Воронежец Борис Васильев

Как это ни парадоксально, в Воронеже нет более известного и в то же время более неизвестного писателя чем автор повести «А зори здесь тихие» Борис Васильев. Перед Великой Отечественной войной семья Васильевых поселилась в Воронеже рядом с центральным стадионом. Глава семьи – кадровый офицер царской, а затем Красной Армии Лев Александрович трудился в управлении военных сообщений (или просто ВоСо) Юго-Восточной железной дороги.

В те годы через воронежские железнодорожные станции шел нескончаемый поток грузов для Германии, поставляемых в соответствии с секретными приложениями пакта Молотова-Риббентропа. День и ночь тянулись на запад эшелоны, груженые отборным лесом, зерном, углем, хлопком, различными рудами, мясом, рыбой и многим чем еще. В стране не было ни одного значимого предприятия, которое бы не поставляло свою лучшую продукцию на берега Одера и Рейна. Однако наиболее значимыми для немцев были поставки различных сортов стали и чугуна с завода «Свободный сокол» из Липецка. Именно этим направлением перевозок и ведал Васильев-старший.

Докладывать о прохождении стратегических грузов для союзника №1 приходилось не только своему военному руководству, но и лично Иосифу Сталину, как правило, по ночам. Поэтому работать нужно было много – порой без выходных и отпусков, выполняя не только свои тягомотные обязанности, но и подменяя отбывших в Германию в командировки коллег.

В Первую мировую войну Лев Васильев сражался на передовой, ходил в атаку на немцев и австрийцев. Задыхался от применявшегося ими иприта. Он хорошо знал о понесенных Россией утратах. Только погибшими солдатами было потеряно 2 миллиона 254 тысячи 369 военнослужащих. Плюс потери среди мирных жителей, а это еще один миллион 70 тысяч человек. Огромные убытки не были компенсированы в конце войны, поскольку большевики в начале 1918 года подписали с кайзером Вильгельмом сепаратный мир. Наоборот, Россия вынуждена была выплачивать репарацию в три миллиарда золотыми рублями. На отторгнутых у России территориях были созданы независимые государства Прибалтики и Причерноморья. Таким образом в своем развитии Россия была отброшена на десятки лет назад.

Специфика работы ВоСо, доступ к секретной информации (в том числе и по массовым расстрелам в Дубовке) оставляли мало шансов для оптимизма. Никаких настоящих  друзей в городе у Льва Александровича не было. На службе он держал себя сугубо официально, на уровне элементарной вежливости и корректности. Всегда был наистрожайшим образом одет в тщательно выглаженную форму, подтянут, что сразу бросалось в глаза менее воспитанных пролетарских специалистов. Его застегнутость даже в летнюю жару на все пуговицы иной раз вызывала у них шутки сомнительного свойства. Например, по поводу таких же белых косточек и продырявленных дворянских черепов, лежащих десятками тысяч  тут и там по всей воронежской земле. Как выяснилось уже после Второй мировой войны, фашисты оставили на Верхнем Дону менее кровавый след, чем сталинские опричники. Такие вот парадоксы истории…

Семья Васильевых жила в Воронеже своим отдельным мирком. Жена Льва Александровича Елена Николаевна занималась домашним хозяйством, рукоделием, воспитывала детей – дочь Галю и сына Бориса, между которыми была разница в возрасте почти в десять лет. Такая большая разница объясняется тем, что у Елены Николаевны развился туберкулез, и врачи категорически не рекомендовали ей рожать второго ребенка. Да и у Льва Александровича не было никакой уверенности в том, что он выживет в массовых репрессиях, что его не расстреляют чекисты для ровного счета как царского подполковника.

Отец никогда не повышал голос на Бориса, однако расписание дня для него было раз и навсегда установлено жестко. До 15 лет он ложился спать никоим образом не позже половины десятого. Летом Бориску будили в семь часов утра, зимой – в восемь. Каждое утро он обязан был заниматься физической зарядкой и строевой подготовкой. Пить чай, воду или козье молоко ему разрешалось только три раза в день – утром, в полдень и до шести часов вечера. Категорически запрещалось есть между завтраком, обедом и ужином. Отказываться от какой-либо еды, поставленной родителями на стол, тоже было нельзя.

С самого раннего более или менее сознательного возраста Борис был приучен сам стелить свою постель, убирать за собой все, вплоть до посуды со стола. Он был обязан помогать старшим по дому – подметать пол, приносить растопку для печки из сарая. С девяти уже лет он начал колоть дрова и приносить их в коридор. Только выполнив свои несложные обязанности, подросток имел право пойти гулять. Причем, никто никогда не корректировал тем или иным образом его сегодняшний маршрут. В этом отношении предоставлялась полнейшая свобода. Однако возвращаться домой Борис обязан был в строго оговоренное старшими время. Какие либо вольности, послабления здесь никогда не допускались.

Все Васильевы любили книги. По вечерам Галина читала вслух что-либо из русской классики, а вся семья ее внимательно слушала. Не случайно у Бориса увлечение историей и любовь к литературе «с детства переплетись в сознании». Учился он в 54-й неполной (семилетней) и средней школе №5. Играл в любительских спектаклях драмкружка, которым руководила учительница немецкого языка А.Я. Цвиг. Выпускал вместе с другом рукописный журнал.

Поскольку до Воронежа семья Васильевых частенько переезжала из одного военного гарнизона в другой, Борис отстал в учебе от своих сверстников на один год. В 1941 году он закончил девятый класс.

Во время войны Лев Александрович до последнего оставался в Воронеже, а его семья вместе с другими была эвакуирована на Алтай в город Камск. Бориса из-за слабого зрения некоторое время не брали в строй, но он добился своего и третьего июля 1941 года в составе истребительного батальона был направлен под Смоленск, где сражался трое суток у города Красный. Эшелон, в котором перебрасывался батальон на новое место, попал под бомбежку.

Воронежцы бродили по окрестным лесам. Три раза выходили из окружения. Есть было нечего, жевали траву и пили воду из ручьев. Если бы не Борис, батальон неизбежно бы пропал. Но он эти места знал хорошо, потому что жил здесь в детстве у деда.

После многодневных скитаний удалось выйти в октябре 1941 года к слиянию рек Щара и Исса, где расположен белорусский город Слоним. Сборный отряд, сформированный из воронежцев и других приставших к ним окруженцев, с боем прорвался к своим под станцией Глинка. Особисты долго разбираться не стали, для очищения совести отправили сохранивших верность присяге воронежцев в фильтрационный лагерь для перемещенных лиц. Как говорится, это не было бы так смешно, если бы не было так печально. Начались допросы с пристрастием и проверки. Освободиться через месяц из тесных чекистских объятий удалось только благодаря вмешательству отца, чье слово пока еще что-то значило.

Поскольку охрана лагеря ездила на лошадях и бодро пела песни про Семена Буденного, Борис Васильев тоже решил податься в кавалеристы, написал рапорт о зачислении в полковую кавалерийскую школу.  Просьбу удовлетворили и даже выделили лошадь по кличке Азиатка. Однако немецкая авиация добралась и до кавшколы, разбомбила так же, как до этого - эшелон под Смоленском. К этому времени к тому же выяснилось, что кавалеристы теперь особо, в общем-то, уже и нужны, зато крайне необходимы пулеметчики. Успешно окончившего, несмотря на близорукость, пулеметную школу Васильева определили на службу в голодные Гороховецкие лагеря. До травы, правда, дело не дошло. Но посидеть на хлебе и воде пришлось.

Просвет настал в январе 1943 года, когда Бориса определили в восьмой стрелковый полк третьей гвардейской воздушно-десантной дивизии. Шесть учебных прыжков, в том числе два ночных, прошли в Монино вполне удачно. О чем Борис с гордостью сообщал в письмах матери.

Ночью 14 февраля 1943 года полк подняли по тревоге. Начали выдавать солдатам боевое оружие.

- Гранат больше бери, паренек! – сказал старшему сержанту Васильеву старшина.

Борис нацепил на себя «лимонок» столько, сколько смог.

Старшина положил ему руку на плечо и произнес словно бы в раздумье:

- Ну, ладно! Будь жив! Иди!

Десантников погрузили в два ленд-лизовских «Дугласа». Взлетели на рассвете. В одном самолете 20 человек, в другом – 18. Васильев прыгнул первым. Удачно приземлился рядом с берегом замерзшей речки. Дождался, когда опустятся на парашютах другие. В это время раздался пронзительный условный сигнал командира для сбора. «Все за мной!» - скомандовал Борис. Как только он шагнул в сторону, раздался взрыв немецкой мины.

Очнулся Васильев в госпитале. Он оглох и ослеп от тяжелой контузии. Постепенно зрение и слух все-таки возвращались. Спустя какое-то время его выписали, но признали временно негодным к фронту. А пока отправили в Кострому в караульную команду при коменданте, где еще месяц пришлось делать в местной больнице уколы антибиотиков. В это время пришел вызов в бронетанковую академию имени Иосифа Виссарионовича Сталина на одного человека. Экзамен после подготовки был сдан осенью 1943 года в Костроме. Потом пришлось ждать вызов, который пришел с некоторым опозданием, но все же пришел… И это было невероятной победой, ведь среднего образования у Бориса не было.

Во время учебы в академии Борис Васильев принял участие в параде Победы на Красной площади в Москве. В академии Васильев познакомился со своей будущей женой - таким же курсантом Зорей Альбертовной Поляк. В 1946 году он закончил инженерный факультет академии по специальности испытатель колесных и гусеничных машин и был направлен на Уралмашзавод испытывать новые танки, каждый из которых необходимо было обкатать на 22 тысячах километров. Эту же работу выполнял он и в Горьком. Одновременно работал над первой пьесой «Танкисты» о том, как непросто происходила смена поколений в послевоенной армии.  Эта пьеса под названием «Офицер» была принята к постановке в Центральном театре Советской армии.

В декабре 1955 года состоялось два общественных просмотра, но незадолго до премьеры Главное политическое управление армии спектакль запретило. По приказу сверху был рассыпан и набор пьесы в типографии журнала «Театр».

Только несколько лет спустя пьеса Васильева «Стучите и откроется» была поставлена театрами Черноморского флота и Группы советских войск в Германии. В 1958 году по его сценарию был снят кинофильм «Очередной рейс». Александр Трифонович Твардовский принял к публикации в журнале «Новый мир» повесть Бориса Львовича «Иванов катер». Но свет она увидела только в 1970 году. К этому времени в журнале «Юность» уже была напечатана повесть «А зори здесь тихие», получившая громадный читательский резонанс.

В конце 1970-х годов писатель приезжает в Воронеж на встречу с немногими однокашниками, выживших, как и он, в войну. В 1982 году выходит автобиографическая повесть «Летят мои кони», в которой рассказывается о том, как Борис Львович уходил вместе с другими воронежцами на фронт.

На пике писательской славы Васильев снова возвращается к воронежской теме. В 1984 году в журнале «Юность» была напечатана его повесть о родной школе, об одноклассниках и учителях «Завтра была война». В 1987 году по этой повести снимается одноименный кинофильм. Пожалуй, это уникальный случай… Вряд ли есть еще в стране школа, о которой была бы написана книга и снят кинофильм. В своих письмах в Воронеж Борис Львович пишет о том, что родную школу помнит и, видимо, уже не забудет никогда.