Евсекции — еврейские отделы большевистских органов, созданные с целью привлечения евреев на сторону советской власти. Членами евсекций являлись как евреи, вступившие в партию большевиков, так и бывшие бундовцы. Их деятельность подавалось под видом создания национально-культурной автономии и давала властям возможность утверждать, что вопросы, касавшиеся еврейской культуры и языка, решаются самими евреями. На деле режим таким образом добивался осуществления ассимиляции, для чего отсекал своих граждан от любого внешнего влияния, в том числе и от влияния культуры на иврите, основной центр которой находился в Эрец-Исраэль. Деятели евсекции считали, что только идиш является родным языком еврейского населения, и вели свою агитацию на этом «маме-лошн», иврит же называли языком религиозного культа, навязываемый населению еврейской буржуазией и сионистами. В еврейских школах они требовали ведения преподавания только на идише, называя его «языком еврейских трудовых масс». С целью полного искоренения иврита евсекцовцы переводили деятельность административных органов и судов, прессы, театров, клубов в районах сосредоточения еврейского населения на идиш.
По настоянию московского раввина Мазе при поддержке руководителя народного комиссариата просвещения РСФСР Луначарского в 1919 году была предпринята попытка сохранить в еврейских школах преподавание на иврите. В защиту иврита языке выступило также культурно-просветительское общество «Тарбут» в своем обращении в Народный комиссариат просвещения РСФСР от 4 августа 1919 года. В нем указывалось, что иврит — не только язык богослужения и теологии, но и проводник светской еврейской культуры в течение многих веков. Также говорилось об особом вкладе, внесенном в еврейскую жизнь литературой Гаскалы (Просвещения). Менделе Мойхер Сфорим, Хаим Нахман Бялик писали преимущественно на иврите. По всем областям современных знаний к тому времени имелась значительная литература на иврите, она печаталась во многих странах; были театры, где все постановки шли на иврите — в частности, в Москве такие спектакли ставила драматическая студия «Габима». Авторы обращения считали, что иврит нельзя сравнивать ни с омертвевшим латинским, ни с церковнославянским; иврит- это живой и развивающийся язык. Что же касается идиша, то он должен, по мнению авторов обращения, занимать заметное место в преподавании в еврейских школах как язык для связи школы с семьей и в качестве облегчающего переход к усвоению знаний на литературном языке, каким является иврит. К тому же каждый еврей, говорящий на идиш, располагает «наследственным фондом» знаний иврита — в нем содержится значительное число слов, перешедших в «маме-лошн» из «лошн-койдеш». В 1917-1919 годах в России было опубликовано свыше 180 книг, брошюр и журналов на иврите, среди них даже агитационные большевистские произведения, например, книга «а-Коммунист а-иври» («Еврейский коммунист»), изданная в Одессе.
Несмотря на противодействие со стороны еврейских организаций и партий, иврит все-таки был запрещен как язык преподавания в еврейских учебных заведениях решением народного комиссариата просвещения от 30 августа 1919 года. Затем последовал ряд репрессивных мер, направленный против еврейских партий и организаций под лозунгом борьбы с сионизмом. А начали с искоренения иврита в России и Украине. В ответ на запрет со стороны евреев последовали протестные обращения, стачки, начали хождение листовки. До начала 1926 года, несмотря на все препятствия, чинимые властями, просуществовал театр «Габима» — последний отголосок культуры на иврите в СССР. Затем артисты театра выехали на гастроли за границу и обратно не вернулась.
В конце двадцатых — начале тридцатых годов многие представители еврейской культуры, приверженцы иврита, были брошены в тюрьмы или сосланы по обвинению в сионистской деятельности. К 1937-1938 годам большинство активистов было репрессировано, сослано в ГУЛАГ, многих расстреляли. В эти же годы было прекращено преподавание на идише. Немногие уцелевшие деятели разгромленной культуры на иврите ушли в подполье. Возрождения иврита стало возможным лишь на волне роста сионистского движения семидесятых-девяностых годов и последовавшего развала СССР.
Иначе развивались события в Туркестане. После того, как Советская власть установилась в этом регионе, большевистское правительство вынуждено было больше считаться с настроениями местного населения, чем в России и на Украине. Советский Туркестан располагал значительными природными богатствами, был ближайшим соседом Бухарского эмирата, являвшегося ключом к Ирану и странам Азии, входящими в зону интересов Великобритании. В сентябре 1920 года Красная армия заняла Бухару, что позволило советской власти увеличить свое влияние на мусульманские страны Азии. Учитывая эти обстоятельства, в первые годы установления советской власти в Туркестане центральное правительство не проводило здесь свою программу террора с таким рвением. Вначале это была весьма умеренная политика. Мусульманское население, которое после революции получило большую независимость, чем при царском режиме, относилось с гораздо большей симпатией к советской власти, чем население России и Украины. Поэтому, несмотря на отсутствие здесь настоящей пролетарской массы, в ряды коммунистов вступали многие представители местного населения. В Ташкенте, главном городе Туркестана, находилось местное советское правительство, здесь решались все ключевые вопросы, связанные с политическим, экономическими и культурными преобразованиями, проводимыми Советской властью.
В то время в Туркестане проживало несколько десятков тысяч бухарских евреев. Их разговорным языком был диалект иранского языка с добавлением многих слов из иврита. Кроме местного еврейского населения — бухарских евреев, — здесь также проживала небольшая группа ашкеназов, прибывших из России. Это были в основном учителя, купцы, техническая интеллигенция. Разумеется, в школах и культпросветучреждениях бухарских (или, как тогда их еще называли, туземных) евреев у идиша, как и у русского, не было шанса претендовать на роль языка культуры и изучения. Уже до революции был создан ряд школ на иврите для бухарских евреев, которыми в основном руководили учителя, прибывшие из России. Это положение не изменилось и сразу после революции.
В 1919 году и здесь была создана евсекция Коммунистической партии Туркестана, которая именовалась «четвертым отделением Российской коммунистической партии». Среди туркестанских коммунистов было немало бухарских евреев. Вокруг вопроса, на каком языке надо вести занятия в школах и осуществлять культурное развитие местного еврейского населения, возникла борьба между евсекций с одной стороны и еврейскими коммунистическими организациями — с другой. Летом 1919 года члены евсекции выступили против иврита в еврейских школах и предъявили требования, чтобы дети учились на идише или, в крайнем случае, на таджикском языке. Под их влиянием Туркестанский комиссариат просвещения (компрос) издал летом 1919 года декрет о введении таджикского языка в еврейских школах. Вскоре после этого декрета 27 июня 1919 года состоялось всеобщее собрание «еврейского местного объединения союза рабочих-профессионалов», которое выступило с протестом против этого декрета и потребовало, чтобы преподавание в еврейских школах велось на иврите. Такой же протест приняло 11 августа общее собрание учителей «еврейской слободки», что отражено в одном из протоколов. Против этого также выступила «секция местных евреев» при компросе. Ответом на это стало заседание, где было принято решение обратиться к компросу с предложением «закрыть секцию местных евреев» за то, что она «фактически возглавляется еврейской буржуазией, которая, прикрываясь именем секции, проводит действия, против которых мы боремся и боролись» (из протокола общего собрания евсекции при Ташкентской организации Российской коммунистической партии за 28 августа 1919 года).
Против этого обращения евсекции 14 сентября 1919 года на объединенном собрании выступили представители местного еврейского рабочего профессионального объединения и четвертого отделения Российской коммунистической партии (большевиков) Туркестана с категорическим требованием о немедленном вводе в еврейских школах иврита. Согласно протоколу собрания, где присутствовало 323 человека, было принято решение по отчетам и дебатам о языке для местных еврейских школ с выражением протеста против того, чтобы принуждением навязать пролетарской еврейской массе язык фарси, которого не хотят массы, и требования о немедленном изменении декрета в направлении введения преподавания иврита до начала нового учебного года, противном случае ни один ученик не будет послан в школу.
В решении было отмечено, что «никакие методы принуждения не изменят стремление воспитать наших детей на языке иврит». Борьба вокруг этого вопроса только начиналась и ее продолжение было связано с конкретным событием.
Местный учитель иврита И.З.Амитин-Шапиро, молодой человек из Литвы, написал учебник географии на иврите и обратился к Туркестанскому компросу за разрешением издать его. Амитин-Шапиро исходил при этом из настроений «секции местных евреев» и объединенного собрания от 14 сентября. Компрос создал специальную комиссию, которая должна была обсудить этот вопрос и высказать свое мнение. Комиссия состояла из трех учителей русского языка, которые на своем заседании 24 ноября 1919 года высказали свое мнение: этот учебник заслуживает быть допущенным для обучения в еврейских школах. На основе этого мнения компрос разрешил печатать книгу. Кроме того, 4 декабря того же года «Секция местных евреев» обратилась официально к компросу с просьбой, чтобы комиссариат выпустил это издание книгу за свой счет как необходимое для еврейских школ. Вопрос был переадресован в отделение образования для национальных меньшинств, где ашкеназские евреи-коммунисты поддержали это требование. Евсекция пыталась не допустить издание учебника географии на иврите на государственные средства. Тем не менее отделение образования для национальных меньшинств обсудило этот вопрос и высказалась за публикацию книги. Единственный еврей по фамилии Богод — член этого отделения, который был одновременно и членом евсекции, — остался при особом мнении и сделал заявление о том, что решение национального отделения расходится с декретом центрального правительства о языке преподавания в школах для национальных меньшинств. Поэтому он считает, что печатать книгу можно только на основе частных средств тех, кто в этом заинтересован.
Комитет образования, учитывая расхождение во мнениях, передал этот вопрос для окончательного решения Совету культуры и образования при комиссариате и предложил Богоду представить этому совету свои мотивы. Вскоре прошло заседание совета, на котором было принято решение предложить комитету образования издать этот учебник: 1) поскольку иврит среди бухарских еврейских масс очень распространен; 2) поскольку учебник географии может быть хорошим агитационным средством борьбы с темнотой и незнанием; 3) поскольку ценность этого агитационного средства увеличивается за счет того, что это учебное пособие написано на очень уважаемом языке. На основе этого решения комитет образования и приступил к изданию учебника Амитина- Шапиро.
Евсекция приняла меры против этого, и 24 января 1920 года комиссариат образования решил приостановить печатание книги и перенести вопрос в президиум Туркестанского Центрального Исполнительного Комитета, высшего органа советской власти. В резолюции протокола заседания 16-й коммунистической секции местных евреев в Ташкенте от 28 января 1920 года содержится решительное требование о немедленном начале печатания учебника географии без каких-либо помех, а также чтобы не мешали культурной деятельности на единственно возможном для обучения бухарских евреев языке — иврите, принимая во внимание, что только через иврит местные евреи могут получить знания и познакомиться с мировыми достижениями культуры.
Считаясь с этими категоричными требованиями со стороны местных евреев, комитет образования решил продолжить печатать учебник. Через несколько месяцев книга была напечатана как издание комитета образования Туркестанской советской республики под названием, написанном на иврите: «И.З.Амитин-Шапиро. Общая география с методикой, краткими указаниями по географии, издание комиссариата народного просвещения Туркестанской Республики».
Тем не менее борьба по вопросу о том, на каком языке должна вестись культурная работа среди туркестанских евреев, продолжалась. Две точки зрения на это были ясно выражены в дебатах, которые произошли на специальном совете, созванном по этому вопросу. Представитель евсекции Богод в своей речи сказал: «Вопрос, который обсуждается, имеет политический характер. Еврейская улица — бедные слои населения — говорят на идише, буржуазия и реакционные партии выступают за иврит, который связан с мечтами о Палестине… Бухарские евреи, которые историей приговорены к ассимиляции, примут либо культуру Востока (имелся в виду мусульманский Восток), либо культуру на идише. Задача власти — облегчить переход к культуре того или иного народа. Иврит должен быть отброшен».
В защиту идиша также выступил «товарищ из Центра» — Фридкин: «Еврейский народ приговорен историей к ассимиляции. Учиться, смеяться и плакать народ должен на родном языке». Он высказался горячо за идиш «как язык пролетарских масс». Еще один оратор- Рабинович — также разъяснил, что «в исторической перспективе можно найти много оснований в защиту языка идиш».
Против этой точки зрения выступил ряд других ораторов. Один из них по фамилии Нахенман сказал, что инициативе бухарских евреев, которые хотели ввести в школах иврит, препятствовали. Он отверг подозрение, которое было высказано — что бухарские евреи выступают за иврит, имея поддержку реакционных партий сионистов: «Бухарские евреи стремятся к всечеловеческой культуре и путь к этому только один — иврит». В защиту иврита также выступил автор упомянутого учебника Амитин- Шапиро. «Товарищ Богод, — заметил он, — «испортил» не одну тысячу детей, так как он сам с ними учил иврит… (руководитель развернувшейся борьбы против иврита и член евсекции сам был учителем иврита).
Выступил также вице-председатель коммунистической партии бухарских евреев Муллокандиев:. «Ввести в школах идиш или таджикский означает угнетение бухарских евреев, — объяснил он. — Товарищ Богод наш враг, так как он разогнал наши школы. Настроение масс — за иврит. Там , где есть иврит — есть школа, там, где нет иврита — нет школы». Тимянский, один из членов совета, к концу заседания объяснил, что «дебаты не дали никаких действенных аргументов за тот или иной язык. Надо выслушать мнение лично заинтересованной группы, провести исследование в этой группе с этнографической точки зрения, и только после этого у нас будет достаточно объективный материал, чтобы определить, какой язык должен быть введен» (Из протокола совета по вопросу языка для бухарских евреев в республике Туркестан, 20 февраля 1920 года).
Защитники иврита имели очень важную поддержку — коммунистическую партию Туркестана и коммунистическую группу местных евреев. Обе инстанции и по вопросу об учебника подтвердили свою позицию. Их стремление ввести иврит в программу местных еврейских школ удалось реализовать: средние учебные заведения с преподаванием иврита тогда получили защиту от советской власти в Туркестане. Очень важным аргументом для приверженцев иврита была резолюция, которую спустя несколько месяцев, в августе 1920 года, принял первый Туркестанский съезд работников культуры среди местных евреев. В резолюции относительно вопроса языка в местных еврейских школах съезд высказался так (сохранена стилистика и орфография оригинала): «Съезд находит, что невозможно, чтобы язык учащихся был таджикский, в чем компрос также убедился после трех лет попыток без каких-либо результатов». Съезд считает также, что государственные языки (русский и тюркский) также не могут стать языком в школах местных евреев, которые очень далеки от этих языков. Останавливаясь на иврите, съезд констатирует близкое родство этого языка с местным еврейским населением и также имеющуюся полноценную возможность учить на этом языке с педагогической точки зрения, как также и то, что из политической точки зрения иврит не может нанести никакого вреда развитию социалистической культуры и поэтому съезд высказался за то, чтобы иврит как язык учащихся в местных еврейских школах имел место.» При этом участники съезда считали, что следует увеличить часы, от веденные на изучение государственных языков — русского и тюркского, создать комиссию для перевода и издания газет и книг на таджикском языке для взрослых.
Эта победа иврита в Туркестане стала возможной потому, что идиш был абсолютно чужд бухарским евреям, а родной их язык — таджикский (фарси) с элементами древнееврейского, — был литературно беден и не мог конкурировать с современным ивритом. Но и через несколько лет этот вопрос все еще оставался спорным. С 1922 года в Туркестане начала работать сеть школ на еврейско-таджикском языке, выходил ряд периодических изданий, существовала художественная литература на этом языке. Но к 1940 году культурная и педагогическая деятельность на еврейско-таджикском языке в СССР была полностью прекращена. Повторилась та же ситуация, которая имела место с ашкеназской еврейской общиной СССР, сначала — с ивритом, затем — с идишем. Власти СССР стремились путем ассимиляции добиться исчезновения евреев как народа на территории СССР…
В публикации использованы документальных материалы книг «В эпоху революции (мемуары, материалы, документы)», т.1. Сборник на идише под редакцией И.Чериковера. Еврейское литературное издательство, Берлин. 1924 год; «Еврейский вопрос: поиски ответа (документы 1919-1926 годов)». Издательство «Глобус-пресс», Винница, 2003 год
Комментарии