Сапёр Вика

Глава из "Книга абсурдов и любви"

   На рынок Вика вернулась с экскурсоводом.

- Только не трусь, - бросила она. – Трясёшься, как барабан после удара. Это бизнес, а не Ясная поляна. В бизнесе крепкие нервы нужны, а не просвещение. Говори, как я тебе велела.

- А если полиция прицепится?

- Ей не до тебя будет. Прикладывайся к мегафону и голоси. Дрожи побольше подпускай. На всякий случай дай сигнал, когда мне смываться. Смотри. Если не дашь сигнал, найду и замочу

- А какой сигнал?

- Первую строчку нашего старого гимна знаешь? Широка…

- В первый раз слышу.

- И что ты за экскурсовод историю своей Родины не знаешь? – упрекнула Вика. - Тогда запоминай. Широка страна моя родная. Правда, она сейчас крепко сузилась, но ничего, помаленьку расширяется. Её и запоёшь. Я сейчас спрячусь в туалете, а ты минут через пять начинай.

   Экскурсовод прилип глазами к часам.

- Дорогие граждане, - завыл он, когда провинциалка скрылась в туалете. – Я должен сообщить печальную новость. Рынок заминирован по всему периметру. Выйти из него без помощи сапёра невозможно. Имеется только один выход, но я его вам не укажу, так как вы начнёте толпиться, драться и взорвёте себя и рынок. К нам спешит специалист и будет вас по одному выводить. А вот и он.

   Какая тишина. Не рынок, а кладбище и вышагивающая между рядами «сапёр» - Вика с рюкзаком яйцееда.

- Товарищи, господа, - заорала провинциалка. – Ситуация чрезвычайно критична и опасная. Пятый уровень. Выше не бывает. Прошу соблюдать психологический порядок, - молотила Вика, - мобильники выключить. Освободите мне палатку, выстраивайтесь в очередь и по одному заходите ко мне. Я буду записывать фамилии, мало ли что может быть и выводить.

- А почему ты в цыганской кофте, - раздался писклявый голос.

- По-твоему, - отрезала Вика, - на мины нужно ходить в парадном костюме и с галстуком? Костюм ему подавай. Это такая мягкая противоосколочная ткань под цыганскую кофту. И поменьше гавкайте, - рассердившись, причесала провинциалка, - а то на голос может взорваться.

   Войдя в палатку, она села за стол, развязала рюкзак, поставила рядом и, вздохнув, перекрестилась.

   Первым ворвался великан - грузин в кепке, с окладистой бородой и с ходу прилепился мясистыми губами к уху Вики.

- Слющай, - зашептал он. – У меня бабок во, - он полоснул по горлу лопатной ладонью. – Меня первый на вывод.

   Вика почти реально увидела бабки, зависшие в воздухе, но долетать ли они до рюкзака, если идти в лоб? Могут и проскочить, а поэтому и решила не спешить. Попытать грузина.

- Взятка? – запустила она.

- Нет. Честный подарок. От души. Вот отсюда, - грузин заколотил по груди. – Где сердце. – Он разорвал рубаху, показав жирный левый коричневый сосок. - Понимаешь, дорогой. – Грузин с яростью вцепился в бороду и попытался стащить её. - У меня в Москве две квартиры. – Он порыскал глазами, во что можно было ещё вцепиться и порвать, но ничего подходящего не нашёл, а так, как взвинченные нервы требовали разрядки, грузин сорвал кепку бросил под ноги и стал топтать, приговаривая. – Одна квартира внизу твоя, - грузин на мгновенье задумался, но страх, страх, - другая наверху тоже твоя.

- Отягчающее обстоятельство. Уголовный кодекс. Статья…

- Зачем кодекс, зачем статья, дорогой. – Он погладил Вику по голове. - Дача, вила на берегу моря, - застрочил грузин. - Виноград. Всё, всё твоё. Всё, что увидит твой глаз, всё твоё.

   Он сыпанул ворох бабок в рюкзак.

- Это смягчающее обстоятельство, - облегчённо выдохнула Вика. - А нотариуса тут случайно нет. Оформили бы виллу.

- Зачем нотариус. Я пишу расписка, что дарю тебе. За рынком мой «Мерседес» стоит. Бери, езжай. Только пропусти первым. Ноги болят. Дети плачут. Не хотят сиротами быть.

- Хорошо, - бросила провинциалка и гаркнула.

- Следующий.

- Дорогой, - заметался грузин. – А тропинка, где. Зачем следующий. Веди меня.

- Терпение. Наберу человек пять и поведу. Ты первый. Постой за палаткой.

   Полотняная «дверь» взметнулась и в палатку влетела бочковатая тётка с рысьими глазами.

- Грузину не верь, - зашептала она, так же, как и грузин прилепившись губами к уху провинциалки. – Я твоя соотечественница, а грузин иностранец. Все иностранцы подлецы и сволочи, а ты будь русской патриоткой.

- Ты зачем сюда пришла, - осадила Вика. – Ругать иностранцев, разводить патриотизм или делом заниматься.

– Она повела взгляд на рюкзак. – Это не просто рюкзак. В нём инструменты для разминирования. Я с ними работать буду, чтоб выход очистить. Знаешь, сколько они стоят?

- Ты грузину не верь, - лепетала тётка, несмотря на прицельный намёк. - Ты русская патриотка, меня отечественную первой поставь, а грузина в конец очереди. Всех иностранцев в хвост. Будут наглеть – обруби хвост.

- Что ты вцепилась в иностранцев и патриотизм, - вскипела Вика. – Делом нужно заниматься. Понимаешь?

- Как же не понять, как же не понять, Инструменты дорого стоят.

- Слушай, тётя, - накалилась провинциалка. – Инструменты, конечно, дорого стоят, они заграничные, но есть кое – что, что дороже стоит. Понимаешь?

- Как же не понять, как же не понять. Есть и дороже.

- Что ты одно и то же талдычишь, - взбеленилась Вика. – Что на месте стоишь. Нужно вперёд двигаться. Подниматься.

- Как же, как же. Нужно подниматься, двигаться вперёд. А куда вперёд?

- К рюкзаку, - сорвалась Вика. – Я взятки не беру. Вывод бесплатный. Так положено по инструкции, но очередь не инструкция устанавливает, а я. Могу вперёд, могу в хвост. Удавливаешь. Свобода выбора.

- Как же, как же. Свобода выбора.

   Вика находилась на грани. Она чувствовала, как трещат нервы и туманится в голове.

- Тётенька, - процедила она, собрав волю, - если тебе не нравится мой рюкзак, вали отсюда.

- Рюкзак нравится. Он хороший.

- Ну, если хороший, работай. Нечего смотрины устраивать.

   Вика устало вытерла хлыставший водопадом пот, когда рюкзак пополнел.

- Следующий.

   Полог откинулся и в палатку не спеша вошёл мужчина с задумчивым взглядом. Он поискал глазами, где сесть, но Вика предварительно убрала стулья и загромоздила их в углу, закрыв шторой.

- Смерть, - протянул он. – Это замечательно. Она восхитительна. Я философ и часто думаю о ней. Это взлёт. Рывок в неизведанный мир. Приближение к истинному познанию. Толпе это не понять. Она не достойна жизни. AllesistWert, waszuGrundegeht. Это великий Гегель. Всё разумное – достойно гибели. Я хочу дать Вам совет.

- Вы, дядя, - не вытерпела Вика, - пришли лекцию читать и советы давать или спасаться?

- Вот так всегда, - печально произнёс мужчина. – Меня не понимают. Взорвите рынок, и Вы войдёте в историю, как вошёл Герострат, который сжёг знаменитый храм богини Артемиды. Вы можете мне возразить, что рынок не храм. Рынок больше, чем храм. На рынок ходят все, а в храм немногие. Жизнь пошлая уже тем, что она требует денег. Не пойму, - он приглушил голос. – Бог создал человека, но почему он не дал ему денег? С жизнью нужно расставаться легко и не мучить себя. Это всё, что я хотел Вам посоветовать.

- У Вас бабки есть, - напрямую долбанула провинциалка.

- А зачем они мне. Я – философ. Как сказал мудрец Брианту: «Всё своё ношу с собой».

   Он вздохнул и вышел.

   Полог шевельнулся, Вика заорала.

- Закрыто, закрыто. Я тут бабки подбиваю. Тьфу, зараза, - спохватилась она. –   Ошиблась. Фамилии проверяю, чтобы потом, если рванёт, знать, кого.

   Следующим оказался мужчина неопределённого возраста в помятой и грязной одежде и с пожелтевшим лицом. Облизав выпеченные губы, он наклонился к Вике.

- Я бич, - страдальчески протянул он. – Бывший интеллигентный человек. Сейчас бомж. Ты сделай так, чтоб все вышли, а сумки оставили. Я их потом подберу и поделюсь с тобой.

- Ладно, - обессилено сказала Вика. – Сделаю. А кто там за тобой?

- Жадные. Не хотели пускать, но я протаранил. Я же весь грязный, они и отхлынули, чтоб не замараться.

   Результаты работы «сапёра» оказались блестящими. Рюкзак был забит до отказа. Вика добралась уже до десятого рыночника, когда грянуло «Широка страна моя родная».

   Она выметнулась из палатки. Экскурсовод ждал её за воротами рынка.

- Ну, ты даёшь, - восхищённо сказал он, запихивая бабки за пазуху. - Я бы во век не додумался. Сколько лет тягаюсь с мегафоном, а ни одной копейки через него не пропустил.

   Вика достала из рюкзака расписку грузина, порвала и выбросила. Поискала глазами «Мерседес» и сплюнула.

- Дура, - бросила она, - от жадности и в браслет залететь можно.