подспудная кропотливая работа идет и сегодня. Вот проект разделения РФ на 14 макрорегионов, предложенный Минэкономразвития в 2018 году:

А вот принятый и «как бы осуществленный» в 2019 году проект с разделением на 12 макрорегионов:

Но у этой реформы имеется пара-тройка недостатков. Первый — отсутствие самого механизма эффективного внедрения идеи.

Единственной зацепкой для будущей административной реформы может стать система из восьми федеральных округов, созданная еще в 2000 году. Система, не отраженная в Конституции и вообще не очень понятная. Формально главы субъектов полномочному представителю президента не подчинены. Единственная понятная функция представителя президента — контроль только территориальных подразделений федеральных органов исполнительной власти: прокуратуры, Росгвардии, таможни и других, предотвращение их «сращивания» с местными элитами.

Хотя эта «понятная функция» и непонятна. 300 лет назад, в январе 1722 года, представляя Сенату графа Павла Ягужинского, первого генерал-прокурора, Петр I заявил: «Вот око мое, коим я буду все видеть». И по крайней мере в следующие 100 лет не бывало такого случая, чтобы губернский прокурор первым поприветствовал губернатора. Мало ли чего эти Иуды и Каиафы о прокураторе Пилате императору в Рим донесут. Уж лучше с последним уездным почтмейстером водку пить, он тоже не губернского, а центрального подчинения. Помните в «Ревизоре» момент, когда почтмейстер вскрыл письмо Хлестакова (дело государственной безопасности) и сообщил дворянскому собранию, что тот «ни се ни то, а черт знает, что такое»:

«Городничий (запальчиво). Как ни се ни то? Как вы смеете назвать его ни тем ни сем, да еще и черт знает чем? Я вас под арест…
Почтмейстер. Кто? Вы?
Городничий. Да, я!
Почтмейстер. Коротки руки!».

Иначе как «оком государевым» губернских прокуроров и прокуратуру в целом не называли. Но одно око государево, наблюдающее за другим оком государевым, — это, скажем мягко, признак неблагополучия. Так государство и окосеть может.

Будущая административная реформа формально может выглядеть как «разукрупнение» федеральных округов с передачей им части полномочий субъектов. Возможно ли согласие последних на это? Да. Если это будет выгодно субъектам экономически и политически. Даже «этническим» субъектам.

Что может исправить второй недостаток деления на 12 макрорегионов по проекту 2019 года? Скажем прямо, попытка включить Татарстан в новый субъект из восьми старых, три из которых (а с Мордовией все четыре) русские, да без Башкортостана, чревата осложнениями. Хотя, как сказано выше, главное осложнение, считай родовое, у бюрократии — страх перед расколом внутри бюрократии. Этнократия хоть и дитя с придурью, но родное ведь дитя. А почему бы тогда не предложить этнократии такой вариант — создать Средневолжско-Приуральскую губернию (да хоть генерал-губернаторство) из пяти республик? Со столицей в Казани, а лучше, скажем, в Набережных Челнах. Зато доминирование в Средневолжско-Приуральской губернии какого-либо этноса будет исключено. Более того, кто-то может сформулировать положительные последствия объединения так, что братское соперничество между «титульным» и «нетитульным» этносами в каждой из нынешних республик сменится таким же братским соперничеством между «титульными» этносами генерал-губернаторства. А «нетитульный» закрепит за собой роль посредника.

Итак, проект административной реформы с созданием около 20 губерний:

Еще одно замечание по соседнему региону. Республика Коми — один из самых депрессивных регионов России: с 1989 года по 2021-й ее население сократилось почти в два раза — с 1 млн 261 тыс. до 738 тыс. Причем в 2020 году население составляло 820 тыс., т. е. сократилось за год сразу на 10%. Аккумулируя население, не желавшее покидать родную республику, долгое время держался и даже немного рос Сыктывкар. Но в 2021 году обвал произошел и здесь на те же 10% - с 244 тыс. до 221 тыс. Единственной железной дорогой Коми связана с центрами, которым она в новых экономических реалиях не слишком интересна (а Сыктывкар и вовсе лежит на тупиковой ветке, отчего слышны предложения перенести столицу в Ухту). Предлагаемые проекты объединяют Коми с регионами со схожей специализацией. Возможно, какой-то шанс республике даст перепрошивка транспортной системы, завязка на Пермь и Урал. Еще в нулевых из Удмуртии шла на север почти до Сыктывкара промышленная железнодорожная ветка, впоследствии разобранная. Ее можно восстановить. Возможно, будет признано целесообразным создание губернии Великая Пермь (Коми, Пермь, Киров, Удмуртия). Но пока остановимся на варианте Великой Перми, показанном на карте: Пермь и Коми.

Очевидно, целых три генерал-губернаторства будет целесообразно создать на Северном Кавказе, а правильнее, на Кавказе. Именно так — Кавказ — назывался этот регион по-русски 300 лет. А то, что за хребтом, называлось Закавказьем. Уже в советское время проявился зуд «конкретизации»: Предкавказье или Северный Кавказ. Последнее и закрепилось со времен поздней перестройки, когда закавказским товарищам название их региона показалось оскорбительным и они стали называть себя Южным Кавказом. Их право, но нам незачем поддерживать «логику» экс-президента Грузии Михаила Саакашвили, как-то заявившего, что Северный и Южный Кавказ — это «разделенный Кавказ» и он «должен объединиться» в некий союз, естественно под эгидой Тбилиси.

Итак, на Кавказе могут быть созданы три генерал-губернаторства: Восточно-Кавказское (Дагестан, Чечня, Ингушетия), Центрально-Кавказское (Ставрополье, Северная Осетия, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия) и Крымско — Западно-Кавказское (Кубань, Адыгея, Крым, Севастополь). Предстоит решить только несколько задач. Каждый гражданин России волен жить в любой точке России. Но что касается народов Кавказа, то на «своей» территории они точно знают, вплоть до последнего луга и опушки, какому местному народу или клану те «исторически принадлежат». С их стороны будет справедливо признать терских казаков коренным народом Чечни и Дагестана (левобережье Терека и Старого Терека без Ногайского района — земли ногайцев). Программа восстановления исторической демографической ситуации с соответствующим представительством терских казаков в органах власти, включая силовые органы в Наурском, Шелковском, на левобережье Кизлярского и в Тарумовском районах. (То же относится к Моздоку в Северной Осетии — Алании и к Прохладному в КБР.)

Вторая задача — осуществление права на воссоединение чеченцев-аккинцев Дагестана с Чеченской Республикой. Численность аккинцев примерно соответствует численности населения полосы в 25−30 км шириной между Тереком / Старым Тереком и междуречьем Аксая и Ямансу / Новым Тереком до Каспийского моря — Аграханского п-ова и острова Чечень. Столица Восточно-Кавказского генерал-губернаторства — Хасавюрт. Участок автотрассы и ж-д от русской левобережной части Кизляра до дагестанского (кумыкского) Бабаюрта — зона ответственности транспортных отделов МВД Кизлярского р-на. Итог — создание в рамках Восточно-Кавказского генерал-губернаторства четвертого субъекта — республики терских казаков и ногайцев.

Статус генерал-губернаторства должна получить и Ростовская область. Имея в виду то, что окружная принадлежность четырех новых субъектов РФ в Азово-Черноморском регионе пока не определена, мы не отражаем их принадлежность и в нашем проекте.

Самая сложная задача — губернское деление Центральной России с ее радиальной транспортной системой, завязанной на Москву. Недаром именно здесь наиболее жесткой критике подверглись границы хрущевских совнархозов, а Андропов один за другим отвергал проекты Вольского — Велихова. Ну а авторы проекта «Макрорегионы-2019» просто обошли проблему, создав Центральный «супер-мега-макрорегион».

Автор предлагает решить задачу созданием «перехватывающих столиц» губерний на максимально близком расстоянии к границам Московского генерал-губернаторства. Там, где радиальные трассы уже почти сходятся. Город Александров становится центром Александровской губернии (Владимир, Иваново, Ярославль, Кострома, Тверь, которой понадобится небольшой транспортный коннектор к Александрову). Город Новомосковск — столицей соответственно Новомосковской губернии (Тула, Рязань, Орел, Липецк, Тамбов). Гагарин (или все же Вязьма с ее транспортным узлом) — столицей Гагаринской губернии (Смоленск, Калуга, Брянск и, возможно, Ржевская область из части Тверской и Псковской). По остальным нескольким помеченным стрелками вариантам в азиатской части страны последнее слово оставим экономистам.

Ну а самое главное — расписать по годам (точнее, увы, по десятилетиям) график передачи полномочий нынешних субъектов федерации этим 20, 21 или 22 губерниям. Сохранение этносов, их языков, культур, самосознания — святое дело. Но если оно и имеет отношение к административному делению, то только в качестве прикрытия интересов этнократии. С этим пора заканчивать.

Альберт Акопян (Урумов)