Минфин пытается что-то скрыть?

Михаил Делягин

Возглавив Минфин 10 лет назад, А.Г.Силуанов качественно по сравнению со своим предшественником Кудриным расширил объем предоставляемой обществу информации. 

Это доставляло немало неприятностей, так как позволяло независимым экспертам более полно оценивать его деятельность, включая неудачи и заведомо порочные цели, — но Минфин держался и, за исключением закрытия текущих прогнозов по ВВП (и то не из-за критики, а из-за скандального расхождения реальности с официальными прогнозами других ведомств), сохранял высокие стандарты раскрытия информации. 

Открытость закончилась сейчас: данные об исполнении федерального бюджета за май представлены в крайне скудном виде. Понятно, что спецоперация объективно требует резкого сокращения публикации информации, связанной с обороной и безопасностью, — но «под закрытие» попали и не связанные с ними статьи вроде курсовой разницы, неиспользуемых остатков средств на счетах бюджета и бюджетных депозитов. 

Подчеркну: речь явно не о желании избежать традиционной критики по этим направлениям, так как в них не происходит ничего нового, а динамика, например, Фонда национального благосостояния оставляет не меньше возможностей для предъявления обоснованных претензий. 

Поэтому вероятная цель резкого ограничения масштабов предоставляемой бюджетной информации — сокрытие резкого, способного испугать ухудшения состояния федерального бюджета.

И действительно, помесячное сравнение даже сохраненных Минфином в открытом доступе скудных данных вызывает шок. Так, в мае доходы федерального бюджета рухнули по сравнению с апрелем более чем в 1,4 раза, причем умеренный (на 7,5%) рост ненефтегазовых доходов сопровождался пугающим, более чем двукратным падением станового хребта бюджета — его нефтегазовых доходов. 

Однако сокращение доходов сопровождалось еще большим — опять-таки более чем двукратным — сжатием расходов. В результате, если в апреле наблюдался небольшой (и вполне объяснимый масштабной поддержкой реального сектора, превысившей 640 млрд.руб.) дефицит, то в мае он сменился колоссальным, почти полутриллионным профицитом, попросту не имеющим никакого оправдания в условиях нарастающих экономических проблем и колоссальных резервов, накопленных федеральным бюджетом. 

Данные о неиспользуемых остатках средств на счетах бюджета перестали публиковаться (на 1 мая они превысили 17,5 трлн.руб., из которых Запад заморозил в составе международных резервов эквивалент не более 4 трлн.), но ФНБ вырос за май с 11,0 до 12,5 трлн.руб., а его ликвидная часть — с 7,9 до 9,3 трлн.руб. 

При этом Минфин продолжал наращивать часть ФНБ в валютах стран-агрессоров, — похоже, чтоб им было чего замораживать «по второму кругу»: так, соответствующие его валютные компоненты были увеличены за май с 38,6 до 51,6 млрд. евро, с 4,2 до 5,6 млрд. фунтов стерлингов и с 600,3 до 809,8 млрд. иен. 

Повторюсь: при всей неадекватности продолжения политики блокирования развития России замораживанием средств налогоплательщиков в федеральном бюджете Минфин не стесняется ее и не боится критики, так как продолжает публиковать отчетные данные. 

И, закрывая данные об исполнении бюджета, Минфин пытается скрыть не это, а, вероятно, данные, позволяющие судить о реальной глубине экономического спада и рукотворной деградации социальной сферы, о величине инфляции и, главное, о негативном влиянии бюджетной политики самого Минфина на текущую экономическую динамику. 

Скачок оборотных налоговых поступлений (в особенности НДС) в мае по сравнению с апрелем может быть «эхом» не только масштабной бюджетной поддержки экономики в апреле, но и вызванного паникой монополистов скачка цен. 

Падение связанных с импортом налогов на фоне роста цен лишний раз свидетельствует о масштабе сжатия импорта.

Правда, в столь сезонно зависимой сфере, как бюджет, механическое сопоставление двух месяцев недопустимо. Для выявления последствий и динамики нынешнего кризиса надо сравнивать оставшиеся бюджетные показатели с аналогичным периодом прошлого года. 

Табл.3 содержит это сравнение в номинальной форме, без учета инфляции (в силу как крайней сомнительности официальных ее показателей, так и различия в динамике цен в разных сферах экономики). Поэтому даже умеренное превышение показателей прошлого года в реальном выражении означает спад, — и, скорее всего, существенный. 

Однако наибольшую значимость имеет динамика доходов по сравнению с аналогичным месяцем прошлого года: именно она показывает (причем нивелируя влияние сезонных факторов), происходит улучшение или ухудшение ситуации. 

Ситуация с доходами в целом, как мы видим, в мае существенно ухудшилась по сравнению с апрелем, — но за счет прежде всего не налоговых и не таможенных, а «прочих» поступлений. При этом, если динамика нефтегазовых доходов резко ухудшилась (превышение прошлогоднего уровня сократилось), то динамика ненефтегазовых доходов (к которым, правда, относятся доходы и от экспорта металлов) заметно улучшилась. 

Катастрофический апрельский провал доходов, связанных с внутренним производством (и прежде всего НДС), в мае сменился скачком их поступления (вероятно, благодаря апрельской бюджетной поддержке экономики), а превышение прошлогоднего уровня налогом на прибыль остается поразительно стабильным — и достаточно высоким. 

Апрельское сжатие поступления НДФЛ (напомню, в федеральный бюджет поступает только его повышенная часть, выплачиваемая богатыми) в мае сменилось значительным превышением прошлогоднего уровня, что может свидетельствовать и о возвращении богатых из тени (или в страну), и о восстановлении ими значимой части доходов. 

Однако все позитивные сигналы перевешивают сокращение бюджетных доходов от импорта и не имеющее никаких оправданий сжатие расходов: в номинальном выражении, даже без роста цен непроцентные расходы федерального бюджета в мае на 17% ниже прошлогоднего! 

Это удушение экономики Минфином производит впечатление прямой поддержки Запада, развязавшего против нас войну на уничтожение.