Сталинский бардак

Разоблачение тезиса о том, что при Сталине был порядок. На самом деле при Сталине был неописуемый бардак, воровство и нищета.

Из книги Михаила Зефирова, Дмитрия Дёгтева "Все для фронта? Как на самом деле ковалась победа"

Нелегкие жизнь и быт советских рабочих
Одна рукавица на троих
Условия работы на заводе № 92 в Горьком были исключительно тяжелыми, особенно в первые годы. Завод был сдан в эксплуатацию недостроенным, с множеством временных сооружений, недостаточным инженерным оснащением. Отсутствовали многие системы жизнеобеспечения. В целях экономии топлива, подача отопления в цеха и другие помещения была строго лимитирована. Например, в феврале 1932 г. максимальная температура в цехах устанавливалась +8 °C, а в служебных помещениях она была не выше +12 °C. Причем отопление подавалось только с 06.00 до 08.00 и с 12.00 до 13.00. Использование же электронагревательных приборов строго запрещалось. Как и на других предприятиях ВПК, на машзаводе процветало устройство всевозможных «временных» энергоустановок и проводки, что часто приводило к несчастным случаям и авариям. Акты о приемке новых сооружений свидетельствуют о том, что почти все новое оборудование: краны, котлы, печи, находились в неисправном состоянии и имели массовые дефекты, но все же допускались к эксплуатации. На вновь установленных станках обнаруживались трещины на валах, неправильно сделанная проводка и так далее. [93 — ГУ ЦАНО. Ф. 15, Д. 5, Л. 3-10.] Естественно, это приводило к авариям и гибели рабочих. Так, 11 апреля 1932 г. в кузнечно-прессовом цехе возник пожар у печи № 9, пострадали несколько человек. 14 апреля в том же цеху из-за отказа тормозов сошел с рельсов и опрокинулся 25-тонный мостовой кран.
Акт об осмотре столярной мастерской в апреле 1934 г. свидетельствует о том, что «здание к работе не пригодно, фермы крыши прогнулись и укреплены подпорками, более 70 % крыши протекает, пол сгнил». [94 — Там же, Ф. 2941, Д. 68, Л. 25.] В литейном цехе дымоходы имели трещины, в цехах протекала крыша, водой даже заливало электромоторы. Вращающиеся части станков и маховики не были ограждены, наждачные круги не имели защитных стекол, вентили пропускали пар. У кузнечных горнов не было зонтов для отсасывания вредных газов, не хватало рукавиц для горячих и холодных работ. А иногда рабочим и вовсе выдавалась одна рукавица на троих! [95 — ГУ ЦАНО, Ф. 2941, Д. 68, Л. 28, 30, 31, 33, 37.] В световых фонарях и окнах многие стекла были побиты и годами не вставлялись, рабочие места плохо освещались. Как выяснилось, причиной «битых стекол» была плохая вентиляция. В летние месяцы воздух внутри цеха так нагревался, что рабочие вынуждены были просто разбивать стекла. К началу же зимнего сезона их никто не вставлял.
Часто происходили несчастные случаи. 21 марта 1935 г. в литейном цехе упавшей изложницей была задавлена работница погрузочного цеха П. М. Винехина. [96 — Там же, Д. 111, Л. 100.] По данным статистических материалов цехов, в 1934 г. имели место 632 производственные травмы и 7024 человеко-дней утраты трудоспособности по причине травм, а в 1935 г. соответственно — 640 случаев травматизма и 8200 человеко-дней утраты трудоспособности. Наибольший уровень производственного травматизма наблюдался в кузнечно-прессовом цехе — 210 случаев в год. [97 — Там же, Д. 118, Л. 59.]
Помимо этого, на заседаниях завкома отмечалось, что происходило и сокрытие несчастных случаев. Например, за октябрь 1936 г. в кузнечно-прессовом цехе официально числилось шесть несчастных случаев, а были выявлены 16. Росло число травм в литейном цехе. Работы в нем велись в тяжелых условиях в три смены при очень сильной задымленности. По-прежнему частыми оставались несчастные случаи по причине халатности самих рабочих. Например, сверловщики обрабатывали детали не в тисках, а держа их в руках. [98 — ГУ ЦАНО, Ф. 2941, Д. 118, Л. 64.]
25 августа 1936 г. в 06.00 в котельной завода № 92 произошел мощный взрыв, частично разрушивший здание. Оказалось, что кочегар Марущук подал в топку котла № 1 газ, потом куда-то отошел и зажег огонь, только когда топка уже полностью заполнилась газом.
21 июля 1938 г. проблемы техники безопасности обсуждались на заседании хозяйственного актива завода. Выступавшие указывали на то, что большое число несчастных случаев отрицательно сказывается на текучести кадров. Только в механическом цехе № 1 за 1937 г. произошли 285 несчастных случаев, в т. ч. ожоги — 13 %, засорение глаза — 17 °%, придавливание рук и ног — 37 °%. При этом рабочим не хватало спецодежды. В первом полугодии 1938 г. в указанном цехе требовались 372 хлопчатобумажных халата, а получены были лишь 89. По-прежнему не хватало рукавиц, вместо брезентовых выдавали хлопчатые, что приводило к их быстрому износу. Рабочие часто работали просто голыми руками.
На обед — вареная крыса…
В первые годы возникали большие проблемы с питанием рабочих из-за нехватки продуктов и плохой организации столовых. Качество пищи оставляло желать лучшего. Приготовление блюд велось в антисанитарных условиях, правила гигиены не соблюдались. В заводских магазинах, как правило, царила грязь, беспорядок, валялись окурки, продавцы работали в рваных халатах, хлеб резали ржавыми ножами.
2 июля 1934 г. во время обеда второй смены в столовой машиностроительного цеха одному из рабочих вообще попалась в щах настоящая крыса! [100 — ГУ ЦАНО, Ф. 2941, Д. 113, Л. 7-11.] Это привело к массовым протестам рабочих и отказу от еды. Была собрана комиссия, которая установила, что приготовление пищи велось в условиях полнейшей антисанитарии, повсюду «валялись помои и грязь». Виновной была признана раздатчица Климова, которая, как выяснилось, и подала на стол эти щи с крысой. Она была уволена и отдана под суд. [101 — Там же, Д. 58, Л. 157.]
Часто из-за плохой работы столовых рабочие просто не имели возможности поесть. Например, 20 октября 1934 г. остались без обедов 60 литейщиков, а 26 и 27 ноября того же года во вторую и третью смену несколько сотен рабочих так же остались без еды. [102 — Там же, Д. 58, Л. 337, 342.]
Из-за высокой заболоченности территорий вокруг завода рабочие часто болели малярией. Например, в 1935 г. по причине заболевания малярией имело место 3000 человеко-дней нетрудоспособности.
Естественно, все эти трудности отрицательно сказывались на отношении к работе, трудовой дисциплине и производительности труда. В 1935 г. выявились случаи, когда вопреки запрещению ночного труда подростков последние все же привлекались к работе в ночное и сверхурочное время. Например, в апреле в инструментальном цехе по 711 часов трудились шесть-семь подростков, в механической мастерской — семь подростков. В кузнечно-прессовом цехе три подростка выполняли по указанию мастера грязную и тяжелую работу.
В 1938 г., при директоре Илларионе Мирзаханове, работа столовых значительно улучшилась. Было централизованно закуплено большое количество столов и стульев, посуды и другого инвентаря. В дальнейшем также несколько нормализовались и условия труда. Цеха и отделения обеспечивались бачками с газированной водой (только в первой половине 1940 г. установили 50 штук), у молотов и мартеновских печей оборудовалась обдувная вентиляция.
Однако число несчастных случаев по-прежнему оставалось высоким. Основной их причиной являлась низкая культура труда. Вот несколько примеров за январь 1940 г.: «Токарь М. Митрошин (механический цех № 16) работал на станке в незастегнутом пиджаке — был затянут в него и получил тяжелые травмы… Автогазорезчик Шаров (кузнечно-прессовый цех) резал автогеном лист стали, положив под него банку из-под карбида кальция, — взрыв и тяжелые ранения. Кузнец Макаров (тот же цех) при рубке квадрата на 2-тонном молоте пользовался, помимо топора, просечкой. Последняя вылетела и нанесла ему смертельную травму».
По-прежнему происходили и тяжелые аварии. Так, 19 июля 1940 г. из-за неисправности вентилей газопровода в термическом цехе произошел взрыв газа, от которого сильно пострадали здание цеха и 13 рабочих. 15 ноября того же года в литейном цехе при выпуске плавки № 51410 из печи № 2 из-за неисправности оборудования было разлито по цеху 13,5 тонны жидкого металла. Пострадали 11 рабочих, предвосхитивших участь терминатора. [103 — ГУ ЦАНО, Ф. 2941, Д. 639, Л. 181.]
Тяжелые условия труда на заводе, низкий уровень культуры рабочих с самого начала создавали большие проблемы в сфере трудовой дисциплины. Главными из них являлись прогулы, опоздания на работу и пьянство на производстве, хулиганское отношение к станочному и другому оборудованию.
В первые годы многие рабочие и служащие, видимо, не привыкшие к порядку, не выполняли требования часовых и вахтеров на заводских проходных, в массовом порядке перелезали через заборы и проволочные заграждения, отказывались предъявлять пропуска. Очень низкая трудовая дисциплина наблюдалась в погрузочно-разгрузочной группе. В ней из 180 рабочих ежедневно прогуливали в среднем 60–70 человек. [104 — Там же, Д. 15, Л. 310.]
Имели место регулярные хищения имущества. Из цехов пропадали измерительный инструмент, детали и куски цветных металлов.
15 ноября 1932 г. вышло постановление ЦИК и СНК СССР об ответственности за прогулы. Согласно ему, руководство заводов имело право за однократный прогул без уважительной причины уволить работника с лишением его продовольственных карточек и права на квартиру. По документам машиностроительного цеха видно, что после данного постановления начались массовые увольнения, главным образом за прогулы. Начальник цеха успел уволить 77 человек, после чего сам тоже был уволен за прогул. [105 — ГУ ЦАНО, Ф. 2941, Д. 27, Л. 78.]
В среднем в 1932–1933 гг. на заводе ежемесячно увольнялись в основном за прогулы 140–160 человек. Однако нередко бывали случаи, что подписанный на скорую руку приказ об увольнении впоследствии заменялся выговором или вообще отменялся. Например, помощник начальника отдела ОТК Поярков был уволен 13 февраля 1932 г., а 23 февраля восстановлен с одновременным выговором, [106 — Там же, Д. 15, Л. 123.] раздатчица Суворова уволена за прогул 19 марта 1933 г., а затем 1 апреля восстановлена.
Отмечались факты сокрытия прогульщиков, огромное количество административных отпусков, в основном оформленных задним числом. Имело место принятие рабочих и служащих на работу в обход приказов директора и даже отдела кадров. Одним из доказательств наличия на предприятии нелегальной рабочей силы является большое расхождение между официальным числом работающих и числом пайков, запрашиваемых цехами. Порой оно достигало 5–7 %. [107 — Там же, Л. 211.]
В 1935–1936 гг. увольнения за прогулы стали редкостью, так как предприятие стало остро ощущать нехватку рабочей силы. В цеховых документах уже встречаются случаи, когда даже за прогулы четырех дней подряд рабочие отделывались строгим выговором.[110 — Там же, Д. 189, Л. 255.]
Очень серьезную проблему создавало «варварское отношение» рабочих к оборудованию, особенно импортному. С 1933 г. поломки доходили до 20–25 % станочного парка, и в дальнейшем эта тенденция сохранялась. Например, 4 февраля 1934 г. был выведен из строя станок «Франц-Браун» № 1772. Причиной оказалось халатное отношении к своим обязанностям наладчика Лагутина. В отношении его, помимо административного взыскания, на заводе был проведен показательный процесс с развешиванием карикатур, проведением собраний и воспитательных бесед.
Вот выдержки из приказов по машиностроительному цеху за осень 1934 г.: «Из-за халатного отношения рабочего Шальнова сломался станок № 1767 — в коробке передач сорвало зубья четырех шестеренок…; из-за халатного отношения токаря Голова — в станке № 1672 разорвало втулку в фартуке…; 15.10 рабочий Чугрин повесил кепку на валик станка, результат — сломалась червячная шестерня продольно-поперечного хода станка». Карусельщик Макаров сломал станок № 1590, который по своей халатности долгое время не смазывал. Попытался самостоятельно «починить его кувалдой» и сломал «еще больше». [113 — ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 1, Д. 63, Л. 6, 17.] Некоторые рабочие неоднократно выводили свои станки из строя. Так, строгальщик Кульков сломал станок «Вальдрих» № 1829, вследствие чего тому потребовался длительный капремонт. На рабочего наложили взыскание, однако после этого он еще дважды выводил станок из строя, за что в конце концов был уволен.
Надо учесть, что импортные станки имели сложные электрические схемы и систему управления, поэтому их освоение рабочими, особенно малограмотными, создавало большие трудности. 21 июля 1937 г. станочник инструментального цеха Сеннов «включил станок и ушел». Резец, дойдя до поверхности станка, изрезал и изуродовал его. 7 января 1939 г. токарь 3-го отделения механического цеха № 1 Попков «оставил на ходу станок № 1331 и ушел. Произошла авария: измята направляющая втулка и погнута державка, которая уперлась в шпиндель станка».
Подобное отношение к дорогостоящему импортному оборудованию наблюдалось практически на всех заводах страны. Это видно из приказов наркома оборонной промышленности Израиля Кагановича за
1938 г. На заводе № 181 «состояние оборудования неудовлетворительное», капитальный ремонт выполнялся некачественно, со стороны рабочих наблюдалось «недопустимое отношение». То же самое имело место на заводах № 42 и 434.
Предприятия затрачивали огромные средства на ремонт станков, сопоставимые с затратами на основное производство, но это не давало серьезного эффекта. Нередко станочный парк использовался не по назначению. Так, на заводе № 92 фрезерные станки с интересным названием «Болей-Ленин» использовались для сверловки, шлифовальные станки «Черчилль» — для строгания и т. п. [115 — ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 1, Д. 187, Л. 5-40.]
Между тем государство принимало все новые меры по укреплению трудовой дисциплины. 26 июня 1940 г. вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР в отношении предания суду летунов и прогульщиков. Отныне опоздание на работу свыше 20 минут приравнивалось к прогулу, за который рабочий нес уже не административную, а уголовную ответственность. Основным наказанием были определены исправительные работы, — как правило, на этом же предприятии, но уже бесплатно. [116 — Там же, Оп. 2, Д. 436, Л. 87.]
Кроме того, указ увеличил продолжительность рабочего дня до семи часов, а рабочую неделю — до семи дней. [117 — Сомов В.А. Указ. соч., с. 27.] Таким образом, никаких выходных дней отныне не было, народ должен был трудиться и еще раз трудиться. Такого не было даже в Древнем Риме, где рабы и то имели право на дни отдыха. Фактически с этого момента крепостное право в России было возвращено в полном объеме. Теперь наряду с крепостными крестьянами-колхозниками появились и крепостные рабочие, насильно прикрепленные к тому или иному заводу.
В дополнение к Указу от 22 июля того же года нарком юстиции и прокурор СССР издали совместный приказ, согласно которому рабочие, ушедшие на обед более чем на 20 минут раньше положенного времени и вернувшиеся с трапезы более чем через 20 минут после официально установленного времени, должны были привлекаться к судебной ответственности, как за прогул. [118 — ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 2, с. 48.] Первый приказ директора завода № 92 А. Е. Еляна по преданию суду 38 прогульщиков был подписан 20 июля. В дальнейшем, в течение месяца, в суд передали дела еще на 201 прогульщика. [119 — Д. 442, Л. 73, 78, 86, 103, 120, 128, 155, 170, 183.] В результате этих мер в сентябре количество прогульщиков сократилось в среднем с 25 до 8 человек в день. Но в то же время резко возросло сокрытие прогулов и предоставление задним числом административных отпусков, и реальное состояние дисциплины улучшилось незначительно.
Ремонтируют только за «пол-литра»
Поначалу территория вокруг машиностроительного завода № 92 в Горьком была в основном пустынной и неосвоенной. Но с 1932 г. началось создание жилого поселка в районе станции Варя, впоследствии названного Калининским. В 1932–1933 гг. там были заселены 12 675 кв. метров жилья. Первоначально возводились многокомнатные бараки, почти лишенные удобств, но одновременно началось строительство благоустроенных домов.
Барак вообще стал особым типом архитектуры, в основном свойственным сталинской России. Как правило, эти одноэтажные прямоугольные здания строились без фундамента на основе деревянного каркаса. Внутреннее устройство было весьма примитивным. В торцевых стенах находились двери, соединявшиеся проходившим через весь барак длинным коридором. По его сторонам располагались двери в «квартиры». Реже строились бараки на два-три подъезда по шесть — восемь квартир. В этом случае двери располагались с фасада.
Никаких инженерных коммуникаций в бараках не было, и потому на улице строился общий туалет с выгребной ямой. Отопление осуществлялось печками, индивидуально установленными в каждой квартире. Кухонь тоже не имелось, и жильцы сами мастерили в своем жилище место для приготовления пищи. За водой ходили на общую колонку.
Материалы заседаний завкома завода № 92 свидетельствуют о том, что жилищные условия во всех рабочих поселках, а особенно на 1-й и 3-й площадках, были просто ужасными. Печи были собраны безобразно, вследствие чего дым из них шел не в трубу, а в соседние квартиры. В домах № 52 и 55 Калининского поселка не было электровыключателей, оконные стекла вываливались от ветра, не было форточек, из печей шел дым, входные двери не закрывались, радио работало плохо.
В школах и в так называемом детском очаге питание было крайне плохим, бытовые условия также тяжелые. На заседаниях завкома неоднократно поднимался вопрос об ужасном состоянии детского очага. Проблема усугублялась тем, что он находился на балансе районного отдела народного образования (РОНО), которое из-за нехватки средств не могло обеспечить учреждение даже продуктами.

Не было горячих завтраков, койки были переломаны, и дети спали на стульях. Не хватало постельного белья. В 1935–1936 гг. деточаг дважды вообще закрывался из-за отсутствия еды. [120 — ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 1, Д. 170, Л. 30, 37.] В школе Калининского поселка также дела обстояли плохо. В классах учились по 50 человек, на всех учеников имелся только один туалет.
Условия в жилом бараке № 2 описывались так: «теснота, продукты хранятся под койками, клопы, блохи, не хватает воды». В общежитии 3-й площадки рабочие жили «в комнатах по 20 человек, стекла разбиты, вся штукатурка отвалилась, процветает воровство». Не было кухонь и даже элементарных умывальников. В бараке № 20 пять семей проживали в одной комнате с дырявой крышей, дымящими печами, неработающими плитами, без питьевой воды, используя для питья и приготовления пищи дождевую воду. Последнюю собирали в емкостях, установленных под дырами в кровле. [121 — Там же, Л. 6.] На 1-й площадке на четырнадцать домов были только две уборных на улице, и те были буквально переполнены нечистотами. Тяжелое положение с туалетами было и на самом заводе. К примеру, ремонтно-механический цех вообще не имел своей уборной, вследствие чего работавшим там приходилось справлять нужду где придется. [122 — Там же, Д. 74, Л. 26.]
Рабочие, жившие в поселке Бурнаковка, не имели даже света. В ходе проверки жилищных условий ударника Кормушина, проживающего в поселке Молитовка, оказалось, что его семья из шести человек проживала в квартире площадью 26 кв. метров. В рамах были разбиты стекла, из печи шел дым, стены промерзли. Все дети болели. На 1-й площадке в доме № 23 проживал Л. В. Рульков с семьей из четырех человек. Площадь его комнаты составляла 18 кв. метров, из печной кладки внутрь нее шел дым, крыша протекала, штукатурка со стен отваливалась. Нередко муж и жена, неслыханное дело, жили в разных квартирах, так как ни в одной из них не было места для совместного проживания! [123 — ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Д. 74, Л. 3, 29, 56.]
Особенно тяжело приходилась одиночкам, то есть рабочим без семьи и родственников. Пока они были на работе, их имущество нещадно разворовывалось соседями. В то же время после смены они не успевали ничего купить в магазине, поскольку продукты в нем заканчивались еще днем.
Конечно, надо отметить, что зачастую плохие бытовые условия создавались самими жильцами из-за их низкой культуры. В протоколе № 3 расширенного пленума завкома от 21 января 1934 г. отмечалось, что «рабочие колют в комнатах дрова, льют, куда не следует воду». Подозрительно много было домов с «битыми стеклами». И, правда, кто-то же их все-таки побил! Как говорил профессор Преображенский в культовом «Собачьем сердце»: «Разруха?! Кто это? Старуха с клюкой, выбившая все стекла?»
Естественно, централизованный ремонт жилых помещений проводился, но с большими трудностями и малоэффективно. Жители заводских поселков жаловались, что ремонтные работы идут хорошо только «за пол-литра вина». Например, гражданка Ефремова жаловалась на то, что «не дала вина и осталась в комнате не отремонтированной». [124 — Там же, Л. 9.]
«На улицах каждый день дебоши и драки»
Жизнь и досуг жителей Калининского поселка были организованы плохо. Руководству предприятия в разгар боев с бракоделами и «вредителями» было просто некогда заниматься «окультуриванием» народа. По вечерам в заводских поселках на всю округу разносился звон стаканов, грохот массовых драк и женские крики. Хуже всего дело обстояло в бараках, где поножовщина стала обыденным делом. Рабочие издевались над женщинами, избивали своих коллег — татар и чувашей. [126 — ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Д. 46, Л. 16.] И после этого еще будут говорить, что национализм в России появился недавно?!
Молодежь не отставала от старших товарищей. В общежитии фабрично-заводского училища постоянно происходили попойки, игры в карты и массовые драки. В протоколе заседаний завкома указано: «21.01.35 в общежитии ФЗУ на 3-й площадке убит ученик ФЗУ Знаменский. На улицах каждый день дебоши и драки между рабочими». [127 — Там же, Д. 113, Л. 16–19.] В клубе, который должен был быть центром культурного досуга заводчан, по данным завкома, царили «злоупотребления, пьянки, расхлябанность».
Тяжелые условия труда и быта, низкий культурный уровень основного контингента рабочих формировали на заводе и в поселках очень напряженную криминогенную ситуацию. В 1934 г. в Калининском поселке были только официально зарегистрированы 989 случаев хулиганства, то есть в среднем почти по три в один день. Например, 11 февраля в бараке № 104/5 после массовой попойки случилась поножовщина, приведшая к госпитализации и аресту нескольких рабочих. Шайка из десяти человек устраивала побоища в бараках, избивая спящих рабочих.
За тот же 34-й год с завода № 92 по статье «за хулиганство» уволили 256 человек. [128 — Там же. ] Типичный пример — поступок слесаря цеха № 4 Захлыстина, явившегося на работу в нетрезвом состоянии. В ответ на настойчивые требования администрации цеха оставить завод он устроил скандал с дебошем, обозвал заместителя парторга, председателя цехового комитета и начальника цеха паразитами, потом «угрожал расправиться с ними вне завода, обругав всех площадной бранью, пригрозив дать „по морде“, угрожая убить зам. начальника цеха Ефимова».
Настоящим рассадником стал электросиловой цех. Здесь зачастую работали люди с низкой квалификацией, плохо знавшие или вообще не разбиравшиеся в оборудовании. Согласно журналу распоряжений по цеху за 1934 г., здесь имели место «постоянные опоздания, прогулы, хулиганства на работе». [129 — ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 2, Д. 132, Л. 32.] Вопиющий пример — пьянка, организованная 22 февраля зав. трансформаторной Мокроусовым, на которую он пригласил монтера Таланова и вахтера Воронцова. В разгар «торжества», вероятно, посвященного очередной годовщине Красной Армии, в подсобку, где пьянствовали «силовики», вбежал монтер Вахрушев и сообщил, что сюда идет директор завода с комиссией. Как потом оказалось, это была лишь «шутка».
Участники банкета, напуганные внезапным известием, ринулись кто куда. При этом Таланов залез в электрический щит, замкнул там провода и сгорел. А Воронцов попытался выпрыгнуть из окна на козырек запасного выхода, однако промахнулся, пролетел мимо и упал на сложенную у стены арматуру, сломав себе обе ноги. Причем зав. трансформаторной Мокроусов, с целью скрыть факт пьянки, впоследствии попытался оформить все это как несчастные случаи на производстве.
К хулиганам, помимо выговоров и увольнений, применялись и воспитательные меры следующего характера: обсуждение на товарищеских судах и на рабочих собраниях, вывешивание карикатур и фотографий на видных местах в цехах и на проходных, а также разъяснительная работа. Одно время даже появилась мода ставить, помимо досок почета, еще и «доски позора».
Основным видом транспорта в те годы являлся трамвай, кроме того, многие рабочие ездили на поездах, маршрут которых пролегал через городские кварталы. На заседании завкома 10 мая 1934 г. один из выступавших отметил, что во время езды на работу рабочие завода № 92, а также их коллеги со 112-го завода, хулиганят, «в трамваях бьют стекла, плюют на пол, курят, отказываются платить за проезд». [130 — Там же, Д. 561, Л. 43.]
Этой проблеме была посвящена заметка старшего кондуктора Моденова в газете «По рельсам Ильича» за 16 июня 1934 г. под названием «Хулиганы бросают камни в пассажиров». В ней, в частности, рассказывалось: «От станции Канавино до станции Сормово пассажиры — рабочие завода „Красное Сормово“ едут на 70 % без билетов в тамбурах и на подножках. При следовании поезда № 124 10 июня мне проводницами поезда было заявлено о безбилетных пассажирах. Когда я начал проверять у них билеты, они стали прыгать на ходу с поезда из дверей и окон. В этот же день они выбросили из вагона двух проводниц… Старшим кондуктором Вольновым два безбилетных хулигана были задержаны в поезде № 127: Опарин П.И. - рабочий литейного цеха „Нового Сормова“, другой Родионов А. из литейного цеха того же завода». Кроме того, в заметке приводились факты «обстрела» поездов камнями при следовании через Сормовский район города Горького.
Приехав на работу, рабочие не всегда дисциплинированно и чинно шли на проходную. Так, в приказе директора от 14 января 1935 г. говорилось: «Отмечаются случаи, что рабочие и служащие завода не выполняют требования часовых, вахтеров, перелезают через заборы и проволочные заграждения, не предъявляют пропусков, оскорбляют часовых». [131 — ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 2, Д. 15, Л. 28.]
В феврале 1934 г. были выявлены финансовые злоупотребления в диетической столовой завода. Оказалось, что заведующий растратил 480 рублей казенных средств на покупку своим детям обуви и одежды. В самой столовой обнаружилась большая недостача сахара, молока и хлеба. В ходе проверки выяснилось, что в основном их разворовал кладовщик Солдатов. Своими же прямыми обязанностями работники столовой при этом не занимались. Попутно прояснилось, что «продукты хранятся в антисанитарном состоянии, все вместе. Хлеб изъеден мышами, конфеты изгажены калом крыс, мышей». [132 — Там же, Д. 72, Л. 60.]
В апреле того же года были выявлены «всяческие безобразия» и в заводском магазине № 3. Оказалось, что продавцы подмешивали в муку соль, незаконно повышали цены на товары, кладя выручку в карман, и даже уничтожили жалобные книги с жалобами рабочих. Качество продуктов было хуже некуда, покупателям предлагался кислый на вкус хлеб, в котором время от времени попадались еще и гвозди!
Хватало «безобразий» и в других местах, отвечавших за обеспечение завода продовольствием. В овощехранилище «воздух насыщен запахом гнили, кругом плесень», в нем держалась температура +17 °C, при которой продукты быстро портились. В заводском крольчатнике питомцев не кормили, заведующий фермой постоянно пьянствовал, и в итоге только 29 июня «от голода умерло 10 штук».
В 1935 г. проверка «накрыла» заводской магазин № 12. Здесь комиссия снова застала неприглядную картину: «…грязь, валяются окурки, антисанитария, продавцы в рваных грязных халатах, хлеб режется ржавыми ножами, нет заверточной бумаги». Продавщицы работали в нетрезвом состоянии, но при этом не забывали постоянно обвешивать и обсчитывать рабочих.
При хроническом невыполнении плана многие мастера находили время, так сказать, для частного предпринимательства. Так, в ноябре 1934 г. мастер Анохин организовал в механическом цехе подпольное производство мундштуков, но, не успев как следует развернуться, был разоблачен. В апреле 1937 г. мастер Разуваев наладил на станках завода силами подчиненных рабочих производство приспособлений для прокатки охотничьей дроби. И это только отдельные разоблаченные случаи, получившие широкий резонанс.
В кассе завода неоднократно вскрывались воровство и растраты казенных средств. В частности, в июле — августе 1934 г. были «выданы деньги неизвестно кому», то есть указанных в ведомостях на выплату рабочих на заводе вообще не числилось. Хищения всевозможных материалов носили массовый характер. Так, в июле того же года выяснилось, что отдел снабжения УКСа за подписью ответственного исполнителя Ракова выписал по четырем требованиям 29 кругов манжетной ткани. Помощник кладовщика с неназванной фамилией десять кругов изрезал на подошвы и продал на базаре.
Но самой выгодной кормушкой стали отдел снабжения и связанные с ним структуры. Изучение деятельности коммерческой части (КЧ) завода № 92 по линии наркомата вооружений в январе 1940 г. выявило многочисленные злоупотребления. С молчаливого согласия ее начальника товарища Зака распродавались на сторону дефицитные материалы, в т. ч. автомобильные колеса и бензин. За счет «левых» доходов служащим отдела и директору незаконно повышалась зарплата.
Отдел капитального строительства во главе с неким Картом под видом «технической помощи» разбазаривал цемент, олифу, спецодежду, олово и другие материалы. Общий убыток от деятельности отдела составил 700 тысяч рублей. На складе № 5 отдела снабжения выявилась недостача 12 кг ферросилиция и 4,5 тонны ферромарганца, которые, вероятно, были расхищены и проданы на другие заводы.
В отделе рабочего снабжения (ОРС) завода в октябре 1936 г. были выявлены растраты членских взносов и нецелевое расходование средств. [133 — ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 2, Д. 170, Л. 169.]
24 августа 1936 г. на машзаводе № 92 вообще произошел вопиющий случай. Начальник гаража Годяев напился, после чего решил погонять по городу на машине. Угнав личный автомобиль самого главного конструктора Грабина, он выехал с завода и помчался по улицам Сормовского района. Однако на первом же перекрестке Годяев выехал на встречную полосу и попал в аварию. Сам «угонщик» уцелел, а вот конструкторское авто восстановлению уже не подлежало.
Украли три тонны никеля
Впрочем, воровство и хищения имели место на многих предприятиях военной промышленности. Так, в приказе наркомата вооружений от 25 февраля 1940 г., разосланном директорам всех заводов, приводились следующие факты: «Только за ноябрь 1940 г. с завода № 6 украли 21 гр. платины, 1,2 тонны меди; с завода № 92 — свыше 0,5 кг серебра, 0,7 т латуни, 1,6 т меди; с завода № 71 украли 3,1 т никеля». [134 — Приказы НКВ за 1940 год, Л. 29.] У некоторых читателей сразу возникнет вопрос, куда же в 30-е годы ХХ века сбывали ворованный цветной металл? Ответ прост — на другой завод. В условиях нехватки сырья предприятия охотно скупали все, что «народ принесет». Да и стали бы воровать, если бы некуда было продать?
Рабочие таскали по мелочи, а кто-то вывозил украденное по железной дороге. В частности, 20 января 1941 г. бойцы ВОХР задержали работника транспортного отдела завода № 92 Родионова, вывозившего в вагоне доски. Подобным же образом исчезал с территории предприятия и цветной металл.
Тяжелейшие социально-бытовые условия и условия труда на предприятии приводили к тому, что некоторые специалисты, присланные по распределению, вскоре сбегали с завода. Так, в заводской газете «За ударные темпы» от 3 апреля 1934 г. рассказывалось о молодом специалисте технике Черняеве. Он прибыл по распределению из Ленинграда и был направлен на работу в мастерскую № 4 на должность сменного мастера. Ему предоставили комнату в общежитии. Однако уже в первые дни работы Черняева ограбили по пути с работы, затем он был «обыгран в карты» и обобран соседями по «общаге». В итоге, не выдержав подобного, он через два месяца «безо всякого разрешения» попросту сбежал с завода обратно в Ленинград.
Однако по версии начальства Черняев бежал не от плохих бытовых условий и условий труда, а потому, что его «манили огни большого города». По приказу тогдашнего директора завода Радкевича в упоминавшемся выше номере газеты «За ударные темпы» была помещена статья с громким названием «Позор дезертирам». В ней, в частности, говорилось: «Этот жалкий дезертир, не понимающий величайшего долга каждого советского специалиста перед нашим социалистическим строительством — позорно обанкротился».
Аналогичным образом «сбежал» в Москву мастер цеха нормалей Разуваев. [135 — ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 2, Д. 72, Л. 87.] Бегство рабочих на другие заводы отмечалось и на заседаниях завкома, заводских культурно-бытовых конференциях.
...
Однако нередко путевки на курорты в первую очередь давались «блатным», а тем, кто в них действительно нуждался, отказывали. Так, рабочий Беспалов заболел язвой желудка. Медицинская комиссия дала заключение о необходимости курортного лечения, однако завком долгое время отказывал в путевке. Потом Беспалову предложили уже использованную путевку с оставшимся сроком на одну неделю. Потеряв всякую надежду, рабочий обратился с просьбой разрешить ему продать облигации займа и на эти деньги поехать на лечение. Но в ответ Беспалов получил издевательский ответ: «Продажу облигаций на лечение мы не разрешаем, вот когда ты умрешь, то на твои похороны мы разрешим продать облигации».
Для борьбы с нерадивыми жильцами в поселках появились так называемые «черные доски», на которых вывешивалась информация о наиболее грязных квартирах, жильцах, кидавших мусор в окна и т. п. Правда, иногда эти доски использовались для сведения личных счетов. Так, накануне 1 Мая на «черной доске» у фабрики-кухни появился плакат «Грязь ведет в квартире и не готовится к 1 мая домохозяйка Рывкина. Дом 5. Кв. 18». Увидев плакат и смеющихся возле него рабочих, гражданка написала жалобу в завком. Оказалось, что комендант домов Сухарев положил глаз на Рывкину и многократно предлагал ей вступить в интимную связь, но та отказалась. В качестве мести комендант и повесил про нее плакат.
Несмотря на рост жилищного строительства в 1934–1935 гг., в основном это были бараки и дома упрощенного типа. По состоянию на 1 января 1936 г. завод располагал 10 каменными домами, одним деревянным рубленым домом, 54 щитковыми домами и бараками. Общая площадь всех помещений составляла 34,5 тысячи кв. метров. На ней проживали 7499 человек, то есть в среднем на человека приходилось 4,6 кв. метра жилой площади. [142 — ГУ ЦАНО, Ф. 2439, Оп. 2, Д. 171, Л. 5.] Это соответствует аналогичным показателям по стране.
Приказом директора завода от 25 марта 1936 г. было запрещено заселение в одну комнату более одной семьи. Однако это не говорит о появившемся избытке жилплощади. Так, в распоряжении от 20 октября говорится: «Предоставлять жилплощадь только тем, кому вообще негде жить. Отказывать тем, кто имеет хотя бы какую-нибудь возможность проживать на занимаемой площади». [143 — Там же, Д. 206, Л. 114.]

Источник: http://werewolf0001.livejournal.com/4049231.html